«Бесчинствующая толпа захватила арсенал. На улицах раздают оружие»: историк — о страшной гибели героя Гражданской войны

В Волгограде целый микрорайон назван в честь героя Гражданской войны Ивана Тулака. Сейчас уже многие горожане не только не могут рассказать, чем известен этот большевик и командующий Степным фронтом, но и не знают даже, что он похоронен в самом центре Волгограда. Неизвестные ранее подробности жизни и смерти Ивана Тулака обнаружил в научных фондах музея-заповедника «Сталинградская битва» историк и журналист Вячеслав Ященко. О тайне его гибели, а также о массовых беспорядках, мятежах, грабежах и насилии в борьбе за власть в Калмыкии и под Царицыном рассказываем в нашем проекте «Гражданская война и бандитизм в Царицыне — Сталинграде — Волгограде».

22 декабря 1918 года в воскресном номере (№ 115) газеты 10-й Красной армии «Солдат революции» появилась статья, посвященная гибели Ивана Тулака. Репортер описал похороны героя, прошедшие в Царицыне за два дня до выхода номера из печати. Журналист рассказал, как торжественная процессия проследовала к дому Воронина на улице Московской, где располагался Военный революционный Совет 10-й армии. Затем траурная колонна прошла под окнами Штаба формирования армии. Закончилось краснознаменно-плакатное шествие у братской могилы в Саду Совдепа (современный Комсомольский сад). В этой могиле уже лежали два видных большевика — застреленный в июле председатель Царицынского совета Яков Ерман и погибший в октябре в боях за Царицын красный командир Николай Руднев. После траурного митинга истерзанное тело Ивана Тулака было предано земле.

Репортер изложил в статье и основные вехи в биографии погребенного. Иван Васильевич Тулак был казаком станицы Морозовской. На жизнь он зарабатывал портняжным делом. Шестнадцатилетним юношей в 1903 году Иван вступил в РСДРП. В том же году за революционную деятельность Иван Тулак был выслан в Енисейскую губернию, откуда совершил два неудачных побега. После освобождения в 1915 году он был призван в армию и отправлен на Западный фронт. Спустя год вернулся в Ростов-на-Дону, там вступил в профсоюз «Металлист», а после Февральской революции возглавил в Ростове Центральный штаб Красной гвардии.

В феврале 1918 года Иван Тулак уже оказался в Царицыне-на-Волге, где командовал отрядом из 500 красногвардейцев. У Котельниково его подразделение вело успешные бои с восставшими казаками. Весной Иван Васильевич «фильтрует» эшелоны вооруженных беженцев с Украины и фронтовиков, возвращавшихся с западных и южных окраин разваливающейся империи. В начале мая Иван Тулак во главе красногвардейских отрядов успешно ликвидирует пытавшихся захватить власть в Царицыне и занявшую своими эшелонами станцию Ельшанка и пути Владикавказского вокзала (нынешней станции Волгоград-II) группировку украинских анархистов — атамана Петренко, Маруси Никифоровой и Васьки Ворона.

— В июне и июле месяце таким военным деятелем являлся бывший унтер-офицер лейб-гвардии драгунского полка, «товарищ» Тулак. Этот «самородок-стратег» держал в повиновении весь царицынский округ и расправлялся с негодными для него элементами самым решительным и беспощадным образом, — описывал Ивана Тулака в своих очерках перебежавший к белым полковник Анатолий Носович. — Царицыну не раз грозила опасность стать жертвой различных возвращающихся с фронта шаек, которые часто достигали внушительных размеров. Но Тулак, своеобразно понимая тактику и стратегию, тем не менее всякий раз удачно справлялся с непрошенными гостями и спасал Царицын. В личной храбрости и военном глазомере ему отказать нельзя, и поэтому его популярность была значительна. Главной ареной его деятельности был фронт, начиная от станции Лог и кончая станцией Ремонтная. Способ управления был простой. Там, где было плохо, Тулак ехал лично и увлекал за собой отступающих красноармейцев.

Карьера Ивана Тулака шла в гору: его назначают командующим всеми революционными войсками Царицынского округа. После прихода в Царицын группы Климента Ворошилова штаб Северокавказского военного округа вручает в ведение ростовского портного резервные воинские части. Иван Тулак совмещает должности представителя штаба 10-й армии и командира Особого эскадрона при Военно-Революционном Совете 10-й армии. Осенью Тулака направляют на Степной фронт для заполнения бреши на стыке 11-й и 10-й армий формированиями новых красных частей. Из этой командировки Тулак живым уже не вернулся.

