Страшно, что никто не знает точного числа детей, подсевших на дурь: на Россию надвигается новая волна наркомании

В современной истории нашу страну неоднократно накрывали волны наркомании. Особенно сильно запомнились девяностые и двухтысячные с убийственными героином и «крокодилом». Новая волна на очереди, и ее масштаб только предстоит осознать, уверены работающие с наркоманами специалисты. Синтетические наркотики, в том числе соли, пришли в нашу страну около 10 лет назад и ударили по самым слабым — подросткам. Сейчас же наступает время, когда первые их жертвы взрослеют, достигая при этом предельного срока употребления, — они выйдут из тени за помощью. Корреспондент NGS24.RU Кадрия Катцина, пообщавшись с прошедшими солевой ад парнями и специалистами в лечении зависимостей, выяснила, когда ждать пика наркомании и как предотвратить попадания этой заразы в вашу семью.

Свою историю Лёша рассказывает открыто, хотя в жизни было много такого, за что хочется провалиться от стыда. Долги, воровство, предательство по отношению к другим, но в первую очередь к себе.

— Сейчас мне 36 лет, и я заработал все болезни, какие только мог. У меня гепатит С, ВИЧ и туберкулез. Однажды я попал в БСМП и провел в коме семь дней. Врач на шестые сутки говорил маме, что у меня ни один орган не работает и меня будут отключать. Я пролежал в больнице два с половиной месяца, а когда принес справку врачу в поликлинику, та спросила: «А кто у вас умер, кому выписывать справку?» У меня серьезные проблемы с сердцем. И я понимаю, что дальше употреблять уже не могу — возраст, здоровье, нарушенная психика. Ведь и дизайнерские наркотики меня не обошли, но я не могу сказать, что я на них плотно сижу, — делится Лёша.

Лёша начал употреблять наркотики в 16 лет сразу внутривенно, что не характерно для подростков, обычно начинают с так называемых трамплинных веществ вроде гашиша.

— Была девочка-соседка, которая мне нравилась. Первая любовь. Мы договорились пойти на дискотеку вместе, я зашел за ней, она достала белый порошок, попросила подождать, вернулась через 20 минут уже веселая. Предложила мне, и я попробовал. Я не думал, что это что-то страшное, потому что образ наркомана совсем расходился с тем, как она выглядела. Она училась на пятерки в школе, — вспоминает Лёша.

После школьных дискотек начались клубы. Начало употребления наркотиков Лёши совпало с расцветом рейв-культуры в Красноярске.

— Через некоторое время мне уже становилось плохо от употребления амфетамина, тогда та же девчонка предложила попробовать героин, она сама уже сидела на нем. Всё казалось беззаботным, мне казалось, что наркотики помогают раскрепоститься, быть коммуникабельным, интересным. Я поступил на журфак, и там нашлись ребята с зависимостью. Учеба давалась легко, но то, что мы вытворяли, ни в какие рамки не лезло. Из деканата мы вытащили телевизор прямо на глазах секретарши, сказали, что он нужен для показа на конференции, сами сдали его в ломбард, чтобы купить героин. Мама его выкупала потом. Помню еще, как шубу одногруппницы продали. До сих пор стыдно перед ней. Она попросила принести шубу из гардероба. Но у нас уже был другой план: ее можно было продать, купить героин, перепродать его, употребить и выкупить шубу обратно, — поясняет Лёша.

Марафон за марафоном продолжалось употребление и уже мешало обычной жизни. Мама не хотела признавать проблему сына.

— Я вот даже сейчас с ней разговариваю, она и не помнит этих моментов. Не хотела верить в то, что ее сын наркоман. На то время она закрывала глаза на это. А я уже обращался в различные клиники, прокапывался, зашивался, пробивал капсулу и снова употреблял. Как только принимал наркотики, у меня начинались разговоры, что завтра всё будет хорошо, я брошу, будет семья, дети, суп на плите, бизнес. Не останавливали даже ломки. Но я уже не знал, куда деться, — с трудом возвращается к воспоминаниям Алексей.

На момент интервью Лёша трезвый уже 30 дней, но он не отрицает, что наркотики снова могут вернуться в его жизнь.

— Зависимость — коварная штука, она на всю жизнь. Пока в голове и в сердце что-то не изменится, бросить не получится. Лучше и не начинать никогда, — вздыхает Лёша.

Под дизайнерскими наркотиками (разработанными на основе уже существующих психоактивных веществ) Лёша имеет в виду всё то, что подростки сейчас могут купить прямо через свой сотовый в даркнете: так называемые соли. С них начинал и Андрей.

— Я не хотел признавать проблему. На меф я подсел очень быстро, но и до него я уже пробовал алкоголь и наркотики. Уже сейчас я понимаю, что зависимость к нему возникла с первого раза, но тогда это не ощущалось. У меня была работа, я не просил денег у родителей, встречался с девушкой и всё потерял, — говорит Андрей.

