«Они гармошку порвали!»: Верховный суд оправдал парней из Бекетовки за избиение правоохранителей

Порванный музыкальный инструмент, сгоряча брошенный в сотрудника правоохранительных органов камень, темнота и спиртное — совсем немного, как оказалось, понадобилось рабочим лесопильного завода из Бекетовки, в ныне Кировском районе Волгограда, чтобы получить обвинение в организации массовых беспорядков, сопротивлении законным требованиям стражей порядка и хулиганстве. Как только вмешательство Верховного суда смогло спасти молодых парней из рабочей слободы от длительных сроков в колонии, читайте в материале волгоградского краеведа Вячеслава Ященко из цикла «Гражданская война и бандитизм в Царицыне-Сталинграде-Волгограде».

Вооруженный винтовками и револьверами отряд из девяти человек подошел к поселку Бекетовка на южной окраине Сталинграда поздним воскресным вечером 11 сентября 1927 года. Тремя милиционерами и пятью «гарнизонщиками» поселкового батальона третьего комсомольского полка командовал 24-летний участковый Константин Бормотов

— Хулиганство процветает в селах. Нужно провести обход и обыски на предмет наличия оружия, — говорил Бормотов за день до этого в штабе батальона в поселке имени Ермана, показывая «гарнизонщикам» на карте окрестностей Сталинграда наиболее проблемные места — село Старая Отрада и слободу Бекетовка (в городскую черту Сталинграда они вошли только 10 июля 1931 года. — Прим. ред.). На помощь милиции выделили пятерых совсем молодых ребят от 15 до 20 лет: Ваню Яковлева, Сашу Кузьмина, Колю Костенко, Сергея Платонова и Колю Шаповалова.

Бекетовка не спала. Из темных недр ее улиц доносилась какофония: паровозные гудки, лай собак, крики пьяной молодежи. В ночной шум вдруг вклинился звонкий перебор гармошки — это в одном из дворов окруженный дюжиной нетрезвых товарищей растягивал меха хромки-двухрядки 19-летний Михаил Горбаченко. Вся компания работала на одном из многочисленных бекетовских лесоперерабатывающих заводов — заводе «Волкалес» (государственной корпорации «Волго-Каспий-Лес») №2. В пятницу они получили аванс и вплоть до воскресенья продолжали отмечать это знаменательное событие.

Хозяин дома, Иван Бондаренко, вынес из дома очередную бутыль самогонки и сказал товарищам, что мать попросила петь потише. В это время из темноты улицы материализовались два незнакомых субъекта. Они остановились в пяти саженях от компании и стали их молча разглядывать.

— Ну и чего это мы смотрим так невесело? — вежливо и корректно поинтересовался у незнакомцев пролетарий Павел Высоцкий и сразу же предложил дать им по морде. Это предложение явно не понравилось гостям, и один из них засвистел в милицейский свисток. Тут же из-за угла выскочили вооруженные люди.

— Всем стоять! Милиция. У кого оружие — клади на землю, — оглушительно заорал участковый Бормотов.

Компания рабочих бросилась врассыпную, прячась по дворам. Милиционер Королев заорал: «Стоять» и разрядил винтовку в небо. Комсомолец Коля Костенко и милиционер Малинин схватили за ноги сидевшего на заборе гармониста Горбаченко. Они тянули его вниз, но тот упирался. Одной рукой он прочно зацепился за поперечную перекладину, а другой держал на весу гармошку. Подоспевший на помощь участковый Бормотов схватил за ее болтающийся ремень и с силой потянул на себя. Меха развернулись и… Хромка порвалась на две равные части. Одну половину держал в руках милиционер. Вторую — сидящий на заборе Горбаченко.

Осознав, что гармонь порвана, и держа в руках остатки музыкального инструмента, Михаил Горбаченко вдруг расплакался и протяжно завыл. Милиционеров и «гарнизонщиков» со всех сторон стала окружать негодующая толпа жителей Бекетовки. Их хватали за грудки, толкали, оплевывали, оскорбляли и пытались разоружить. Больше всех бесновался гармонист. Он угрожал милиционерам кулаками. Толкал комсомольцев. Из толпы выбежала его жена и попыталась увести Михаила домой, но тот вырвался и вцепился в винтовку «гарнизонщика» Сергея Платонова. Оторвать его от оружия удалось лишь после нескольких ударов прикладом.