В ноябре 1918 года Иван Тулак принял участие в экспедиции подразделений 10-й Красной армии в Элистинский уезд Астраханской губернии и Сальский округ Донской области. Подробности и характер похода описывал в своих воспоминаниях коллега Тулака Тимофей Козьмин.

Идея наведения порядка на Степном участке фронта принадлежала Реввоенсовету 10-й армии. 1 октября Тимофей Козьмин, Иван Тулак и Кучин получили задание обследовать состояние красных воинских частей по тракту: Царицын — Заветное — Ремонтное — Кресты — Большая Джалга. На обширной территории, прилегающей к большаку, располагались Черноярская бригада комбрига Терехова (Сальский округ), Элистинская дивизия Анацкого (Маныч — Ремонтная — Кресты), Ставропольская дивизия Вдовиченко, дислоцированная за Манычем в Ставрополье, и многочисленные конные части красных партизан (Опанасенко, Книги, Трунова и других). Эти разрозненные подразделения находились на стыке двух красных армий: 10-й и 11-й. 11-я армия при этом активно разлагалась и несла потери от эпидемий и ударов деникинцев. Из-за «авантюры командарма Сорокина» в Царицын ушли партизанские подразделения Дмитрия Жлобы и Колпакова. Организованный отход этих частей сопровождался массовым дезертирством с фронта. К Волге бежали, обходя заградотряды и вступая с ними в боестолкновения, как малочисленные группы дезертиров, так и хорошо вооруженные полки. Беглецы переправлялись в Заволжье и концентрировались у Горько-Соленого озера (озеро Булухта, современный Палласовский район). К февралю 1919 года белая разведка сумела сколотить из них в Заволжском тылу 10-й Красной армии целый «дезертирский фронт» — организованную армию, разбитую на 14 районов.

Перед командованием экспедиции Реввоенсовет 10-й армии поставил задачу: остановить разложение действующих частей и создать новые войсковые подразделения путем мобилизации местного населения. На их основе предполагалось сколотить новую территориальную армию и уже с ее помощью организовать оборону Элистинского уезда Астраханской губернии. Экспедиция на барже прибыла по Волге в Черный Яр. Так как тракт Царицын — Заветное был занят белыми, пришлось в Элисту идти степью на подводах. Поход начался 7 ноября и продлился семь суток. Руководство экспедицией поделило между собой обязанности. Козьмин принял на себя бремя общего руководства и снабжения. Кучин отвечал за формирование воинских частей. Иван Тулак командовал боевым участком Заветное (Черноярская бригада) и Кормовое (Элистинская дивизия). Во время степного перехода Тулак отделился от обоза. Его особый кавалерийский отряд, в состав которого вошли три чекиста, направился в Улан-Эрге. В это время белоказаки приступили к третьей осаде окружного центра, поэтому степная экспедиция оказалась оторванной от Царицына. На этот случай имелось указание Реввоенсовета 10-й армии: поступайте по своему усмотрению. Действия экспедиционных частей стали носить «партизанский характер».

— Мы установили связь со Ставропольской дивизией (находилась в это время за Манычем). Снабжали их оружием и боеприпасами… Этим ориентировали разбитые части 11-й армии на нас, — вспоминал Тимофей Козьмин.

Проникнув на неведомую территорию, руководители экспедиции обнаружили там «классовую борьбу» бедняцкого и кулацкого населения. Первых местное население называло тонкоштанниками, вторых — соответственно, толстоштанниками. К моменту прихода командиров из Царицына в калмыцких степях сложилась странная ситуация. Весь 1917 год местное население занималось взаимными грабежами, носящими в основном межэтнический характер. Сальский округ и ставропольское приграничье было богато калмыцкими и казачьими конезаводческими хозяйствами. Местные иногородние мужики во время смуты успешно перераспределили в свою пользу большую часть калмыцко-казачьего имущества. Они также отобрали у калмыков их землю, которую ранее арендовали у них «из полу». Большая часть награбленного имущества оказалось у кулачества. Обиженное калмыцкое население ответило массовым скотокрадством, которое, в свою очередь, сопровождалось карательными походами мужиков в калмыцкую степь. Когда атаман Мамонтов взял под защиту калмыцких и сальских казаков, местное кулачество призвало советскую власть на свою защиту.

