Гроб вскрывать запретили. Через что прошла мать погибшего вагнеровца, чтобы добиться справедливости

Старший сын пенсионерки из Каменска-Уральского Свердловской области Нины Николаевны получил повестку в военкомат прямо перед похоронами ее младшего ребенка Влада: 24-летний Влад погиб в первые месяцы СВО, где воевал в составе ЧВК «Вагнер».

Старший сын до сих пор воюет, а Нина Николаевна ухаживает за мужем после инфаркта, который разбил его после всех потрясений. Целый год пенсионерка обивала пороги разных ведомств, чтобы добиться пенсии по потере кормильца, как мать погибшего бойца. Она прошла через унижения и презрительное отношение некоторых чиновников. «Он у вас наемник», — обидно сказали ей в одной из контор.

Государство долгое время официально не признавало вагнеровцев. Все знали, что они есть, их заслуги отмечали, бойцов представляли к государственным наградам, но юридически всё-таки был пробел.

Нина Николаевна смогла добиться справедливости только через суд. Это один из первых подобных процессов в стране, закончившийся в пользу родных погибшего бойца частной военной компании.

Эта история — не только судебный спор, но и про трагедию семьи. И еще про то, что у многих есть предубеждение по поводу этой частной военной компании. Вспоминают и пригожинский мятеж, и массовую вербовку из колоний, поэтому считают, что там воевали лишь бывшие преступники. Но — прочитайте историю уральского военного в монологах его мамы Нины Николаевны, рассказанной E1.RU.

— То, что Влад уходит на СВО, мы с мужем узнали 31 мая 2022 года, за два дня до его отъезда. Сын сказал нам с мужем, что уволился из полиции и пойдет в «вагнера». Я тогда не знала, кто это, никогда даже не слышала. Оказалось, что он пришел в военкомат сразу после начала СВО, но ему там отказали (в начале еще не было массового набора граждан по контракту. — Прим. ред.) Сказали: хочешь идти — есть «Вагнер».

Тогда, в самом начале, всех [желающих] туда не брали. Надо, чтобы исполнилось 24 года. Влад дождался — ему как раз в конце апреля исполнилось 24 — и пошел. Всё строго тогда было: обязательно, чтобы в армии служил, медкомиссия была, даже детектор лжи прошел. Обо всём этом мы с мужем узнали накануне отъезда. Пошел он туда не за деньгами, тогда в первые месяцы никому еще не платили миллионы. Что там военным платили зарплату 200 тысяч в месяц, что здесь можно было такие же деньги получать.

Никаких миллионов сразу, как сейчас обещают на остановках (в рекламе контрактной службы. — Прим. ред.), тогда не было. Он был патриотом, поэтому сказал: «Если не я, кто еще?» Для меня, конечно, был шок. Но я ему всегда верила, а он сказал мне: «Вернусь через полгода, всё будет хорошо, не переживай». Никто ведь не готов к своей смерти. И вы не готовы сейчас, и я не готова, — объясняет Нина Николаевна

Мы разговариваем на скамейке в Байновском саду — это парк в Каменске-Уральском, большой, ухоженный, весь в майской зелени. Она доброжелательно объясняет, что пригласить не может — у мужа больное сердце, надо беречь, а она хочет поделиться тем, что пережила, в память о сыне.

История их семьи вплетена в историю страны, от прадедов до наших времен.

Супруги переехали на Урал 18 лет назад из Киргизии. Сами они русские, предки Нины Николаевны — донские казаки. В 30-х годах ее маму вместе с родителями раскулачили и сослали в Киргизию: «Решили, что у них большие участки». Землю изъяли в пользу государства.

У Александра, мужа Нины Николаевны, корни вообще с Сахалина. Его бабушку в Киргизию также сослали в 30-е, а до этого ее мужа расстреляли после анонимного доноса. У того была своя мельница, и это сыграло нехорошую роль.

