«Погибнуть за Родину немцу позволялось, а быть Героем — нет»: журналист о погибших танкистах под Новой Надеждой

Переломная Сталинградская битва, очередная годовщина победы, которая будет праздноваться на следующей неделе, состояла из многих эпизодов: больших, малых, трагических и героических. Историю, где подвиг сгоревшего заживо, но не сдавшегося экипажа тяжелого танка оказался смазан последующей цензурой и подлостью тех, кто отвечал за идеологию, рассказал волгоградский журналист Михаил Вержба.

Через несколько дней мы все отметим 79-ю годовщину победы в Сталинградской битве. В преддверии этой даты (2 февраля, если кто подзабыл), которая для меня со школьных лет очень важна, расскажу еще несколько историй. В свое время я писал о них в газетах. Но они в моей памяти не только поэтому. Каждая — некий особенный сюжет в хронике большой войны. И каждая заслуживает того, чтобы о ней знали и помнили. Сегодня — такая.

Фронтовики знают, что на войне бывало всякое. Не только геройство и самопожертвование, но и слабость, трусость, глупость, порой просто подлость. В этой истории подвиг как раз ужился с банальной подлостью, прикрытой, правда, неким идеологическим покрывалом.

… Шел январь 1943-го. Окруженная и уже обреченная фашистская группировка продолжала огрызаться, нанося потери советским войскам. В какой-то момент к югу от Сталинграда в плотном кольце окружения образовался так называемый Мариновский выступ. Ликвидировать его было поручено 91-й танковой бригаде. Экипажу танка КВ лейтенанта Алексея Наумова поставили задачу овладеть высотой Безымянной и хутором Новая Надежда.

Их было пятеро — экипаж машины боевой. Командир, старшина Павел Смирнов и три сержанта — Николай Вялых, Петр Норицин и Феодосий Ганус. Приказ танкисты выполнили, но КВ был подбит.

Немцы предложили экипажу сдаться, обещали сохранить жизнь. Но воины предложение отвергли и продолжили бой из подбитого и потерявшего возможность передвигаться танка. Тогда фашисты облили танк горючим и подожгли его. Все пятеро воинов заживо сгорели.

После боя однополчане похоронили героев в братской могиле близ хутора, за который молодые танкисты отдали свои жизни. В этой же могиле покоится и замкомбата капитан Михаил Фирсов, тоже погибший в том бою.

На этом героическая часть первой истории заканчивается и начинается ее оборотная сторона.

9 мая 1943-го в штаб Центрального фронта было направлено представление для присвоения всем шестерым танкистам, погибшим в бою у высоты Безымянной, звания Героя Советского Союза. И они стали Героями. Все… Кроме одного.

Какой-то неизвестный штабист решил, что высокое звание нельзя присваивать сержанту Ганусу. По той причине, что по национальности он был немец. Пусть наш, поволжский, но всё одно — немец. Выходило, что погибнуть за свою Родину (другой у него не было) немцу Ганусу позволялось, а быть Героем страны, которую он защищал до последнего вздоха, — нет.

Есть у этой истории и продолжение. Годы спустя экипажу на месте их подвига поставили памятник. Но приехавшие на торжества однополчане, дети и земляки Гануса на обелиске его фамилии не обнаружили.

Пошли письма в инстанции. И есть ответ, который иначе как издевательским назвать нельзя. Сыну и однополчанам чиновники отписались, что фамилия не вписана из-за… недостатка денег.

Тогда журналисты и ветераны Липецка, родного города сержанта-героя, написали президенту страны. И через несколько месяцев Борис Ельцин свои Указом присвоил Феодосию Ганусу звание Героя, уже России…

Но тут же выяснилось, что в таком случае родственникам не вручается Золотая Звезда. И по инициативе ветеранов Новолипецкого металлургического комбината, на котором до войны трудился танкист, на предприятии изготовили точную копию медали. Даже золото неравнодушные земляки подобрали именно такое, как у оригинала.

Вскоре родственники решили передать наградную книжку и медаль в музей «Сталинградская битва». И на памятнике у хутора спустя годы появилась еще одна фамилия. Экипаж вновь был в полном составе...

Маленький эпизод, но сколько всего в нем слилось и переплелось.