«К моменту нашего приезда в Элисту здесь был "классовый мир": и бедняк, и кулак охраняли астраханские границы от нападения калмыков и казаков», — писал в воспоминаниях Козьмин. При этом «легкие на подъем» батраки и бедняки в большинстве своем ушли в Царицын с партизанскими частями Дмитрия Жлобы и Григория Колпакова. На месте же остались толстоштанники и «нейтральное» середнячество. И те, и другие имели горячее желание защищать «землю и волю», а также грабежами приобретенное имущество. Впрочем, их надежды на понимание царицынских гостей не оправдались. Иван Тулак быстро сориентировался на месте. С первых дней появления царицынской экспедиции в Элистинском уезде Тулак наводил там большевистские порядки. Во-первых, он реорганизовал советы, очистив их от толстоштанников.

— До вашего приезда у нас были советы, но не было здесь советской власти, — вспоминал, как тогда жаловалась беднота, Тимофей Козьмин.

Кулаки же злословили по углам: «Мы за советскую власть и с большевиками. Но мы против узурпаторов и коммунистов». Узурпаторами они называли царицынских пришельцев. Классовый мир в Элистинском уезде стал рушиться. Вскоре Иван Тулак поставил жирную точку в этом безмятежном сосуществовании. В крупных селах он приступил к организации комитетов бедноты. Комбеды стали получать свою немалую долю из реквизированных у кулачества богатств. Одновременно реквизировалось в пользу комбедов и имущество церкви: забирали мануфактуру, платки и занавеси.

Иван Тулак активно формировал новую армию. Он объединил Элистинскую дивизию и Черноярскую бригаду, мобилизовал местное мужское население и лошадей в армию. Оторванность от окружного центра выявила крайний недостаток в снабжении продовольствием новых разросшихся частей. «Началась борьба за хлеб». Эта борьба в виде дополнительных реквизиций и контрибуций, изредка перераставших в открытый грабеж, стала третьим ударом по местному населению. На фронт из элистинского тыла устремилась весть («провокационные слухи»): пока красноармейцы защищают советскую власть, тыловики расстреливают и грабят их отцов. Бескомпромиссного Ивана Тулака контреволюционно настроенное местное население воспринимало как врага. Козьмин писал: «Имя Тулака было известно кулачеству понаслышке еще задолго до появления его в Элистинском уезде. Какой же звериный страх и ненависть вселяло оно в кулацкую среду при появлении товарища Тулака в астраханских степях».

В конце ноября 1918 года штаб Тулака расположился в богатом крестьянском селе Кресты в калмыцких землях Астраханской губернии (современное село Первомайское Ставропольского края). Из репортажа неизвестного журналиста газеты «Солдат революции» (№ 112 от 19 декабря 1918 года) мы узнаём, что «часть стоявшего в Крестах гарнизона из мобилизованных местных крестьян была спровоцирована крестовскими кулаками» на мятеж. Причиной народного гнева стала контрибуция, которую «будто бы» наложил на местных жителей Тулак. Бунт вспыхнул 4 декабря в два часа дня. Мятежники разоружили и арестовали штаб фронта и супругу Тулака.

Тимофей Козьмин в своих воспоминаниях рисует иную картину мятежа. Элистинская дивизия, солдаты которой были якобы возмущены грабежами их сёл, снялась с фронта и направилась частью в Кресты, частью в Элисту, в которой и располагался тогда экспедиционный штаб. Подробности убийства Тулака Козьмин не дает. В тот день он находился в селе Валуевка, поэтому избежал расправы.

Обстоятельства гибели героя представлены в статье корреспондента газеты «Солдат революции»: «Тулак, не зная о мятеже, выехал за село (Кресты). Около мельницы увидели 20 кавалеристов, рассыпавшихся в цепь и ехавших к ним боевым порядком. Окружив товарища Тулака, бандиты закричали, угрожая оружием: "Кто из вас Тулак, слезай с лошади!" Ординарец, испугавшись, слез с лошади и указал на Тулака. "В чём дело, товарищи", — спокойно сказал Тулак. "Давай оружие и раздевайся", — грозно потребовали бандиты. За угрозой грянул выстрел, и Тулак упал (с лошади), истекая кровью». Ординарца мятежники обезоружили и прогнали. Видимо, он и стал позже главным свидетелем убийства Ивана Тулака.