Нина Николаевна с мужем знакомы с рождения, они были соседями, ходили в один детский садик, потом в школу. Семья у них крепкая.

— В Киргизии было очень неспокойно, одна революция, другая. За копейки дом продали, уехали. Приехали в Каменск-Уральский, тут родня. Влад пошел во второй класс школы № 15. После седьмого класса поступил в кадетский корпус. Там были экзамены, сдавал русский, математику и физкультуру. Он осознанно туда поступил, готовился, подтянул учебу ради этого. Его тогда спросили на собеседовании, почему поступаешь. А он ответил, что хочет быть военным, это его мечта была. Он у нас такой — всегда за справедливость. Как-то из лицея с синяком пришел, за девочку заступился.

После лицея Влад поехал в саратовский военный институт, но не прошел медкомиссию. Совсем немного подвело зрение — минус полтора при допуске до минус единицы. Не поступив, в 2017 году ушел в армию. В военном билете у него указана специальность «кинолог-дрессировщик». Служил в кинологическом центре Росгвардии в Балашихе. Вернувшись после дембеля, стал работать в полиции, прошел обучение в кинологической школе МВД в Уфе.

— Он очень собак любил. В детстве, когда в своем доме жили в Киргизии, у нас был алабай Рада, — вспоминает мама. — Представьте: огромная собака, а он маленький обучал ее командам. Больше всех его слушала. В полиции ему дали немецкую овчарку Польди. Какая она хорошая была, вообще умничка! Дома у него своей собаки не было. Я против тогда была в квартире держать. Сейчас бы, конечно, хоть какую собаку пусть бы завел.

Владислав уехал 2 июня. После двухнедельной подготовки в Молькино (там располагалась база ЧВК в Краснодарском крае) он отправился в зону боевых действий. Договорились, что будут созваниваться раз в месяц.

— 24 июля он позвонил. Поговорили быстро, мало. Продиктовал телефоны родителей ребят, попросил: «Мама, позвони им, скажи, что всё нормально». Эти новые боевые друзья были разные, кто-то из ЧВК, кто-то десантники — парни отслужили срочную службу в десанте еще до СВО и подписали контракт на целых три года.

С мамой одного из этих десантников по имени Егор Нина Николаевна начала общаться по телефону. 20 августа мама Егора позвонила ей и рассказала со слов сына, что Влада ранило в бою. Егор перевязал друга, потом Влада отправили в госпиталь, он был в сознании, разговаривал.

— И с 20 августа по 18 сентября я каждый день звонила везде: и в госпитали, и в Красный крест. В министерстве обороны мне говорили, что им не поступает информации по «вагнерам». Я всё равно им звонила постоянно, они меня уже узнавали: а, мама «вагнера». Очень хорошие парни, помогали, подсказывали, где еще можно искать, сами звонили. Но «Вагнер» не давал им информации, другие ЧВК давали, а он — нет. Телефонов ЧВК я не знала.

12 сентября 2022 года у Нины Николаевны был день рождения, исполнилось 60 лет. Друзья сына принесли ей букет цветов и открытку, написанную со слов сына. Но сам он не позвонил.

— Я еще надеялась, что он еще живой и попросил поздравить, а позвонить не смог. Уже потом узнала, что он заранее всё подготовил: деньги на букет переслал, попросил друзей поздравить.

В сентябре начался массовый набор в «Вагнер», стали вербовать в том числе заключенных. Контакты компании появились в открытом доступе, и 18 сентября Нина набрала номер этой ЧВК. Ее успокоили, что сын просто не может перезвонить — а через два дня позвонили ее мужу и сообщили, что сын погиб. Влад умер в реанимации 12 августа от отека головного мозга, спустя девять дней после ранения.

— Я всё думаю: если бы его отправили, например, в Москву, в госпиталь, сделали операцию и убрали осколок, его можно было бы спасти. Я даже хотела собственное расследование провести, почему не оказали моему сыну помощь, но поняла, что ничего не смогу выяснить, — объясняет Нина Николаевна.

