Поделиться
Почему, несмотря на заявления властей о борьбе с точечной застройкой, в Волгограде существует порядка 10 таких объектов? Будут ли сносить объекты жилого фонда, построенные незаконно? Доколе бизнес будет заселять немногочисленные городские зеленые зоны? Почему охранная зона набережной Волгограда сокращена почти в два раза, и нужно ли центру города-героя попадание в список объектов культурного наследия ЮНЕСКО? На эти и многие другие вопросы V1.ru ответил главный архитектор Волгограда Александр Моложавенко.
– Власти города неоднократно заявляли о борьбе с точечной застройкой. Но по сути дела в Волгограде на настоящий момент, в том числе и в центре, инициативщики «Народного стройконтроля» насчитали не мене 10 уплотняющих объектов, на которых резко активизировалось строительство. Это результат вашей борьбы?
– К сожалению, у нас есть такие объекты, и у каждого из них своя история. Надо сказать о том, что эти участки, как правило, предоставлялись в 2005-2006 годах. Чаще всего они находятся либо в центре города, либо недалеко от него. Участки, как правило, обеспечены инженерной и социальной инфраструктурой, рядом детские садики, школы, общественный транспорт. Люди, которые собираются их застраивать, держатся за них, потому что эти территории достаточно ликвидные. И потом, когда следующие выбранные органы власти стараются изменить ситуацию, пытаясь отменить предыдущие решения, у них не всегда это получается. Примером может стать объект по улице Новороссийская. Там внутри квартала был предоставлен земельный участок под многоэтажный дом. Один из местных жителей подал иск в суд и выиграл его. Теперь по этому кварталу мы сделали межевание, а это значит, что участок, на котором собирались построить жилой дом, равномерно поделен между всеми домами, которые там уже существуют.
Почему я говорю, что разные истории? Дело в том, что мы никогда не делаем скидку на то, что у нас с вами меняются отношения в обществе, отношения ко всему: к земле, к собственности и так далее. Если взять случай на улице Новороссийская и, например, АФТС, где тоже идут долгие споры, то, заглянув в историю, подняв проект уплотнения центральной части Волгограда по материалу 1970 года, мы найдем те самые дома, строительству которых сейчас препятствуем. Тогда это была норма, а сейчас все изменилось.
Сегодня протест жителей Центрального, наиболее комфортного, района весьма понятен. Эта единственная часть города, где уровень озеленения соответствует предусмотренным нормам, 25 квадратных метров на человека. Естественно, люди протестуют против уплотнения. Мы согласны с этой позицией и последние пять лет занимаемся решением этой проблемы, а именно разрабатываем проекты межевания.
Что такое проект межевания? Это когда земельные участки в соответствии с нормативами распределятся между всеми собственниками внутри квартала. В результате земельные участки переходят многоквартирным жилым домам. В результате, как правило, в границах жилого квартала вы не найдете свободных земельных участков. В дальнейшем по заявке жители могут оформить это все в собственность, и никакого уплотнения или точечной застройки не получится. Эту работу мы уже практически завершаем. После того как работа будет завершена, должны будут состояться публичные слушания, и в конце концов это должен будет утвердить и подписать земельный комитет.
Проблема в том, что граждане неактивно принимают участие в публичных слушаниях. В свое время я выступал на телевидении и рассказывал о необходимости и важности этой процедуры. Но несмотря на это, большинство публичных слушаний формально не могут состояться из-за отсутствия граждан на них. Хотя информацию об этом мероприятии публикуют СМИ, распространяют органы местного самоуправления и управляющие компании. Людей почему-то не интересует собственное будущее. Вот только когда возникает конфликт, возникает проблема, здесь сразу появляется обращение в прокуратуру и так далее.
Еще раз хочу повторить, что на сегодняшний день принять решение о точечной застройке практически невозможно в связи с окончанием работы по межеванию территорий.
