Поделиться
До празднования очередной годовщины Победы остаются считанные дни. Этого праздника ждут, к нему готовятся, и он не оставляет равнодушным ни одного волгоградца. В этот день обязательно будет праздничный салют, цветы у Вечного огня и песни под гармонь у подножия Мамаева Кургана. А каким запомнили 9 мая 1945 года живые свидетели тех событий? Сайт V1.ru открывает специальный проект, посвященный Дню Великой Победы – 9 мая 1945 года. Девять очевидцев нашей общей победы, девять судеб, девять рассказов.
Истории наших первых героев объединяет лишь одно – годы войны застали их слишком юными для того, чтобы они могли воевать. Тем не менее каждый из них сполна пережил все тяготы того времени. Война оставила неизгладимый след в судьбе каждого из них. Валентине Ивановне Авдевниной осколком искалечило руку. Когда лечилась в госпитале, поняла, что медицина – ее призвание. Так и случилось. Сегодня она – уважаемый пенсионер, общественница, член Общества инвалидов Центрального района. Юрий Николаевич Панченко полвека своей жизни посвятил небу, а выйдя на пенсию, написал книгу воспоминаний «163 дня на улицах Сталинграда», тираж которой разошелся мгновенно. Книга вызвала массу споров, но совершенно очевидно – не оставила равнодушным ни одного читателя. Владислав Иванович Мамонтов и сегодня преподает историю России будущим педагогам, является старейшим и авторитетнейшим археологом области. Несмотря на преклонный возраст, все наши герои – люди занятые и активные, их день и сегодня расписан по минутам.
***
Поделиться
Писатель Юрий Панченко встретил войну сталинградским подростком. Известие о победном окончании Великой Отечественной застало его в казарме, когда он уже был курсантом военного училища. Потом были 40 лет, отданные авиации, и 15 лет, в течение которых Юрий Николаевич писал книгу своих воспоминаний «163 дня на улицах Сталинграда».
«Те последние военные дни были наполнены ожиданием. Мы ждали весны, ждали Победы, ждали новой жизни. И все равно это известие прозвучало как гром среди ясного неба.
Тишину казарменного утра в тот самый предрассветный час, когда снятся самые сладкие сны, разорвал сумасшедший крик. Я подскакиваю, подлетаю к окну, еще не проснувшись, распахиваю, и вижу, как, захлебываясь от восторга, по абсолютно пустому плацу бегает полуголый курсант в одних лишь кальсонах и, размахивая руками, что есть мочи кричит: «Победа! Победа!» До сих пор теряюсь в догадках, откуда он узнал об этой новости, да мы и не стали тогда уточнять. Для меня, девятнадцатилетнего курсанта военного училища, это слово вместило такую бурю эмоций, что все, что было потом – торжественное построение, официальное сообщение о капитуляции Германии, – запомнилось плохо. А вот того курсанта, который не знал, как выразить свое счастье, я помню до сих пор. Как помню каждый из дней, проведенных в опаленном огнем войны Сталинграде. И наверное, эти воспоминания оказались сильнее, чем самое последнее, самое радостное известие об окончании войны.
Как в калейдоскопе, мелькают перед глазами страшные картинки, которые навсегда отпечатались в памяти: горящий под бомбежками Сталинград, умирающий на моих глазах отец, солдатики из дома Павлова, погибшие на моих глазах практически подчистую при штурме «молочного дома», стоявшего в Сталинграде на месте нынешнего «дома офицеров». Помню заваленный трупами наших и не наших солдат центр города. Таких эпизодов у меня накопилась не одна сотня, их с лихвой хватило бы не на одну судьбу. А каково было мне, мальчишке? Что помогло пережить все и выжить? Одним из спасений стал мой дневник, который я вел пусть и урывками, но регулярно. Со временем эмоции стираются, но остаются документы, пока еще живы свидетели тех событий, и сегодня мне до боли обидно, когда историю бесстыдно перевирают. Возможно, это и стало причиной того, что свои воспоминания о военных годах, о днях, проведенных в военном Сталинграде, я стал собирать в книгу. Дело двигалось небыстро, я встречался с людьми, искал в архивах документы. В общей сложности на написание «163 дня на улицах Сталинграда» я потратил 15 лет. Издать рукопись помог мой товарищ, коммерсант, который прочитал ее и сразу сказал: «Это нужно печатать, потому что об этом должны знать». Тысяча экземпляров книги разошлись почти сразу, и сейчас я лелею мечту сделать второе издание, дополненное. Уже накопились новые факты, дело осталось за малым – найти спонсоров.