Ему тоже казалось, что наркотики не возьмут верх над ним.

— Поначалу казалось, что никаких последствий нет. Я принимал меф, тусовался, а утром просыпался нормальным. Иллюзия того, что наркотик не приносит вреда, подталкивала брать еще больше. Я стал употреблять систематически, каждый день в больших дозировках. У меня пересох нос, и я решил сделать инъекцию, мне даже страшно не было, я превратился в кайфожора, остановок уже не предполагалось. В марте 2020 года я вернулся в Красноярск в отпуск с работы и ушел в абсолютно неконтролируемый марафон. Очнулся я возле открытого окна, отец звонит и говорит мне, что я наркоман, мама плачет в трубку. У меня слезы были на глазах, я понял, как скатился, — вспоминает Андрей.

— В нулевых я видел все эти шприцы по подъездам, наркоманов обдолбанных. Я их презирал, говорил себе, что вот таким я никогда не стану. И вот мне 20 лет, у меня исколоты вены, и я стою у окна. Всё пронеслось перед глазами, — подытожил Андрей.

Облегчение пришло только после доверительного разговора с родителями, они убедили Андрея в том, что нужна реабилитация.

— Мне так легко сразу стало, не надо больше никому врать, скрываться, воровать. Вы себе просто не можете представить, сколько опасностей в этой бездне, и чем дальше, тем хуже. Я больно ударился о наркотики, о реальность. Сейчас я трезвый уже один год и один месяц. В планах получить высшее образование, найти девушку, завести семью, и мне не хочется всё это терять и возвращаться туда, откуда я пришел, — планирует Андрей.

Старых не бывает

Наркологи возраст наркомании не комментируют, лишь признавая ее молодость.

— Люди в возрасте редко начинают употреблять наркотики, в основном это происходит в молодежной, подростковой среде, всегда склонной к риску и поиску острых ощущений. Поэтому процесс приобщения к наркотикам особо опасен и нуждается в раннем выявлении в первую очередь у подростков, — говорит заместитель главного врача по экспертной работе КНД Евгений Абакумов.

По данным директора реабилитационного центра «Восход» Игоря Гунина, возраст наркомана, обратившегося за помощью, сейчас в среднем составляет 20–23 года, но начинают они, как правило, раньше — с подросткового возраста.

— Еще восемь лет назад в лечебные учреждения приходили 30-летние. Сейчас у большинства наркоманов проблема становится очевидной уже в 20 лет. То есть к этому возрасту у них за плечами уже есть несколько лет употребления, ведь наркоманы скрываются, вводят в заблуждение близких, это может продолжаться долго, — говорит Игорь.

По предположению Гунина, волна обращения солевых наркоманов до нас еще не дошла, но накроет наркологию и реабилитационные центры в ближайшие год-два.

— В среднем употреблять подростки начинают в 14–15 лет, продержаться могут от 3 до 6 лет. Все эти спайсы и соли пришли в нашу жизнь лет 8 назад. Как раз в этом году им исполнится 20, и они пойдут за помощью. А учитывая распространенность веществ, мы охренеем от количества наркоманов. О спаде наркомании даже не может идти речи. Так было с героином в 1998 году, это проходили с «крокодилом», — шокирует руководитель реабилитации.

По официальной статистике, за прошлый год число зарегистрированных наркологами лиц, незаконно употребляющих наркотические средства, только в одном Красноярске составило 2390 человек, из них лиц, больных наркоманией, — 1980. Но на деле, сколько в стране наркоманов сейчас, никому не известно. Официальные цифры — это пшик, уверен руководитель реабилитационного центра Игорь Гунин.

— Люди, которые обращаются за медицинской помощью официально, — это одна цифра, а сколько людей обращаются анонимно? Эта цифра подвижная: кто-то уходит, кто-то приходит. Есть пациенты, которые возвращаются снова, есть те, кто лечится годами. Общей статистики нет, но, если собрать тех, кто лечится в КНД, в реабилитационных центрах, религиозных организациях, у частных психологов, и тех, кто употребляет и не обращается, цифра получится ужасающая. Если будет цифра — будет обозначена проблема. Ни у кого нет желания ее решать. Это нелегальный бизнес с очень большими деньгами, — говорит Игорь.

Источник беды

У подростков в сегодняшнем обществе, к сожалению, достаточно мотивов, чтобы начать.

— Это могут быть семейные обстоятельства, нет контакта с родителями, они не слышат, не доверяют. Эту любовь подростки стараются получить где-то среди значимых людей. Кто-то хочет быть каким-то крутым, взрослым, кто-то любовь и поддержку ищет в наркотиках, кто-то ищет приятные эмоциональные переживания, кто-то бежит от реальности, потому что она невыносима, — буллинг например.