Отряд милиционеров и комсомольцев, отбиваясь, организованно отступал из Бекетовки. Из толпы слышались крики: «Наша берет! Отступают! Бей их!». В воздухе начали летать камни. Один из булыжников угодил в лицо двадцатидвухлетнему милиционеру Кузьме Королеву. Орудие пролетариата рассекло ему губу и выбило зуб. Отступление милиции превратилось в бегство. Разъяренная толпа преследовала отряд по пятам до балки у поселка Ермана, осыпая беглецов камнями и палками.

Утром следующего дня организатор облавы, участковый милиционер поселка имени Ермана Константин Бормотов писал в своем кабинете рапорт начальнику ведомственной милиции охраны завода «Волкалес №2». Он сообщал, что целью ночного обхода в Бекетовке было «выявление всевозможных краж и хулиганства». Кратко описав все этапы провальной операции, он отмечал, что, несмотря на агрессию толпы, милиционерам все же удалось выяснить имена зачинщиков хулиганского бунта.

— Мы поспешили уйти. Толпа бежала за нами рысью, крича на нас всячески площадной бранью. И несколько [преследователей] бросали камни по нам, — закончил свой рапорт участковый. Позже, уже на опросе у народного следователя, Бормотов вспомнил дополнительные подробности.

— Федоров, Горбаченко и Завгороднев стали всячески обзывать нецензурными словами, хватать за грудки и намахиваться на нас, — сообщал милиционер Бормотов. — Я обнажил револьвер и предупредил их и дал распоряжение произвести у них обыск. У одного нашли пивную бутылку, наполненную песком… Затем они [хулиганы] стали сильнее набрасываться и оказывать сопротивление путем толкания в груди. Подняли буйство. На шум сбежалось еще больше пьяных граждан, окружили нас со всех сторон с криками: лови их и бей… Преследовали за самый хутор.

— Я у неизвестного нашел бутылку с песком. Хулиганы стали на меня набрасываться, и один ударил в меня в лицо камнем, разбив зубы… Схватили меня за винтовку. Я дал выстрел в воздух, — докладывал в свою очередь оставшийся без важного зуба милиционер Кузьма Королев.

Более подробное донесение ночного столкновения с милицией сделал начальник штаба «гарнизонщиков» Николай Шаповалов:

— Встретили группу ребят, которые стояли тихо и ничем себя не проявляли. На предложение Бормотова сдать оружие, они ответили, что такового у них нет, но тут же сказали, что у прошедшей вперед шайки с гармошкой оружие, вероятно, есть… — докладывал Шаповалов. — На улице заметили стоявшую у двора группу ребят, откуда слышалась площадная ругань. Минокова и милиционера отправили без винтовок вперед, чтобы они выяснили у них имена. А мы спрятались за углом, уговорившись с Миноковым прийти им на помощь по свистку. Через пять минут послышался свисток. Мы выскочили. Увидя нас, все бросились бежать в разные стороны по дворам. Королев дал выстрел вверх. Это подействовало на них озлобляющее. Они подступили к нам с угрозами и придирками, а некоторые стали засучивать рукава, кидаться и толкать нас, хватать за винтовки.

По подсчетам Шаповалова, в нападении на их отряд из восьми человек участвовало до 40 бекетовских пролетариев. При этом, по уверениям комсомольца, только малая часть нападавших была пьяна, а остальные в полной мере осознавали преступность своих действий.

Был опрошен и член отряда двадцатиоднолетний «гарнизонщик» Степан Миноков, который со свистком ходил в разведку. Он заявил, что хулиганы набросились на него и он «получил удар в лицо».

13 сентября восемь зачинщиков хулиганского бунта в Бекетовке были препровождены в милицейский участок поселка Ермана. Гармонист Михаил Горбаченко сознался, что был в воскресенье с товарищами навеселе и некоторые из них, действительно, использовали в своей речи неопределенные матерные артикли.

— К нам подошла милиция. Дали выстрел, вынули шашки наголо. Некоторые наши бросились бежать. Остальных милиция обыскала. Один милиционер схватил за гармошку и порвал ее, — рассказывал следователю про беспредел правоохранительных органов любитель музыки Горбаченко. — Наши подняли скандал и нецензурно выражались. Потом милиция пошла по своим делам. А мы — по домам… Кто камень бросил в милиционера Королева — я не знаю.

— Кто ругал милицию — не видел. Дебош подняли из-за порванной гармошки. Но я не видел, как разгорался скандал. Я ушел, — стоял на своём рабочий Павел Высоцкий.

