Кровавая драма в Сарептском затоне: как чекисты создали и расстреляли банду Ямщика

Провалом и ночным расстрелом завершился отлично организованный план ограбления торговых лавок у Сарептского затона в нынешнем Красноармейском районе Волгограда. Утром под стволами чекистов легли еще двое. И только те немногие, кто дожил до суда, смогли понять — все их действия были заранее спланированы чекистами Царицына. Мы продолжаем цикл непридуманных историй, найденных в архивах историком-краеведом Вячеславом Ященко.

Ломовая подвода подъехала к Сарептскому затону к полуночи 7 сентября 1920 года. С телеги тихо соскочили четверо мужчин и гуськом зашагали к продовольственным лавкам. Извозчик облокотился о кузов телеги и стал ждать.

Время тянется медленно. В темноте у продовольственной лавки с трудом различаются четыре силуэта. Трое аккуратно сняли оконную раму и не мешкая влезли в открытый проём. Четвертый остался снаружи, принимая мешки с товаром и укладывая их штабелем у ног. Вдруг внутри лавки раздался выстрел. И сразу же со всех сторон началась револьверная пальба.

Извозчик вскочил в телегу и был таков. Выскочившие из кустов оперативники задержать его не смогли.

— Кречет, выходи, — крикнул в оконный проем руководитель опергруппы — начальник отдела городского ЧК по водному транспорту товарищ Перфильев. Сдавший банду налётчиков осведомитель Георгий Гулькин, выбравший себе грозно звучащую кличку Кречет, выполз из-за кучи мешков и кряхтя вылез на улицу. В нескольких шагах от кучи мешков лежали два трупа и чекисты знакомились с содержимым их карманов.

Перфильев оставил нескольких агентов на месте преступления для охраны взломанной лавки и трупов налетчиков. Остальные участники операции, включая осведомителя Кречета, сели на поджидавший их пароход и отправились в Царицын.

По отчётам казалось, что эту банду налетчиков чекисты сопровождали от начала и до конца — с момента появления у них идеи «сходить на дело» и до силового задержания. Еще за четыре дня до описываемых событий товарищ Перфильев получил от осведомителя Кречета секретный рапорт:

— Довожу до вашего сведения, что у продовольственной лавки Сарептского затона собирались следующие бандиты: Ямщик (Иван Ершов), его сын Федька Крючок (Федор Ершов), Юшка Каторжанин, Карлов Иван, и Мухарчонок... — писал Кречет. — Дело, то есть грошка, будет произведено в ночь с 4 на 5 сентября в полночь.

Через два дня тот же агент сообщал, что «грошку» лавки бандиты отложили на ночь с 6 на 7 сентября «до восхода месяца». Причина переноса даты была банальной: главарь банды Ямщик «отказался брать с собой Юшку Каторжанина ввиду того, что он трус». На место Юшки позвали Тимофея Колпакова, известного как Тимошка Курносый.

Вечером того же дня на стол Перфильева лег еще один рапорт Кречета. Одновременно с лавкой бандиты решили ограбить кабинет заведующего затоном, «у которого, по сведениям Ивана Карлова, есть много казенных денег. Но придется убивать человек шесть служащих, которые спят в конторе».

6 сентября Перфильеву пришли еще два донесения тайного агента. Кречет сообщил, что Федька Крючок на мокрое дело тоже не пойдёт — во время взлома вагона на железнодорожной станции Сарепта он прищемил палец дверью. Травма, впрочем, не помешала ему украсть 30 пудов листового табака, мешки с которым он спрятал на дровяном складе в депо. Кречет также доложил, что 6 сентября на квартире главаря Ямщика была сходка, где планировалось и ограбление кооператива в Ерзовке, где «очень много калош и мануфактуры».

Сохранившиеся отчеты Георгия Гулькина, Кречета, буквально по дням показывают, как явно нуждавшиеся в улучшении показателей чекисты, возглавляемые товарищем Перфильевым, собрали из местной шпаны и вагонных воров организованную преступную группировку, дали ей задачи и под своим плотным контролем направили совершать тяжкое преступление, сопряженное с возможными убийствами.

Так, по отчетам, 1 сентября на Петровской улице, что в Старом городе у набережной центра Царицына, Гулькин встречает своего знакомого Ивана Карлова. В ходе разговора он предлагает совместно ограбить лавку Сарептского затона.

— Но друзей у меня нету в помощь. Вдвоем идти несподручно, — размышляет Карлов. Надёжных людей Кречет обещает найти и сразу направляется к начальнику агентуры ортчеквода товарищу Перфильеву.