К внутренним факторам можно отнести сложности в контактировании с людьми. Под действием веществ подросток может чувствовать себя активным, менее тревожным. Если ребенок растет в семье дисфункциональной, где применяют физическое насилие, то это повышает вероятность, но не говорит гарантированно о том, что он станет наркоманом, — считает клинический психолог центра «Высота» Жанна Лихтенвальд.

Лечить наркотическую зависимость возможно только при согласии пациента. Убедить — это уже задача близких. Все специалисты, да и сами наркопотребители, с которыми нам удалось пообщаться, говорят, что за помощью приводят родственники, иначе никак.

Есть и другая часть родителей и родственников, которые просто закрывают глаза на употребление наркотиков, в том числе подростками, предпочитают «не выносить сор из избы». Хотя обычно, когда они узнают, это уже начало конца. Видимой в семье проблема становится, только когда ребенок уже какое-то время принимает психоактивные вещества.

— Это же такой страшный позор: мой ребенок — наркоман. Есть родители, которые отрицают проблему, ведь это подтверждает самое ужасное для них: «Я — плохой родитель». Хотя корень проблемы сидит в самой семье. Мы как привыкли отдыхать? Выезд на природу — ящик пива, крепкий алкоголь. Праздники — бутылка на столе. Я стою вечером в очереди в супермаркете — десять человек, и семь из них с алкоголем. Дети всё видят. А если посмотреть на семейное древо, то легко найдутся дедушки, которые пили. У химической зависимости точно есть генетические предпосылки. Плюсом к этому окружение. Если родителям вовремя не отреагировать, то в будущем могут быть страшные последствия. Наши дети нужны только нам самим, — объясняет Игорь.

Куда бежать?

У одумавшихся взрослых наркоманов и их семей есть куда пойти за медицинской помощью. Даже если они не хотят обращаться в наркодиспансер из-за постановки на учет, то могут прийти в реабилитационные центры или религиозные организации. Подростков же туда не берут. Чаще всего этот сегмент наркопотребителей просто не лечится, даже зная о проблеме.

Не такая эффективная, но альтернатива для подростков существует. Родители могут обратиться к клиническим психологам, работающим с зависимостью. Они разговаривают с подростками, объясняя им, что с ними происходит, подробно разбираются с тягой и учат с ней справляться. При этом стараются работать с причинами употребления.

Полезно знать, что у родителей также всегда есть вариант бесплатно и без очереди обратиться в наркодиспансер за консультацией специалиста. Она не повлечет никаких негативных последствий для ребенка в виде постановки на учет, но зато поможет сделать шаги в лечении.

Лечить официально в государственных наркодиспансерах детей не решаются, потому что учет там закрывает дорогу в жизнь. Это, с одной стороны, невозможность получить водительское удостоверение, приобрести и зарегистрировать оружие, а также устроиться на работу. Конечно, в случае с работой при продолжительной ремиссии и положительной характеристике от участкового врачебная комиссия может выдать разрешение на трудоустройство, но и такая справка вряд ли послужит плюсом для работодателя.

Отказываться от оказания профессиональной помощи нарколога в государственных клиниках из-за учета — атавизм, считает главный внештатный нарколог Министерства здравоохранения Свердловской области Олег Забродин.

— Если речь идет о здоровье ребенка, таких страхов возникать вообще не должно. На учет не ставят тех, кто не болен, а факт обращения за консультацией остается врачебной тайной. Действительно, данные зависимых вносят в единую информационную медицинскую систему. Стоит помнить, что больной ребенок всё равно попадет в поле зрения медиков, а вот здоровый ребенок может не развить зависимость. Если наркоман не обращался за помощью медиков, при приеме на работу или при получении водительского удостоверения он всё равно проходит осмотр специалистов, он точно так же не получит должность или права, — объясняет Олег Валентинович.

Какого-то действенного лекарства от наркомании просто не существует, как и не существует быстрых прорывных программ лечения и реабилитации, уверен замглавврача красноярского КНД Евгений Абакумов.

— Реабилитация, которая существует сейчас, делится на медицинскую и немедицинскую, но в основном, куда бы вы ни обратились, вы будете иметь дело с адаптированными вариантами «12 шагов», изначально возникших в 1960-х годах. Эта долговременная программа показала себя действенной, и на ее основе разрабатывались десятки вариантов. С тех пор диаметрально ничего не поменялось, реабилитация наркопотребителей — это коррекция их поведения, а следовательно, не может быть быстрой или чудесной, если только не произойдет какой-то прорыв в нейробиологии, — поясняет врач.

Проверь телефон

По мнению Евгения Абакумова, чтобы узнать о своем ребенке какие-то подробности, достаточно заглянуть в его телефон.