– А что касается тех объектов точечной застройки, которые существуют на сегодняшний день. Их судьба еще пока не известна?
– Всего таких объектов приблизительно 10, где-то дела выиграны, где-то, как на АФТС, нет. Поэтому будут строиться, наверное, и ничего с этим не поделаешь.
– Также многократно вы заявляли о постоянной борьбе с незаконным строительством многоквартиных жилых домов и общественных зданий (магазинов-ресторанов и так далее) на участках, предназначенных для индивидуального жилищного строительства. Неожиданно оказалось, что в результате вашей борьбы не только не снесен ни один набивший всем оскомину «Мир Люстр», но и уже построено и продано почти десяток многоквартирных жилых домов на таких участках. Это что? Наглядная результативность вашей работы?
– На этот счет трудно аппелировать даже к органам власти, поскольку существует пробел в законодательстве. Таких объектов по городу наберется около десятка. Ведь что нужно для получения разрешения на строительство индивидуального жилого дома? Для этого требуется земельный участок, так называемый градостроительный план, чертеж которого показывает отступ от границ земельного участка и параметры объекта, высоту, процент застройки земельного участка и схему организации земельного участка. Получив все эти документы, мы выдаем разрешение на строительство. Других полномочий у нас как у комитета по архитектуре нет. Мы не имеем права отказать, поскольку это будет превышением наших полномочий.
Что получается? Даже когда мы видим, что человек, получивший разрешение на строительство индивидуального домовладения, строит не жилой дом, доказать это можем только через суд. А как доказать, что это не жилой дом? Только когда владелец земельного участка превысит те нормативы, которые прописаны, вот тогда мы можем обратиться в суд. Опять же самостоятельно мы проверить не можем. У нас должен быть либо сигнал от жителей, либо сигнал от администрации района. Когда сигнал поступил, к работе приступает наша комиссия по сносу. Она делает запросы, проверяет наличие земельного участка, проверяет соответствие на разрешение использования, выезжает на место стройки и так далее. Когда факт самовольного строительства установлен, документы передают в городскую администрацию, и начинаются длительные судебные процессы. После оказывается, что тот человек, который это сделал, уже зарегистрировал право на этот объект и уже продал доли этого дома. В результате получается, что дом нужно сносить, а там уже живут семьи. Интересно то, что люди, когда подписывают договор о купле-продаже, видят, что там написано «доля индивидуального жилого дома», но они все-равно идут на это, видимо, потому что стоимость такого жилья гораздо ниже рыночной.
Такие дома опасны тем, что нет никакой гарантии их безопасности. Кто знает, правильно ли там сделан фундамент. Когда строится высотный дом, там есть экспертиза, там есть надзор, который все проверяет, а здесь мы ничего не знаем. Поэтому, согласно всем нормам, людей, которые там живут, надо выселять, а дом сносить. С одной стороны, вина самих граждан здесь тоже есть, они видели, что подписывают. С другой стороны, на мой взгляд, это мошенничество со стороны тех, кто строит эти дома. Есть еще и третья сторона – отсутствие функций и возможностей у органов местного самоуправления это контролировать, плюс пробел в законодательстве, который позволяет, по сути, без проекта делать все что угодно. Это продлится до 2015 года, после с владельца земельного участка будут требоваться все документы.
– Есть ли уже такие решения суда о сносе подобного домовладения?
– Пока такого решения нет. Вот представьте себе, в доме 16 квартир, там живут матери с детьми, как суд может принять это решение? Меня больше интересует, будет ли отвечать тот человек, который все это сделал, который, наверное, знал законодательную базу. В Москве, вы сами видите, эти дома сносят, и по закону это нужно сделать.
– Что происходит с охранной зоной набережной Волгограда? Почему неожиданно документ еще 1952 года подвергся столь резкой правке? Как вы могли допустить сокращение охранной зоны почти вполовину?
