Поделиться
Одним из самых обсуждаемых событий августа стала остановка завода «Пивовар» из-за выемки документов и компьютеров в рамках проведения следственных мероприятий в отношении собственника Бориса Изгаршева. Сейчас, когда страсти поутихли, Борис Тимофеевич рассказал 34banka.ru, что он думает произошедшем, каким видит будущее волгоградской промышленности в ВТО, насколько его бизнес затронуло ужесточение закона о рекламе?
– Борис Тимофеевич, так как же все происходило на самом деле?
– Все происходящее я могу назвать не иначе как рейдерским захватом предприятия, как это уже было с заводом в 2001 году. И эту позицию поддержал совет трудового коллектива волгоградского пивзавода, обратившийся с просьбой о помощи в прокурору Волгограда и Управление федеральной службы безопасности. Оказалось, что пока президент принимает решения о создании в стране института защиты бизнеса, отдельно взятый исполнитель может в лицо называть меня барыгой, может, превысив свои полномочия, изъять с предприятия компьютеры оперативного управления и серверы, парализовав работу предприятия. К слову, уже в кабинете генерала полиции Александра Кравченко выяснилось, что без этих действий следствие вполне могло обойтись. Однако даже прямое указание руководства не помешало исполнителям еще пару недель не возвращать законному владельцу незаконно изъятое имущество.
– Сколько времени завод не мог нормально работать?
– Практически трое суток из-за отсутствия компьютеров мы не могли отгрузить товар своим клиентам, в том числе и крупным торговым сетям города. Шум, созданный следователем Виктором Денисовым, принес предприятию ущерб более 12 миллионов рублей, бюджетом недополучено налогов более четырех миллионов рублей. Но страшнее даже не это, а потеря репутации завода, потеря уверенности в завтрашнем дне. Строительство нового цеха обошлось мне в 60 миллионов рублей, чтобы довести до конца начатое, нужно еще 200 миллионов. Как думаете, поверят ли банки человеку, чей бизнес можно остановить в любой момент? В планах у меня было развивать новое производство изделий из зерна, заняться выпуском хлебобулочных изделий. Но в таких условиях это становится очень рискованным. Хотя, к моему удивлению, в ходе конфликта я почувствовал серьезную поддержку со стороны областной прокуратуры, чего ранее не было. Это вселяет надежду на то, что первые лица области не позволят остановить завод и не допустят произвола, который мне уже довелось испытать.
– Помимо затронутого нами конфликта работа предприятия зависит и от других факторов. Как повлияло на предприятие ужесточение закона о рекламе?
– Мы и без того могли выделять на рекламу очень скромные бюджеты, поэтому вопросы рекламы были актуальны для нас всегда. Другое дело, что я не вижу смысла в этих ужесточениях, вернее, этот смысл лежит в плоскости интересов вовсе не нашего российского бизнеса. В истории есть немало примеров, когда правительство сознательно принимало меры по вытеснению с рынка крепкого алкоголя посредством пива. Так было в проигравшей войну Англии, которая спивалась ромом, и только создание сети пивных пабов спасло нацию. Когда-то и у нас в стране Егор Лигачев с Михаилом Горбачевым обсуждали идею сокращения потребления водки в стране за счет увеличения продажи легких вин и пива. Во всем мире придерживаются соотношения цены крепкого и легкого алкоголя как один к десяти. Иначе говоря, бутылка крепкого напитка стоит столько же, сколько 10 легкого. Регулируется это с помощью акцизов. У нас же в стране, где стоимость легких напитков скоро сравняется со стоимостью крепкого алкоголя, глупо ждать, что народ станет меньше пить или перейдет на более легкие спиртные напитки.
Возвращаясь к больной теме, отмечу, что прилавки наших магазинов завалены самопалом самого разного пошиба, это относится не только к алкоголю. У меня на столе стоит лимонад, где на этикетке написано «Дюшес свежевыжатый» – произведено в армянской деревушке. Убедиться, из чего на самом деле изготовлен напиток, не составит труда ни одной лаборатории. Но никто не ищет этих подпольщиков и не предъявляет им претензии. Гораздо проще остановить законно работающее производство, которое платит налоги.