— Контент, выкладываемый подростками в социальных сетях и переписке, часто может дать предупреждающий сигнал об употреблении или начале употребления ими наркотиков. Их поведение более несдержанное, менее маскированное, они нередко выкладывают подобное с желанием похвастаться перед сверстниками, — делится опытом Евгений Геннадьевич.

Также существуют некоторые признаки, помогающие родителям определить симптомы наркомании у детей.

— Резко меняется поведение ребенка, он становится слишком говорливым или, наоборот, молчаливым, вспыльчивым и раздражительным. Меняется режим бодрствования и сна, дети становятся скрытными, падает успеваемость в учебном заведении. Эти изменения родители путают с переходным периодом, но разница есть. Пристрастие к наркотикам приводит к поведенческой деформации быстро и резко, неестественно. К признакам наркотического опьянения можно отнести изменение цвета лица: оно может покраснеть или побледнеть, появляется отсутствующий взгляд, речь, походка, — перечисляет Олег Забродин.

Со взрослыми наркоманами ситуация сложнее, они скрываются, но есть признаки, которые помогут понять, что у близкого человека есть зависимость.

— У человека, употребляющего наркотики, на работе могут быть явно заметны сонливость или, наоборот, излишнее возбуждение, говорливость, неусидчивость, далее начнутся пропуски работы, опоздания, рассказы о заболеваниях, например «лечусь антибиотиками, поэтому такой сонный», забывчивость. В домашних условиях всё то же самое, только прием быстрее замечается родственниками, хорошо знающими человека и быстро улавливающими явное изменение поведения, — говорит нарколог Евгений Абакумов.

Чтобы не вырос наркоманом

Мнения врача-нарколога и клинического психолога о воспитании детей в ключе освещаемой темы диаметрально противоположны. Мы хотим их оставить на усмотрение каждого отдельно взятого родителя.

— На сегодняшний день я вижу реальный профилактический эффект именно в воспитании. Информационное поле вокруг детей в наши дни печальное, упорядоченность и дисциплина не в почете у СМИ, и это отражается в детской психике. Однако если родители, не перекладывая воспитание на школу или садик, сами ответственно занимались ребенком, регулярно и вдумчиво беседовали о рисках в жизни, поясняли, «что такое хорошо и что такое плохо», даже не связывая напрямую с наркотиками или алкоголем, то это выработает как минимум привычку к оценке и разумную настороженность. А в нашем случае настороженность и опасения «чего-то плохого» могут активнее и надежнее всего воспрепятствовать пробам наркотика. Родители часто забывают о том, что ребенок сам не в состоянии отличить «черное от белого» и ему требуется помощь взрослых для выработки понимания опасного и полезного. Подрастая, он забывает разговоры, но навык осторожности и опасения рискованного поведения остается, — советует Евгений Абакумов.

Клинический психолог Жанна Лихтенвальд считает, что запугивание и запрет в нашей стране уже были и особых результатов не показали.

— Самый важный фактор, который должен присутствовать, чтобы ребенок не стал наркоманом, — доверие. Невозможно исключить тот факт, что ему могут предложить наркотики, но если есть доверие, то ребенок может хотя бы рассказать об этом родителю. У родителей будет возможность поговорить с ним, рассказать о возможных последствиях. Но не через крик и подзатыльники точно. Через поддержку: «Молодец, что ты говоришь об этом. А что ты сам про это думаешь?», — дает свою рекомендацию Жанна.

Это мнение разделяет и главный внештатный нарколог Министерства здравоохранения Свердловской области Олег Забродин.

— Пока ребенку не исполнилось 8 лет, родителям с ним нужно договориться, что, если его попытаются вовлечь в нестандартные формы поведения, он всё расскажет. Возможность поговорить со взрослыми и с их помощью решить проблему — пока что лучшая профилактика первых проб, — соглашается Олег Валентинович.

Сама тема наркотиков сегодня табуирована в обществе, начиная со скрытности самих наркоманов и заканчивая чехардой со статистикой. И немногие могут взять в голову, что наркомания — это на всю жизнь. Есть выздоровление, но этот процесс растянут на долгие годы. Зависимость — хроническое заболевание, не зря говорят, что «бывших не бывает».

— Реабилитация наркомана — это усилия по возвращению наркопотребителя к обычной социальной жизни. Реабилитировать — по сути, научить наркомана по-другому реагировать на жизнь и ее трудности. Это долгая, непрерывная программа. Выздоровление, конечно, возможно, но вот процент выздоровевших печально мал. Без лечения только 3–5% наркоманов доживают до средних лет и далее способны хоть как-то влиться в общество. По мировой статистике, в целом при использовании всех методик долгосрочных программ реабилитации стойкой ремиссии удается достичь не более чем в 15–20% случаев, — констатирует нарколог.