Бывший чиновник из Волгограда заранее заказал фотосессии для своих похорон. Фобия или предусмотрительность?

— Однажды после смерти моего хорошего знакомого у его родственников возникла неожиданная проблема — не оказалось подходящей фотографии для прощания. Тогда я и задумался…

Известный публицист, политик, историк и бывший глава Тракторозаводского района Волгограда Михаил Серенко признался: раз в несколько лет он заказывает фотосессию исключительно для своих будущих похорон. Просто чтобы после смерти у его близких был снимок, который не только можно использовать в некрологах и на надгробии, но и который нравился при жизни самому Михаилу Серенко. Но насколько распространены такие фотосессии в Волгограде? Это фобия или предусмотрительность? Чтобы разобраться в этом, мы поговорили с психологами, ритуальщиками, фотографами и некрополистами.

Михаил Серенко известен в Волгограде как журналист, политолог, историк, политик и бывший глава Тракторозаводского района, а также как ценитель упругой женской груди, в том числе и у заместителей губернатора. Но даже такой знаменитый, оптимистичный и разносторонний человек, как и многие другие, постоянно думает о собственной смерти.

— Однажды я столкнулся с тем, что у человека, которого я знаю, во время похорон возникла неожиданная проблема — не оказалось подходящей фотографии, — рассказал Михаил Серенко. — Я не люблю фотографироваться и у меня нет своего фотоальбома. И когда я куда-то катаюсь по городам, я фотографии оттуда не привожу. Не знаю почему, но не люблю быть объектом для сьемки. Хотя в детстве ходил в фотокружок.

После трагедии с товарищем Михаил Серенко задумался о своих похоронах.

— Я подумал, что надо это предусмотреть, — поделился историк. — Первый раз я хорошее фото сделал в 2003 году. И потом раз в несколько лет делаю свежую фотографию. Все мы умираем неожиданно. Хочется, чтобы было своевременное изображение. Хотя и не уверен, что это кому-то может пригодиться, потому что склоняюсь к современному методу — кремации.

— Мне, конечно, не хочется лежать в сырой земле. А прах лучше по ветру распустить. Мы все, получается, возникаем из небытия, в небытие должны уходить, — печально и скорбно рассказывает Михаил Серенко, жестикулируя, но не забывая при этом активно, заботливо и по-отечески подкармливать украинским борщом с пампушками оголодавшего корреспондента V1.RU (беседу о вечном с журналистом он вел в одном из ресторанов Волгограда. — Прим. ред.). — Фото должно быть готово всегда. И на всякий случай. И чтобы люди помнили. Даже не для похорон. Для памяти. Некрологов, статей в газетах, сюжетах на телевидении, в популярных телеграм-каналах и чего-то таком.

Сам Михаил Серенко называет такой подход не фобией, а скорее предусмотрительностью. Но что думают эксперты?

По словам источника V1.RU из сферы ритуальных услуг, многие люди действительно серьезно беспокоятся о своих похоронах и стараются самостоятельно продумать всё до мелочей.

— Есть люди, которые надгробную речь себе пишут. А я считаю, что это в принципе и хорошо, потому что родные совершенно не знают, что писать, и такую ересь иногда выдают, что хоть стой, хоть падай, — отметил собеседник редакции. — Ну и как они будут выглядеть в гробу, тоже многих волнует. Посмертный макияж, всё прочее.

Порой, как утверждает сотрудник ритуальной службы, люди даже прописывают сценарий церемонии.

— Летом хоронили женщину, которая сама себе сценарий похорон написала. Во время прощания звучал Джон Леннон. Кто-то видеообращения записывает к близким и просит его включить, — добавил собеседник редакции. — Моя позиция — что надгробную речь надо писать себе самому. Ну и всё остальное тоже, наверное, хорошо самому делать. Стоит составить и сценарий похорон, чтобы было не просто выступление людей, а всё было продумано, без лишних слез и рыданий. Это, наверное, гораздо лучше неорганизованных стенаний, причитаний и оглушительного плача.