По свидетельству Тимофея Козьмина, вместе с Иваном Тулаком погиб и его астраханский сослуживец Пастухов. Перешедшие на сторону белобандитов солдаты восставшей Элистинской дивизии совершили террористическое нападение на штаб, застрелили одного оказавшего сопротивление сотрудника (имя его Козьмину не было известно), ранили коменданта, арестовали начштаба Кучина и его секретаря Козловского. Террористы захватили арсенал, разграбили хранившееся там оружие и стали раздавать его на улицах элистинцам. Организаторы массовых беспорядков при этом взывали к населению: «Берите оружие, бейте коммунистов». Они смогли мобилизовать на борьбу с большевиками тысячу мужчин. Но те спустя два дня, как писал Козьмин, «нейтрально разбежались». Скрылись и вожаки мятежной дивизии. Стража, охранявшая арестованных, «не знала, что ей делать». Она просто ушла, оставив замки каземата открытыми. Арестованные члены штаба вышли на свободу.

— Восстание самоликвидировалось. Это был для нас экзамен, — писал в воспоминаниях Козьмин.

Обнаженный и истерзанный труп Тулака был найден на окраине села Кресты в «запасных окопах». Бандиты спешно прикопали его там после долгих издевательств. На теле командира красноармейцы насчитали более 20 огнестрельных (ружейных и револьверных) отверстий. Были прострелены оба глаза. Голова превратилась в месиво.

Описывавший обстоятельства гибели красного командира корреспондент сообщал, что непосредственные убийцы Ивана Тулака финансировались калмыцким олигархатом.

— Говорят, убийцы (были) подкуплены местными богатеями за 18 тысяч рублей… Главарем мятежников был крестовский кулак Зайцев, — сообщал репортер газеты «Солдат революции». Тело Ивана Тулака было отправлено в Элисту. Там оно две недели пролежало в промерзшем сарае под охраной двух красноармейцев. В эти дни мятеж принял иной, скрытый характер.

Убийство Тулака не было точкой в истории массовых беспорядков и попытки переворота в Калмыкии. Оставшиеся у руля управления войсками командиры издали приказ, в котором называли Ивана Тулака своим единомышленником и заявляли, что намерены и дальше «проводить ту же линию, которую проводил Тулак». Но мятеж продолжился. Он охватывал уже все войсковые части, дислоцированные в Элистинском уезде Астраханской губернии.

5 декабря представитель Ставропольской дивизии, «посланный в Кресты для связи», сообщил Тимофею Козьмину по телефону, что «командный состав дивизии снял с себя полномочия», новых командиров изберут 6 декабря на съезде фронтовиков. При этом посланец ничего не сообщил Козьмину о бесчинствующей массе бунтовщиков, находившихся в тот день в Крестах. Козьмин сам отправился к солдатам. Он и начальник штаба Элистинского уезда Репехов сумели убедить бойцов разлагавшейся дивизии перенести дату съезда фронтовиков на неопределенное время.

Командование Степным участком лихорадочно искало возможность подавить мятеж и прекратить брожение в частях. Ставропольская дивизия на фронте терпела поражения. Она была прижата к Манычу. В ее рядах появились «контрреволюционные слухи» о том, что из Царицына выслан отряд, чтобы «мстить за смерть Тулака», и что каратели «сметут всё с лица земли». По мнению автора воспоминаний, распространители этих слухов имели цель посеять панику среди бойцов дивизии.

Массово распространявшиеся фейки нашли свою цель. Так, к Тимофею Козьмину зашел взволнованный товарищ Кучин. Ссылаясь на истерику жены, он мрачно заявил, что намерен бежать с семьей в Царицын. Козьмин с трудом отговорил товарища от побега, убедив его в том, что окружное начальство встретит беглеца неласково — скорее всего, расстреляют за дезертирство. Кучин внял доводам коллеги и остался. В частях, расквартированных в Крестах, тем временем верховодили эсеры, открыто выступавшие против большевиков.