— Был [во время обыска]. Видел толпу. Подошел ко мне один «гарнизонщик» и ударил меня. Потом выскочила толпа. Но что было дальше, не видел. Я ушел, — уверял народного следователя первого участка двадцатилетний Иван Федоров.

Но уже на следующий день после допросов следователь вынес постановление — избрать меру пресечения для Федорова, Горбаченко и Высоцкого в виде содержания под стражей при Сталинградском губисправтруддоме.

21 сентября были допрошены и другие бекетовские дебоширы. Двадцатидвухлетний Николай Завгороднев сознался, что в воскресенье вечером он и 15 его товарищей «шли по улице Бекетовки с песнями и гармошкой». Многие из их компании «были выпимши, но не пьяные». У двора Бондаренко их группу окружили милиция и комсомольцы с винтовками. Стали производить обыск, порвали гармошку.

— Мы заявили, что арестовывать себя не дадим. Предложили им [милиционерам] пойти к председателю Совета, но те стали нас обыскивать, — рассказал Завгороднев. Он напомнил следователю, что в Бекетовке уже были случаи откровенного милицейского беспредела. Так, правоохранители отобрали у гражданина Пяхотина бутылку водки и избили его, «несмотря на то, что Пяхотин был совершенно трезвый». Рассказал он и о вопиющем милицейском произволе, случившемся с неким бекетовским стариком, «которого милиция избила очень сильно, и он несколько дней лежал в постели». Все эти случаи, по словам рабочего, и сформировали в бекетовском пролетариате острое неприязненное отношение к сотрудникам милиции.

7 ноября вышло постановление о привлечении Федорова, Высоцкого, братьев Ивана и Василия Серенко, Завгороднева, Ткачева и Белицкого в качестве обвиняемых. Сначала обвиняли их в «Участии в массовых беспорядках всякого рода, как-то: погромах […] с применением оружия», что предполагало строгую изоляцию на срок не менее двух лет. Но до суда дошли лишь обвинения за «сопротивление граждан представителям власти при исполнении ими возложенных на них законом обязанностей, сопряженное с насилием над личностью представителя власти» и «хулиганство, то есть озорные, сопряженные с явным неуважением к обществу действия, совершенное в первый раз». Первая статья предполагала кару — год лишения свободы, вторая — до трех месяцев. Троих, в том числе гармониста Горбаченко, держали под стражей две недели, а затем отпустили под подписку о невыезде. Все остальные до суда гуляли на свободе.

21 декабря председатель губернского суда Кубрянова огласила приговор: Высоцкого, Федорова, Горбаченко, Завгороднева и братьев Василия и Ивана Серенко признать виновными и лишить свободы сроком на полтора года с зачетом предварительного заключения по 16 дней на каждого. Двоих по амнистии освободили в зале суда и их передали 9 января на поруки жителям Бекетовки.

27 декабря приговоренные написали коллективную кассационную жалобу, в которой указывали на откровенные ошибки следствия и на оговор «гарнизонщиком» Степаном Миноковым, на которого завели отдельное уголовное дело по лжесвидетельствованию. Они настаивали, что во всех их действиях можно усмотреть не буйство, не участие в массовых беспорядках и применение насилия в отношении представителя власти, а всего лишь озорство, сопряженное с неуважением к обществу.

28 января 1928 года с делом разбиралась кассационная коллегия по уголовным делам Верховного суда. Судьи разгромили доводы нижневолжского следствия и определили, что все материалы дела не дают оснований к выводу о наличии в действиях осужденных состава преступлений. В показаниях свидетелей и осужденных не нашли «буйства», «так как ни исключительной дерзости в поведении этих людей, ни бесчинства их по делу не установлено». Более того милиция не предпринимала меры по предупреждению этими гражданами «озорных действий и нарушения тишины и порядка в селе».

— Наоборот вмешательство агентов милиции имело иную цель: производство обыска у всей группы на предмет обнаружения оружия. И обыск начался выстрелом из винтовки в воздух. В результате на выстрел сбежалось все село, — отметили члены Кассационной коллегии, назвав действия милиции «нецелесообразными» и указав на многочисленные ошибки, допущенные следователем Боровиковым.

В результате Кассационная коллегия Верховного суда решила приговор отменить, потребовала осужденных амнистировать и «немедленно освободить их из-под стражи».