Известный российский некрополист Алексей Морозов своими глазами видел, пожалуй, тысячи различных фотографий на надгробиях и заметил некоторые тенденции в этом деле.

— Поскольку уже много лет занимаюсь некрополистикой, я обращаю внимание на старые надгробия со старыми фотографиями, — рассказывает Алексей Морозов. — Старые, я имею в виду 50–60-е годы, а может, даже и раньше. Мне кажется, что люди, изображенные на старых фотографиях, они уже будто бы из другого мира. Вот есть ощущение такое, что с такими людьми на улице сейчас уже и не встретишься. Как-то вот они одеты достаточно интересно, да в каких-то вот интересных таких костюмах, в каких-то военных даже формах бывают изображены, ну и лица — это люди как будто из другой эпохи. Люди на фотографиях дореволюционных и, может быть, уже более поздние там, 40-е, 50-е, 60-е годы — сильно отличаются.

Некрополист предполагает, что это может быть своеобразная «печать поколения».

— Всё-таки то поколение пережило достаточно много серьезных таких испытаний, революции, войны и так далее, — рассказал Алексей Морозов. — Может быть, это еще связано с тем, что действительно в России уничтожались дореволюционное, дворянское и купеческое сословия. Современные захоронения, если смотреть на фотографии 90-х годов, они нам уже более понятны. Эти лица — как наши современники.

С другой стороны, по мнению Алексея Морозова, большую роль играет и совершенствование фотографии как отрасли.

— Раньше фотография же не была цифровой, и фотографии были достаточно качественные. То есть, например, в фотосалон люди шли специально фотографироваться, — отметил некрополист. — Поэтому, может быть, еще это влияет, что люди серьезнее относились к фотографии в целом. Сейчас у человека может быть миллион фотоснимков. Родственники выбирают, например, фотографию для памятника, и у них простор для выбора. А раньше? Может, у человека было 30 фотографий за всю жизнь. С 50-х годов было у многих, наверное, даже меньше. И это тоже, наверное, влияло на то, что люди выбирали какую-то фотографию на памятник себе.

Собеседнику редакции известны примеры, когда дети покойных родителей стараются изобразить их более молодыми, чем на момент смерти.

— Знаете, сейчас какая мода пошла? Сейчас, например, если отец умер раньше, а мать попозже, у отца стоял сначала памятник со старой фотографией. Потом, когда умерла мать, дети сделали им общий памятник. И на ней фотография, на которой пара сидит обнявшись, совсем молодые. Я таких много встречал. Это скорее дань уважения родителям. Показать, как они были молоды, влюблялись, начинали совместную семейную жизнь. И вот таких фотографий очень много, когда люди прожили по 80 и по 90 лет даже, а на памятнике они изображены 20-летними. Тут мнения разные. С одной стороны, это нелогично, потому, я все-таки думаю, что, если человек прожил 90 лет, наверное, надо чтобы он не юношей был изображен, а хотя бы там лет в 70. С другой стороны, может быть, этим детям приятно приходить на могилу к своим родителям и видеть их молодыми, юными. Какой-то в этом есть смысл, наверное. Может, потому что это больше для детей нужно. Самим-то покойным какая разница уже, какими они изображены?

Фотограф из Волгограда Анна Фаринюк призналась, что никогда не получала заказов на подобную фотосессию, но не видит в этом ничего страшного.

— У меня таких фотосессий ни разу не заказывали, так как в основном я работаю с молодежью, — сообщила волгоградка. — Но думаю, что для людей постарше это нормально. Конечно, лучше заранее позаботиться о таких вещах, пока вы можете, собственно говоря. Особенно это касается людей, которые не ведут соцсети или не любят фотографироваться просто для себя. Вряд ли и покойному, и его родственникам понравится, если для похорон будут использовать фото с паспорта. Хуже только, наверное, если вообще никакой фотографии не будет.