– На днях Россия все же официально вступила в ВТО, завершив таким образом все споры о целесообразности этого шага, но оставив открытым вопрос его последствий. Какими видите их для своего бизнеса?
– Думаю, что всем нам придется непросто. К сожалению, нам не хватило главного – времени. Если бы года за 2-3 до этого шага нашему бизнесу дали возможность обновить оборудование, то сейчас мы не чувствовали бы особого беспокойства. Вступление в ВТО – благо для Белгородской области и Краснодарского края, но там губернаторы в течение 10-15 лет стимулировали производство к обновлению, поощряли тех, кто закупал новое оборудование. В результате сейчас наши прилавки завалены белгородской курятиной, мы пьем краснодарское молоко, а наши деревни вымирают. Сейчас вот и свиноводство свое погубим под эгидой борьбы с чумой. Потенциал рабочей силы Волгоградской области огромен и равен возможностям трех прибалтийских республик. Но вступив в ВТО в нынешнем состоянии, мы просто окажемся в неравных с конкурентами условиях: одни с лопатой и сохой, другие с электроникой и безлюдными конвейерами. Это то же самое, что бегуну конкурировать с самолетом. В такой ситуации можно делать ставку только на сильную поляризацию нынешней молодежи, которая сегодня резко разделилась на сторонников «Пусси Райт» и высокодуховных людей. Последних, я уверен, больше. И если исходить из этого, то я сделаю ставку на бегуна. Собственно, поэтому я пока и не закрываю свой завод.
– Тенденцией последнего времени для волгоградского бизнеса стало строительство «запасного аэродрома» за пределами региона, а то и вовсе страны. Учитывая обстоятельства, не было желания махнуть на все рукой и начать все сначала на новом месте?
– Эта мысль всегда присутствует. Устаешь от непонятных преследований, от того, что я сейчас нахожусь в возрасте, когда хочется, чтобы общество наконец признало твои заслуги, а вместо этого тебя сажают в тюрьму. Мне очень жаль времени, потраченного на бесцельные допросы, потому что я понимаю, что за это время мог бы сделать массу полезного, как минимум продолжил бы выпускать конкурентоспособную продукцию. Думаю, что собственники бизнеса, все еще работающего на территории нашей области, руководствуются в своем решении только одним – чувством глубокого патриотизма, потому что иных стимулов работать на волгоградской земле, к сожалению, нет.
– Считаете, власть не дорабатывает в плане поддержки бизнеса?
– В плане общения с бизнесом в области сложился тяжелый моральный климат. Пожалуй, можно по пальцам перечислить тех, кто понимает всю тяжесть положения бизнеса и пытается хоть чем-то ему помочь: это Дмитрий Семененко, депутат облдумы Олег Болотин, Леонид Семергей, Наталья Стрельцова. Как видите, таких людей в области можно пересчитать по пальцам одной руки. Если же говорить о чиновниках в целом, то им не хватает в первую очередь системы – нормальной и продуманной программы, которая бы ориентировала бизнес на развитие, а не на выживание. Наши же чиновники и депутаты имеют совершенно другой настрой: контролировать и отбирать. Даже для депутатов стало привычным отчитываться, что они урвали для своей отрасли. Люди не видят ситуацию в целом, как это делает, к примеру, Болотин. Но таких, как он, – единицы.
В головах у наших чиновников изначально все заложено неправильно. Нельзя бить лошадь, которая тащит очень тяжелый воз. Даже плохой хозяин обязательно подтолкнет ее, когда она будет идти в гору. К сожалению, сейчас наш бизнес похож как раз на такую лошадь, и пока ее некому подтолкнуть. Да, сегодня область зашевелилась в направлении поддержки местных производителей, появилось и заработало «Волгоградское качество». Но эти меры были нужны еще 10-15 лет назад. К сожалению, за этот период разве что Роман Гребенников интересовался присутствием на прилавках местных товаров, пытался увеличить местный бюджет, развивая производство. Сейчас, когда город переживает очередной период безвластья, все заняты решением личных и групповых интересов, на фоне которых интересы местного бизнеса отходят для чиновников на второй план.