– Этот вопрос не по адресу. Охранную зону у нас утверждает министерство культуры Волгоградской области. Какая процедура утверждения охранных зон памятника такого значения? Получается техническое задание, согласовывается Министерством культуры России, три независимых эксперта оценивают все и пишут заключение, после этого министр культуры Волгоградской области утверждает, органы местного самоуправления к этому не имеют никакого отношения. Могу сказать только об одном. Когда нам прислали первый вариант этих охранных зон, мы написали отрицательное заключение.
Но давайте разберемся в целом. У каждой вещи есть обратная сторона медали. Любая решенная проблема влечет за собой поток нерешенных проблем. Надо было просто взять и почитать первый вариант этих охранных зон. Там было написано, что делать вообще ничего нельзя, кроме как по согласованию с комитетом по культуре. Нельзя ни дорожки ремонтировать, ни благоустраивать, ничего нельзя делать. Причем, на мой взгляд, туда абсолютно необоснованно был включен в том числе и речпорт. Какое он имеет отношение к памятнику? Он построен в 70-е годы. Лично я студентом на четвертом курсе таскал туда керамзито-бетон. Не прошло 50 лет, он не может быть памятником. Основания? Набережная вся построена, нижняя ее часть, в эти 80-е годы по проекту Тимофея Петровича Садовского. Этот проект не является частью ансамбля.
Если говорить об ансамбле, не бывает такого, что ничего нельзя сделать. Памятники можно приспосабливать. Нельзя просто брать и запечатывать всю территорию. Например, там идет поток коммуникаций, и нам нужно делать выездную локальную транспортную дорогу. Почему мы писали отрицательное заключение? Написано, что запрещено делать даже дорогу. Там написано, что нельзя в том числе дорогу делать, но если завтра будет проспект Ленина стоять? Понимаете, город, он живет, это наша ценность, и мы должны его сохранять. Даже если что-то делать, мы должны это разобрать и собрать заново. Мы не туда направляем усилия. Жалко, что теряются вот эти совершенно уникальные светильники, заказанные в Сибири и сделанные из специального гранита, теряется ограждение Аллеи Героев, теряются многие элементы, а значит и среда обитания, которая была создана. Именно это и надо сохранять. А писать, что делать абсолютно ничего нельзя, неправильно. Город – это такой организм, который всегда меняется. То, что сейчас сделали, мне кажется, это правильно.
Но с другой стороны, вы когда-нибудь зимой посещаете набережную? Что там делать? Понимаете, любая среда требует неких объектов. Конечно, мы также против урбанизации этой территории. Но некие элементы неудобны. Например, очень часто жалуются матери с маленькими детьми, которые не могут подняться наверх с колясками. В чем проблема нашей набережной? У нас перепад между нижней бровкой и верхней почти 30 метров. Это надо преодолеть, спуститься, а потом снова подняться. Например, завтра нам нужно будет сделать лифт для инвалидов. Раньше этого не требовалось, а сейчас другое время, другие требования. Поэтому законодательство тоже должно меняться. Меняется время, меняется законодательство.
За последнее время многое изменилось. Если раньше государство делало социальный заказ, и архитектор этот заказ реализовывал, то сейчас государство почти ушло с этого поля. Сейчас есть инвесторы, граждане, государство в том числе, муниципальная власть, региональная власть. Это все разные точки зрения с разными интересами. Архитектор не может быть воплощением социального заказа. Этот заказ как-то должно сформулировать общество. То широкое обсуждение проекта набережной и есть по сути дела формирование социального заказа. Граждане, хорошо, если вам не нравится, не так, то скажите, как. Архитектор нарисует. Надо сделать набережную меньше, хорошо, надо гостиницу убрать – пожалуйста, и так далее. Очень важно вовлечь граждан в обсуждение жизни города. Но с другой стороны, когда пресса подняла эту волну о набережной, то началось очень много беспредметных обсуждений. В конечном итоге решать все равно должны профессионалы. Потому что нравится, не нравится – это все не то.