— Он дал мне приказ действовать, — пишет в докладной после встречи провокатор.

Надёжных людей тайный агент ЧК пошел искать в железнодорожное депо. Первым удалось подбить сторожа Федора Ершова по кличке Федька Крючок. Федор согласился уговорить еще четверых: своего отца Ивана Ершова по прозвищу Ямщик, Мухартова Ивана по кличке Мухарчонок, Колпакова Тимофея по кличке Курносый Тимошка, Шаповалова Сергея по кличке Сережка Колдун. Провокатор пишет в доносе, что готов согласиться еще и некий Юшка Каторжанин, гражданского имени которого он не знал.

— Товарищ Перфильев дал словесное задание влиться в ихнюю шайку. Я тут же и стал действовать, — отметил в итоговом донесении Георгий Гулькин и несколько дней подряд встречался с будущими подельниками, обсуждая детали налёта.

5 сентября тайный агент вновь пришел к Ивану Ершову в гости — в дом неподалеку от ярмарочной площади. Тот угощал пирогами и мочеными яблоками, давал прикурить самокрутку, табак в которой, как хвастался Ямщик, украл недавно на железнодорожной станции его сын Федор. Естественно, сообщение о краже табака было написано Кречетом в ЧК сразу после возвращения из гостеприимного дома.

Утром 6 сентября члены собранной Кречетом банды вновь собрались в доме у Ершовых. Разобрали оружие. Гулькин и Мухарчонок получили по нагану, Курносый Тимошка — кольт, а Иван Ямщик вооружился каким-то револьвером «старой системы». Сергея Шаповалова отправили за подводой.

Банда вышла из дома и пошла на Ярмарочную площадь, куда Сережка Колдун подогнал подводу. Пять разбойников и один тайный агент отправились в Сарептский затон. Федора Ершова забраковали из-за растерзанного вагонной дверью пальца. К тому же он в ту ночь дежурил в депо. В пути Ямщик поделился с подельниками, что знает отличную цель для налета — кооператив в селе Ерзовка. Проболтался он и что есть у него хороший знакомый — человек в городской милиции.

Засветло приехали в Сарептский затон и остановили подводу за штабелями брусьев. Иван Ямщик вместе с Гулькиным пошли на разведку, осматривая торговые лавки. В это время на Карлова напала хандра. Он засобирался на поезд, следующий в Царицын. Но жажда наживы и угрозы товарищей поставили крест на его здравомыслии, и он остался с подельниками, чтобы в их компании прожить последние часы своей жизни.

В полночь налетчики отправились к лавкам. Ямщик остался на стреме, остальные влезли в склад и стали выбрасывать за окно мешки с мукой и мануфактурой. Тайный агент Кречет спрятался за мешками с мукой в глубине склада, достал наган и выстрелил в темноту. Это был сигнал к началу захвата для заранее рассредоточившихся вокруг чекистов. На месте были убиты двое грабителей, оба Иваны — Мухарчонок и Карлов. Ямщик, Колпаков и Шаповалов смогли сбежать.

Уже с утра чекисты пошли по домам Сергея Колдуна Шаповалова и Ивана Ямщика Ершова. Оба не ожидали столь скорой встречи с правоохранительными органами и не знали, что тайный агент Гулькин сообщил ЧК их адреса еще до налета на склад.

— Увидел нас и сразу сменился с лица, — доложил о задержании Шаповалова в своем донесении сотрудник ортчеквода Иосиф Шахов. — Сережка Колдун сразу сознался чекистам, что был извозчиком при попытке ограбления лавки, в роли извозчика. Рассказал он и что во время побега подобрал одного из подельников, но так как тот был ранен, то оставил его в пустом доме в Букатинском саду у села Купоросное. На своей подводе он привез агентов к этому дому, но там уже никого не было.

По донесению агентов, Сережка Колдун воспользовался минутной заминкой и попытался бежать. Но при попытке к бегству он был убит выстрелом в спину. Точно такая же участь постигла и Ивана Ямщика. Агенты Ефимов и Соловьев задержали его в шесть часов утра на улице Дунайской (сейчас это проезд между многоквартирными домами в квартале между Двинской, Ткачева и Пархоменко. — Прим. ред.). Провели обыск в квартире. Ничего не нашли и повели в комиссию ортчеквода. Пока шли по железнодорожным путям, докладывали позже агенты, Ямщик дважды пытался бежать. Два раза его ловили, но, когда он совершил свой третий побег, чекисты открыли огонь на поражение.