Чем больше я переосмысливаю все произошедшее в годы войны, тем чаще думаю о том, сколь незаслуженно забыта сегодня роль тех, на чьих плечах вынесены все тяготы этой войны. Я говорю о женщинах, которые на своих хрупких плечах поднимали промышленность, рыли окопы, растили детей, наконец. Им досталась самая тяжелая доля, и было бы справедливо, если бы на площади Павших Борцов стоял памятник нашим женщинам, тем, кто в тылу обеспечивал нашу победу.
Я по-прежнему молод душой и по-прежнему стараюсь быть в самой гуще событий. Но все реже хочется открывать газеты и смотреть телевизор. Обидно, что политика стала беззубой. Обидно, что нас принимают за быдло, когда пытаются навязать свое мнение, обидно, что даже празднование 9 Мая все чаще превращается в повод для того, чтобы пропиарить очередного политического деятеля.
Столько времени прошло с тех пор, но воспоминания остались очень четкие. Каждый год они всплывают в памяти 9 мая, когда мы с последними еще живыми боевыми товарищами собираемся здесь, на аллее Героев».
***
Поделиться
Владислав Иванович Мамонтов родился в Сталинграде в 1936 году, сегодня – участник ассоциации «Дети военного Сталинграда». Старейший археолог области, профессор кафедры истории России Волгоградского педагогического университета. Владислав Иванович включен в «Энциклопедию лучших людей России». Один из самых авторитетных краеведов, признанный эксперт в области археологических памятников Нижнего Поволжья. С 1963 года руководит молодежным археологическим клубом «Легенда». С 1964 года имеет открытый лист Института археологии РАА на право раскопок памятников прошлого в Волгоградской области. Удостоен звания «Почетный работник высшего профессионального образования РФ», почетного звания «Хранитель традиций», награжден знаком «Отличник народного образования».
«Это были последние военные залпы, от которых пострадал Сталинград. Залпы победного салюта, для которого на сталинградскую площадь Обороны, нынешнюю площадь Ленина, стянули кучу артиллерийской техники, грохотали так, что в окрестных домах повылетали стекла. Люди кричали и плакали от радости, что пришло это время, оттого, что не все дожили до этого замечательного праздника. Но чуть позже хозяйки уговорили военных прекратить орудийные залпы, и продолжался салют уже только из ракетниц. Таким я запомнил 9 мая 1945 года – Сталинград в зареве победного салюта.
Тот далекий май я встретил девятилетним сталинградским мальчишкой: сорванец, подвижный, юркий, должен был принимать участие во всех событиях. Поэтому когда вдруг взрослые закричали, заплакали, зааплодировали, мы не все сразу поняли, потому что случилось это ранним утром. Помню, как мы с ребятами выбежали на улицу, потому что, когда объявили о Победе, на улице начало твориться что-то невообразимое: взрослые смеялись, плакали, обнимались, и эта атмосфера всеобщего счастья невольно передалась нам, мальчишкам. Как мы отмечали праздник? Помню, в нашей школе на Пражской улице у нас был митинг. Выступил директор, моя первая учительница Мария Михайловна Дудинцева, которую я помню до сих пор. Это был рассказ о войне нам, детям. Мы аплодировали, кричали: «Да здравствует товарищ Сталин! Спасибо за наше счастливое детство!». Была минута молчания, мы почтили память тех, кто остался на этой войне, и это мы знали не понаслышке. У многих учеников с той войны не вернулись отцы, деды. Митинг получился многолюдный, потому что учились мы в две смены, детей было много. А потом мы пошли домой. Я жил в Доме Павлова. Взрослые отправились на центральную площадь на митинг, а мы с товарищами забрались на крышу дома Павлова, разбрасывали с крыши листовки...
Особенных застолий по случаю победы не устраивали, да их и не из чего было организовать в городе, где все продукты выдавались строго нормированно, по карточкам: сахар, крупа, жиры – на месяц; паек хлеба – ежедневно. Мы жили впроголодь, и я до сих пор помню это тяжелое время. Для меня и сейчас кусок хлеба бросить на асфальт – преступление. Я до сих пор не могу равнодушно пройти мимо, собираю для птиц. Мать воспитывала меня одна, поэтому жили мы вместе с бабушкой очень скромно. Разве что мне по особому случаю щедро насыпала сахару в чай. Помню, у соседей был накрыт стол побогаче – там с войны вернулся хозяин, и по случаю Победы было настоящее застолье с алкоголем. Вот таким я запомнил первый день послевоенной жизни. О том времени я сохранил еще несколько воспоминаний.
