Поделиться
Поделиться
В Волгоградской области с печальной регулярностью сводят счеты с жизнью фермеры, которые не смогли вовремя расплатиться за взятые в банке кредиты. В середине июня этого года в Жирновском районе из-за невозможности выплачивать кредит повесился 48-летний фермер. Последней каплей, подтолкнувшей мужчину к роковой черте, стал визит судебных приставов, целью которых была опись имущества должника. Буквально на днях свел счеты с жизнью фермер из Фроловского района. Накануне он проиграл суд, который утвердил за ним долг в сумме 300 тысяч рублей.
Казалось бы, самой простой профилактикой подобных случаев могло бы стать страхование сельхозпосевов, которое могло бы решить проблему невыплат кредитов фермерами раз и навсегда. Тем более что в ноябре 2010 года Госдумой был принят в первом чтении «Закон об агростраховании с государственной поддержкой». Однако и здесь все не так просто. На территории нашей области страхованием сельхозпроизводителей занимаются всего несколько страховых компаний.
«Этот вид страхования достаточно проблематичен именно в Волгоградской области, поскольку риски, связанные с этим видом деятельности, в условиях зоны рискованного земледелия достаточно высоки, – пояснили специалисты страховой компании «УРАЛСИБ». – Кроме того, работа по этому направлению требует подготовки профильных специалистов, поэтому пока оно развивается очень медленно».
Страховщики же, активно работающие на рынке сельхозстрахования, утверждают, что это только проблемы, лежащие на поверхности, и без поддержки государства вряд ли получится сделать страхование доступным для фермеров.
«Согласно недавно представленной статистике, в разные годы в Волгоградской области страхованием были охвачены от 7 до 12% сельхозтоваропроизводителей, – напомнила заместитель руководителя волгоградского филиала страховой компании «РОСНО» Елена Андреева. – Объективных причин для такого положения вещей несколько, и одна из них заключается в том, что фермеры зачастую относятся к страхованию не как к инструменту финансовой защиты, а как к инструменту дележа бюджетных денег. Не лучшим образом на отношение к страхованию сказывается и негативный опыт работы на рынке недобросовестных страховщиков, отказывающихся по разным предлогам делать страховые выплаты. Поэтому каждый раз потенциальных клиентов приходится убеждать в том, что мы работаем честно».
Помимо того, что страховщики по сути вынуждены заниматься просветительской работой, они прекрасно осознают, что зачастую стоимость страхования просто неподъемна для фермеров.
«Конечно, стоимость услуг страхования в данном случае, учитывая величину рисков, получается немаленькая, – пояснила Елена Андреева. – К примеру, застраховать 1000 га озимых, с которых фермер планирует выручить 8 млн 350 тысяч рублей, стоит 835 тысяч рублей. Далеко не каждый сельхозпроизводитель может позволить безболезненно изъять из оборота столь крупную сумму. Возможно, ситуацию изменит федеральный закон, который предполагает изменение порядка выделения государственного софинансирования. Если раньше всю сумму страховки фермер должен был выплатить компании самостоятельно, и уже потом дожидался субсидии от государства, то теперь изымать из оборота фермеру нужно будет только половину страховой суммы, остальные средства компания получит непосредственно из бюджета по заявлению. Отчасти это снимает головную боль фермеров, тем более что закон расширяет и список рисков, по которым производится страхование. Однако пока говорить о глобальном прогрессе в развитии страхования сельхозтоваропроизводителей не приходится».
Сами сельхозпроизводители также считают, что закон не сделает страхование доступнее для фермеров, но уже по другой причине.
«Закон лишь отчасти решает имеющиеся проблемы, при этом добавляет новых, – считает фермер Наталья Клыпина. – Даже если фермер и застрахует свои посевы, нет никакой гарантии, что он получит страховую выплату, и это неоднократно подтверждено практикой. Более того, закон дает страховщикам еще больше возможностей для злоупотреблений, закрепляя за ними право проведения экспертизы. В этой ситуации фермеры остаются крайне уязвимы в том числе и перед кредиторами, если они есть. Неудивительно, что самые отчаявшиеся решаются на самоубийство».
Между тем расчет на то, что с помощью суицида можно избавить близких от долговых обязательств, как правило, оказывается неверным.
«Если долговые обязательства зафиксированы юридически, то они не исчезнут даже в связи со смертью должника, – пояснил юрист Алексей Волохов. – В частности, если речь идет о кредите, а тем более если по делу начато исполнительное производство, имущество должника в любом случае будет описано в рамках суммы долга. И наследники, если таковые есть, в рамках принятого наследства будут нести ответственность по повышению долговых обязательств. Поэтому суидид – по сути перекладывание проблем с долгами на плечи самых близких людей, при том что проблему можно решить гораздо более продуктивными способами».
В этой ситуации спасение утопающих становится делом рук самих утопающих, и иногда выход находится совершенно неожиданный.
«Для крепко стоящего на ногах фермера несколько сот тысяч рублей даже в случае неурожая – не столь критичная сумма, чтобы из-за нее стоило вешаться, – считает фермер из Среднеахтубинского района Валентина Казеинова. – Да, в этом году и в нашем районе многие фермеры сработали так, что не хватило денег даже на то, чтобы расплатиться с рабочими. Но отчасти они сами виноваты в своих проблемах. В овощеводстве сегодня главное даже не вырастить овощи, а сбыть их. Поэтому прогорают те, кто не просчитывает все варианты заранее и кто потом вынужден продавать товар перекупщикам за копейки или вообще бросать его в поле гнить. Мое хозяйство не первый год работает по договору с консервным заводом Белгорода. Мы выращиваем ровно столько овощей, сколько нам заказывают, при этом продаем их по фиксированной цене. Поэтому когда в сезон все продавали помидоры по два-три рубля за килограмм, мы сдали по восемь, огурец у нас ушел по 12 рублей за килограмм, лук – по пять. На этом фоне не столь критично выглядит даже цена на капусту 2,5 рубля за кило. Сейчас сдадим последние 300 тонн и будем считать прибыль. Что касается кредитов, то его я брала единственный раз, на покупку трактора в 1993 году. С тех пор стараюсь обходиться своими деньгами. Кстати, весной консервный завод предлагал нам беспроцентные ссуды под будущий урожай, готовы были давать и миллион, и два. Зачем идти в банк и переплачивать проценты, если при желании деньги можно найти у партнеров?»
Между тем, психологи считают, что сама по себе критическая ситуация, насколько бы сложной она не была, не в состоянии спровоцировать суицид, если человек по своему психотипу к нему не расположен.
«Да, любой долг и кредитные обязательства в том числе провоцируют определенную психическую нагрузку, в некоторых случаях стресс, – пояснила руководитель центра психологического консультирования Людмила Словеснова. – Однако в данном случае результат все же зависит от того, как человек воспринимает внешние обстоятельства. Кредит налагает на человека серьезные обязательства. Суицид как реакция на стресс свойственен детской субличности, людям, не готовым брать на себя ответственность и с легкостью перекладывающих ее на других. В данном случае – на поручителей или родственников, которые в любом случае будут держать ответ по долговым обязательствам».