Можно, конечно, углубиться в историю, вспомнить, что было на этом месте. Господин Сергей Сена говорит: «Давайте восстановим все, что было до революции». Насколько он прав, не знаю. Я в этом не уверен. Позиции разные, и мы должны привыкнуть к тому, что у нас теперь нет одного мнения. А комитет по архитектуре в соответствии с нашим градостроительным кодексом – это тот орган, который по сути дела путем законодательства проводит процедуры, которые в нем подписаны, выясняет общественное мнение и дает администрации принять наиболее взвешенное решение. Поэтому, если не будет активности жителей, то будут такие решения, как были в 2005-2006 году.
– Сейчас бизнесом активно продавливается перевод последних зеленых зон центральной части города в зоны деловой застройки. Вы этому совершенно не препятствуете. А если и препятствуете, то так тихо, что об этом никто не слышит и не знает. Уже потеряны для города Предмостная площадь, Сурский сквер, участок рядом с площадью Чекистов... Вам не кажется, что застройка а-ля Манхэттен будет неуместна в исторически сложившемся архитектурном облике центра Волгограда. А если думаете, что неуместна, почему допустили?
– Все вопросы, которые вы мне задали, это все решения предыдущей власти. Я как житель города также категорически против отдавать Суркский сквер или часть Предмостной площади. Конечно, это очень прискорбно, и мы прикладываем усилия, чтобы этого не случилось. Но опять же есть решения судов, которые мы обязаны выполнять. Тут, кроме как сожаления, ничего нет. Нам нужно развивать программы озеленения, восстановления и создания парковых зон. С другой стороны, те места, о которых мы говорим, не в очень хорошем состоянии. Но есть еще одна проблема. Понимаете, мы в 1990-е годы перешли от государственной собственности к разделению этой самой собственности. Оказалось, что бизнес более активный, более предприимчивый. В свое время муниципалитету было необходимо взять оформить парки и поставить на свой баланс, сделать их инвентаризацию, закрепить землю, и тогда этого вопроса бы не было. Сейчас мы эту проблему понимаем и пытаемся решить. У нас есть уже документы по резервированию земель под парки, и мы сейчас оформляем эту землю. Ну это уже постфактум. В любом случае делать зеленые насаждения сейчас необходимо, поскольку то, что мы имеем сегодня, в очень плохом состоянии.
Взять, например, Семь Ветров. Район был запроектирован, еще когда я был молодым архитектором . Вообще, что такое бульвар 30-летия Победы? Изначально он был запланирован как бульвар. Но вскоре от него откусила кусок земли «Клеопатра», потом «Парк Хаус», потом «Оби», и, наконец, у нас остался маленький парк перед «Парк Хаусом», и все, бульвара нет. Хорошо это или плохо? И хорошо, и плохо. Хорошо, потому что там появилась торговля. Плохо, потому что той красивой концепции теперь нет.
Опять же, как мы раньше строили? Сначала дома, потом детские сады и школы, а уж парк в третью очередь, потому что денег, так же как и сейчас, не хватало. Это позволяло бизнесу сказать: «Давайте мы освоим эту территорию, раз у вас не получается». Понимаете в чем дело? Мы с вами очень мало зарабатываем. Очень мало имеем в бюджете денег. У нас всего 14 миллиардов бюджетных денег, и нам эти средства надо делить между всеми: зарплата бюджетным работникам, траты на благоустройство, полив, обслуживание и так далее. Всего этого очень мало. Возьмите, например, город Новосибирск, там население чуть больше нашего, но доход 34 миллиарда рублей. В том же Ростове, который меньше нас, у него тоже больше средств. Если бы наш бюджет был бы выше, мы могли бы больше тратить.