В то время у нас, ребятни, было два излюбленных лакомства, которые мы называли «пирожные». Первым мы с удовольствием закусывали суп: на тонкий кусочек ржаного хлеба из пайка намазывали тонкий слой горчицы. Сверху бутерброд нужно было круто посолить. Несмотря на то, что горчица в те времена была по-настоящему жесткая, съесть такое «пирожное» было настоящим удовольствием. Вторая разновидность военного лакомства – «пирожное десертное». Тот же самый кусочек хлеба посыпался сахаром. Сверху этот сахар нужно было аккуратно намочить мокрой ложечкой так, чтобы он растворился в хлебных порах. С такими «пирожными» нас отправляли в школу.
Запомнилось, что до 1947 года хлеб выдавали по карточкам, и мы никогда не могли наесться его вволю. Зато каким блаженством было отправиться с мамой отоваривать карточку и получить свой законный «довесок» к пайку! А еще тогда существовал свой, особенный смысл у слова «малость». Периодически кто-то из ребятни выбегал во двор с краюхой хлеба. И тогда можно было подбежать к нему и попросить «малость». Обладатель горбушки должен был отщипнуть кусочек – это был неписаный кодекс чести: сегодня просишь ты, завтра кто-то попросит у тебя».
***
Сталинградская школьница Валентина Ивановна Авдевнина во время осады города была ранена осколком снаряда. Связала свою жизнь с медициной. Сегодня активная общественница, член общества инвалидов Центрального района.
«Столько лет прошло с тех пор, а все равно каждый раз, когда приходится вспоминать о войне, на глаза наворачиваются слезы.
Никогда не забуду, как, напряженно всматриваясь в темноту, мы пытались уловить за окном хоть какие-то признаки жизни. Еще час назад во дворе кипела жизнь: слышались пронзительные голоса немцев, лязгали затворы автоматов, тарахтели их мотоциклы. А потом все вдруг резко смолкло, темнота наступила внезапно, и от нее и пронзительной тишины захватывало дух. И вдруг во дворе раздался грохот, и тут же следом – отборный русский мат. Как ни странно об этом говорить сейчас, но дыхание Победы мы услышали вместе с голосами наших бойцов, которые освободили наш поселок Тормосино, куда мы с бабушкой бежали из разоренного Сталинграда. Поверьте, тогда этот самый мат прозвучал для нас как музыка. А потом мы увидели этих людей. Странно, но за время, проведенное бок о бок с немцами, мы привыкли видеть холеные лица «истинных арийцев», тогда они еще не были потрепаны окончательно. Наши же солдаты, одетые в длинные шинели, показались нам очень маленькими людьми. Но как же мы были им рады! Пожалуй, этот момент и стал для меня самым ярким ощущением Победы. Это было 31 декабря 1943 года.
До войны я училась в 67-й школе, на месте нынешней областной больницы. В то время там заканчивалась линия трамвая, и по одну ее сторону была школа, а по другую – наш с бабушкой дом. Когда в город вошли немцы, дом растащили на блиндажи. Нам пришлось выехать.
Четко отпечаталось в памяти, как горел от бомбежек центр города. Помню, что особенный ужас наводили на нас бочки с отверстиями, которые немцы для устрашения сбрасывали на город с самолетов. Этот жуткий вой, который они издавали в полете, не передать словами.
Официальное известие о капитуляции Германии мы встретили в полуразрушенном Сталинграде, где на месте нашего дома сначала вырыли землянку, а потом построили домик из самана. Нас, старшеклассников, тогда постоянно привлекали на восстановительные работы, и известие о Победе мы услышали не из репродуктора, а от кого-то из одноклассников. Помню, сколько было ликования! А на следующий день мы пошли на танцы. Их устраивали под уцелевшей крышей Драмтеатра, нынешнего НЭТа, и мы, молодежь, пешком по темному разрушенному городу, изрытому и заросшему бурьяном, ходили по вечерам танцевать.
После войны мы прикладывали огромное количество усилий, чтобы восстановить город, и он расцветал на глазах. Красивейшим местом стала Центральная Набережная, которая утопала в зелени. Сегодня и мне, и моим знакомым ветеранам очень обидно видеть, как вся эта красота засыхает, а набережная приходит в запустение. Несчастные ели у Панорамы задыхаются в угарном газе, на месте газонов появляются парковки, где моют машины. Раньше здесь часто отдыхали мамочки с малышами, сейчас не осталось ни одной лавочки, где можно присесть и отдохнуть. Уверена, что среди нынешней молодежи много достойной. Хочется, чтобы они научились заботиться о нашем городе, как в свое время делали это мы».