Своим опытом поделился и признанный мастер портретной съемки из Ростова-на-Дону Михаил Малышев.

— У меня было двое людей, которые ко мне обратились примерно именно с такими просьбами, но, к счастью, они живы, — вспомнил фотограф. — Но я бы сказал, что это скорее исключение. Очень часто ко мне обращаются как раз постфактум. У нас, например, в Ростове была такая прекрасная женщина, Эльфрида Павловна Новицкая. Она была поэтессой, художницей. Ну это такая легендарная дама. Она называла себя главной женщиной Советского Союза, много сделала для культуры города. И после того как она покинула этот мир, вот моя фотография попала на ее надгробный камень.

По словам Михаила, оба обратившихся к нему с нестандартным заказом были мужчинами. И характер съемки практически не отличался от обычного портрета.

— Один человек был в белой рубашке и черном пиджаке, другой — в обычной одежде, — отметил ростовчанин. — Вообще, люди об этом думают очень редко. Мне кажется, что наша физика, она действительно вытесняет подобные мысли. Думать об этом, ну как минимум неприятно. И поэтому обычно ситуация как раз обратная. Часто очень люди приносят фотографии и просят восстанавливать снимки, приводить их в пристойный вид для траурных мероприятий. Однажды для одной очень уважаемой семьи пришлось собирать изображение покойного в полный рост из пяти его фотографий — буквально по частям тела.

По мнению психолога Эвелины Гаевской, слово «фобия» вряд ли уместно в этой ситуации.

— Я не знаю, насколько уместно в данном случае использовать это слово, потому что фобия предполагает целый спектр реакций и там сценарные вещи какие-то, — отметила эксперт. — Но элементы сценария тут, может быть, есть. Что каждые 5–7 лет человек повторяет какие-то действия. Но фобия, мне кажется, это что-то более серьезное. Поэтому я бы слово «тревожность» больше использовала. Беспокоиться о собственных похоронах и собственной смерти — нормально для любого нормального, живого, здорового человека. Есть же выражение memento mori — «помни о смерти», оно из античных времен идет.

Как утверждает эксперт, приготовление к своим похоронам может быть одним из способов справиться со страхом смерти.

— Как-то люди готовятся, как-то люди пытаются адаптироваться к этому естественному здоровому страху смерти, который связан с идеологическим моментом и с экзистенциальным. Страх вопроса «а что останется после меня?» — отметила Эвелина Гаевская. — В психологии есть два вида страха, которые в общем-то объединены. Это две стороны — страх физического умирания, смерти, болезни, беспомощности и страх небытия экзистенциального. Это про смыслы — «а зачем я живу?», «а как живу?», «в чем смысл?». И любой человек об этом задумывается. И каким-то образом мы адаптируемся к этому страху собственной смерти. Мне кажется, это какой-то такой способ придать смысл, оставить след, облегчить, может быть, жизнь родственникам, близким, которые будут хоронить. Чтобы у них было меньше проблем с захоронением. Мол «вот готовая фотография, вот я подготовилась».

Психолог отметила, что в эту же историю прекрасно вписывается и тема завещания. То есть это не обязательно фобия, а скорее рациональный подход — приготовиться и организовать неизбежное.

— Есть такой интересный психолог Ирвин Ялом. У него есть книга, которая посвящена страху смерти. Она называется «Вглядываясь в солнце». Там метафора такая, что на идею о собственной смерти нам очень больно и страшно смотреть, это примерно так же, как смотреть на солнце, но от солнца зависит жизнь. То есть это такой парадокс, мы можем смотреть на солнце, но при этом мы не можем жить без солнца, — сообщила эксперт. — Ну, например, некоторые люди настолько боятся смерти, что не хотят, чтобы на их похоронах плакали, например. Им надо, чтобы похороны были веселенькие. Но за этим стоит просто нескрываемая печаль от того, что «я умру, и никто даже не заплачет». Это такой способ адаптации через рационализацию, через логические какие-то действия.