— Враг не скрывал своего лица и стоял открыто перед нами, — писал Козьмин. — Стены домов в Крестах пестрели воззваниями: «Долой ставленников и узурпаторов» и «Да здравствует Учредительное собрание!». Брожение продолжалось в течение месяца. 10 января 1919 года начдив Репехов вновь позвонил из Крестов. Он заявил, что эсеры будируют солдатскую массу.

— Войсковые части требуют проведения «своего съезда». Предотвратить съезд фронтовиков невозможно, — говорил товарищ Репехов. Собрание частей эсеры назначили на 14 января. Руководство экспедиции предложило организатором съезда провести собрание в подконтрольном большевикам селе Кормовом. Дату просили перенести на 16 января.

Козьмин стал собирать вокруг себя верных соратников из Черноярской бригады и из бедняков сёл Заветное, Валуевка, Ремонтное. Из Элисты на съезд были делегированы военный комиссар и председатель уездного исполкома.

— Собравшийся съезд представлял из себя бочку пороха вблизи огня, — писал в воспоминаниях Тимофей Козьмин.

На съезде фронтовиков преобладал эсеровский актив. Президиум целиком состоял из социалистов-революционеров. Они же определили и повестку из 10 вопросов. Главные темы обсуждения — контрибуция и власть. «Контрибуцией эсеры называли военный налог, который был объявлен в (ноябре) 1918 года и распространялся на территории, не входящей в зону военных действий».

— Так как фронт приблизился к тыловым селам Элистинского уезда, то налог этот не будет собираться с их жителей, — убеждали собравшихся фронтовиков большевики.

Козьмин называл этот довод «козырем», который должен был повлиять на «нейтральное» середняцкое большинство. Двое суток длился съезд, два дня большевики разъясняли разницу между контрибуцией и военным налогом.

— Прения носили настолько жаркий характер, что во время выступления военкома на него набросился секретарь президиума с кулаками. Секретарь оказался пьян, — вспоминал Тимофей Козьмин, — Если бы мы не обезоруживались (на входе в зал заседаний. — Прим. ред.), то наверняка произошла бы перепалка.

На третий день большевики выложили перед собранием последний козырь — они призвали забрать излишки хлеба у кулаков для снабжения защитников революции. «Нейтральное» большинство окончательно перешло на сторону советской власти. Лозунг «За Учредительное собрание» был отклонен, а идея реквизиций у местного олигархата — тепло принята солдатской массой. Тут же были выбраны «тройки» для поиска и изъятия хлеба. «Ночью эсеры перебежали к Деникину», — подытожил Козьмин свой рассказ о съезде фронтовиков.

В конце января 1919 года Ставропольская дивизия отступила за Маныч и полностью слилась с войсковыми соединениями Элистинского уезда. Политотдел Каспийско-Кавказского фронта провел совещание командного состава астраханских и ставропольских частей, на котором было одобрено предложение Козьмина и Ульянова создать Военно-революционный совет Особой соединенной армии. Особой она была потому, что не могла влиться в 10-ю Красную армию, оборонявшую Царицын, так как путь туда был отрезан войсками атамана Краснова. Кресты были заняты деникинцами. Части Особой армии отсиживались на зимних квартирах в селах Ремонтное и Валуевка. Новая армия разлагалась и умирала под слабыми ударами противника и из-за мощной атаки эпидемий.

— В домах была теснота — яблоку негде упасть. Тифозные в каждой хате. Мяса вдоволь, хлеба нет, — такими словами прервал свои воспоминания Тимофей Козьмин.

17 декабря 1918 года тело командующего Степным фронтом Ивана Тулака доставили из Элисты в Царицын. Иван Васильевич был уже далек от суетности этого яростного и жестокого мира. Яркий и харизматичный полевой командир, гений военного коммунизма был теперь безопасен для врагов революции. Один из ораторов, произносивших речь у гроба, заявил, что товарищ Тулак пал «жертвой гнусной провокации». На братской могиле Якова Ермана, Николая Руднева, Ивана Тулака и курсантов, погибших в декабре 1920 года при подавлении Вакулинского мятежа в Михайловке, был установлен скромный обелиск. В 1925 году его заменили памятником, сооруженным по проекту сталинградского художника Любимова. В таком виде монумент сохранился и поныне. Сваленные в кучу булыжники — оружие пролетариата — бесхитростный символ создания советского государства, на алтарь которого были положены сотни тысяч жертв Гражданской войны.