Таким образом, из шести участников налета на торговую лавку Сарептского затона выжили только двое — осведомитель Георгий Кречет Гулькин и зять убитого при побеге Ямщика Тимофей Колпаков, он же Курносый Тимошка. Позже выяснилось, что убегавший от преследователей Колпаков бросил свой кольт за штабелями брусьев, берегом Волги пробрался в Царицын, сел в поезд и уехал к родственникам в Арчеду, а затем в Филоново. Два месяца он скрывался и только в ноябре сам сдался на милость властям.

— Я надумал идти с жалобой к своей родной власти рабочих. Неужели, думаю, меня за это расстреляют, а не накажут авантюриста Гулькина, который благодаря своей ловкости втянул меня в это дело, — говорил он во время допроса, обвиняя осведомителя не только в провокации налета, но и в стремлении не оставлять участников в живых.

Он напомнил следователю, что чекисты стреляли на поражение: двоих убили на месте, двоих — во время конвоирования.

— Тот (Гулькин. — Прим. ред.)… хотел нас всех поубивать, дабы тем самым скрыть концы в воду… Я, конечно, испугался этой расправы, ушел совсем из дому, проскитавшись два месяца, — жаловался Колпаков.

Свое участие в ограблении лавки он объяснил крайней нуждой, в которой оказалась его многодетная семья: у 34-летнего Тимошки Курносого были жена и четверо детей, во время службы в рядах Красной армии он был контужен и получил инвалидность. Под стражу заключать задержанного бывшего красноармейца не стали. В отношении Тимофея Колпакова следователь избрал гуманную меру пресечения — подписку о невыезде из Царицына.

Тем временем в уголовном деле небольшой коллектив собранных Кречетом взломщиков быстро превращался в крупную организованную преступную группировку. Так как Иван Ямщик был убит, на роль главаря банды решено было назначить Юшку Каторжанина, которого не взяли «на дело» из-за трусости. Следователь писал про Ефима Филимонова: «Находящегося в настоящее время в бегах, которого они (подельники) боятся, как огня, а он грозил вырезать их семьи». Отпущенный под подписку Тимошка Курносый также, по мнению следствия, был всего лишь «слепым орудием в руках Юшки».

25 сентября арестовали и 50-летнюю жену убитого при побеге Ямщика — Матрену Ершову. На первых допросах женщина утверждала, что это Гулькин «подбил мужа на грабеж» и только на четвертом признала, что Ямщик «занимался бандитизмом с малых лет, неоднократно бросал меня, потом вновь приходил ко мне, воровал быков, грабил за Волгой и на железной дороге».

Матрена рассказала, что муж часто «гастролировал» в Пензенской губернии, а в станице Качалинской его поймали и посадили на два года за воровство. Не доносила же она на мужа властям потому, что боялась расправы. О том, что вором стал и сын Федор, она не догадывалась. В это время её сын также давал показания. В налете на лавку Федька Крючок не участвовал, но сознался в других преступлениях: в краже муки, табака и соли из железнодорожных вагонов.

В это же уголовное дело подшивались и протоколы по расследованию несостоявшегося ограбления кооператива в Ерзовке. Был задержан милиционер третьего участка городской милиции 27-летний Леонид Чибиряков, проживавший на улице Хоперской (эта маленькая улица и сейчас сохранилась возле станции Бакинской. — Прим. ред.). По показаниям информатора Гулькина, именно его имел в виду Ямщик, когда говорил о знакомом, готовом помочь в ограблении ерзовского кооператива.

Сначала милиционер Чибиряков все обвинения категорически отрицал. 7 ноября его препроводили в тюрьму ортчеквода, и уже на следующий день бывший милиционер признался в серии краж, в том числе ограблении в марте 1920 года Дома науки и искусства (нынешний НЭТ. — Прим. ред.), в котором хранились «буржуйские вещи», конфискованные у эвакуировавшихся с белыми граждан.

— Я голодный, дети голодные, денег нет, дал согласие (на участие в кражах. — Прим. ред.). Прошу простить, — каялся на допросе бывший милиционер. Был арестован и его приятель Алексей Атурин, который в своем покаянном письме также просил суд о снисхождении.

— Искуплю вину… Принесу пользу РСФСР, так как я есть защитник революции, участвовал в сражениях Гражданской войны… Я прошу не считать меня грязным, так как до сего времени в жизни такого не случалось. Виной всему — семейное положение и голод, — уверял в своей благонадежности гражданин Атурин.

31 марта 1921 года Народный суд рассмотрел уголовное дело по банде Ямщика, или Юшки Каторжанина, и... амнистировал всех выживших в честь четвертой годовщины революции.