– В архитектуру Сталинграда-Волгограда вносили свой совершенно различный вклад многие люди. Центр довоенного Сталинграда создала группа архитекторов под руководством Ткаченко. Далекие от архитектуры подчиненные некоего Рихтгофена внесли в нее свой весомый вклад. То, что сотворили подчиненные Рихтгофена, переделал архитектор Симбирцев и украсил архитектор Левитан. Еще немного, и их окончательное творение могло войти в архитектурное наследие ЮНЕСКО. Но вы не опасаетесь, что потомки скажут, что этого не произошло из-за эпохи архитектора Моложавенко?
– Попасть в список ЮНЕСКО – это цель, это задача? Это было заявление экспертов, которые делали генеральный план города Волгограда. Это мнение людей, считающих, что это возможно. Но для того, чтобы воплотить эту идею в жизнь, нужно прикладывать дальнейшие усилия, что, опять же, не в моей компетенции. Если мы говорим просто о сохранении города, да, я считаю, что его нужно сохранить, особенно историческую часть Центрального района. В чем его уникальность? В том, что в конце 40-х – начале 50-х он, по сути дела, по генплану был сделан сразу, в соответствии с представлениями об архитектуре того времени. Если посмотреть на дома в Центральной части города и дальше, можно увидеть, как менялась архитектура, переходила в панельки и так далее. Конечно, то, что есть сейчас, нужно максимально сохранить. Но это можно делать и без попадания в ЮНЕСКО.
Все те дома, которые вы видите по улице Советской, по улице Мира, это типовые дома, созданные по проектам приехавших на восстановление московских и прочих архитекторов из разных регионов. Они делали проектопривязки. Время было очень ограничено. Этой комплексности мы не получим теперь никогда. Потому что мы приняли градостроительный кодекс, очень похожий на американский. В связи с этим мы ничего другого не получим. Теперь, согласно закону, каждый владелец земельного участка может принимать любые решения. Вот в чем дело. Мы либо в экономику двигаемся, либо в красоту. Красота стоит денег. Поэтому надо сохранять, но для этого есть другие механизмы, которые находятся в компетенции министерства по культуре. У нас более 400 объектов культурного наследия в городе. Из них к охранной зоне относятся только Мамаев курган, Сарепта, памятник Гасителю и теперь, наконец, набережная. Вот это и все. Где все остальные зоны, где все остальные объекты?
Что вообще из себя представляют объекты такого значения? У них есть территория, на которой ничего нельзя делать. Таких территорий, зон может быть несколько. Специалист-архитектор решает, что вблизи этого объекта, например, не стоит строить здание выше двух этажей, чтобы не заслонять памятник. Вот так и надо делать. Необходимо все законодательно прописывать. Нельзя вместо советских чугунных решеток устанавливать обычные, купленные в магазине. Но, повторюсь, это все не входит в компетенцию комитета по архитектуре. Есть Управление Росохранкультуры, есть министерство культуры Волгоградской области. Вот они и должны биться к губернатору, просить денег на то, чтобы сделать эту работу. Наша задача – сделать план, выполнить проекты межевания и так далее. Изменить федеральный закон мы не можем. А что нам по сути дает этот закон? Он дает развитие экономики. В нем прописана практически полная свобода действий на тот земельный участок, который вы имеете, там очень не жесткий регламент. В принципе подобное сделано в любом американском городе, и мы к этому идем.
На мой взгляд, нам надо было работать с французским законодательством, потому что там больше социальных идей. Другое дело, как влиять на законодателей, где эта обратная связь? Это уже риторический вопрос. Поймите, мы действуем в рамках закона. Если я завтра скажу, мне это не нравится, мы не будем этого делать, то это будет превышением моих должностных полномочий, поскольку у нас есть жесткий регламент, и в течение 10 дней при наличии всех документов я обязан выдать разрешение. Поэтому мы все с вами должны понять новые рамки современности и попытаться в них сделать наш город лучше. Эта наша совместная задача.