— От ЧВК нам отдали запечатанный «цинк». Гроб вскрывать запретили «вагнера». Я не требовала. Как я могла требовать, если мне сказали, что я не имею права? Я только попросила: «Покажите, что это точно он». Мне показали фото, часть тела в черном пакете. Это был он, такие татуировки были только у него. На одном предплечье кинологическая — с собаками, на другом — воин в рыцарских доспехах.

Влада похоронили 28 сентября на Волковском кладбище в Каменске-Уральском, там на аллее Славы лежат погибшие бойцы СВО. Тогда он был пятым погибшим на специальной военной операции, а сейчас там ряды могил под военными флагами: есть знамена Союза добровольцев Донбасса и отдельной дивизии оперативного назначения (ОДОН), флаги пограничных войск и ВДВ рядом с флагами специального подразделения «Ахмат» и ЧВК «Вагнер». На кладбище не делят, кто где служил и с кем заключал контракт.

Через четыре дня после того, как семья узнала о гибели Влада и готовилась к похоронам, старшему, 35-летнему сыну Нины Николаевны пришла повестка из военкомата — началась мобилизация.

— Мы тогда на них ополчились: «Зачем вы так делаете? Один погиб, вы за вторым. Дайте хоть похоронить». Старший пришел в военкомат через день после похорон, а его там уже в отказники записали. Его всё-таки забрали 20 октября, даже месяца не прошло после похорон. Через неделю мобилизация закрылась.

От ЧВК родителям Влада передали награды: государственную медаль «За отвагу» и внутренние награды компании: «Чёрный крест», которую дают за выполнение сложных боевых задач, кресты «За отвагу и мужество» и «За кровь и храбрость». Еще один крест с цифрой 1 на черном фоне — за первое ранение, оно же оказалось последним. Позже родителям передали еще одну государственную награду, посмертную — орден Мужества, а также удостоверение ветерана боевых действий.

Перечислили посмертную выплату.

— Сумму не буду называть, в «Вагнере» мне объяснили, что она у всех разная, но честно скажу, что таких огромных выплат, как сейчас, не было, просто небо и земля. ЧВК оплатила похороны и памятник, помогла полиция, где он работал. Спасибо им. Кто-то к словам может придраться: вот, мать сына похоронила и еще спасибо кому-то говорит. Говорю как считаю нужным, потому что потом я столкнулась с совсем другим отношением.

Год назад Нина Николаевна начала добиваться выплаты пенсии по потере кормильца. Они с мужем — пенсионеры по возрасту, не работают, с отцом Влада после всех потрясений случился инфаркт. У женщины пенсия — 13 тысяч, у ее мужа — 17. Александр — бывший строитель, она — медсестра.

Сначала попыталась добиться «военной» пенсии — около 20 тысяч. Военком общался уважительно, но там ей отказали: сын к Минобороны всё-таки не имел отношения. Посоветовали обратиться в Фонд социального страхования (ФСС), оформить пенсию по потере кормильца — эта вторая пенсия положена пожилым родителям военнослужащих, погибших при исполнении воинского долга.

В Социальном фонде Нина Николаевна получила отказ через три дня после подачи документов.

— Я снова пришла к ним, а там столько вывесок (информационных стендов. — Прим. ред.): фонд помогает в этом, в том… Но ужасно мне там не понравилось. Захожу в кабинет к одной из начальниц. Сидит дама, стою перед ней седая, голова кружится. Спросила: можно сесть? «Стул сломан, ко мне посетители не заходят».

Сказала, что ничего не положено, нет номера контракта. Много всяких кабинетов я прошла. В одних люди хорошо принимали, пытались помочь, смотрели законы. Но чаще отношение было пренебрежительное: да он же «вагнер»! Начинали расспрашивать: зачем туда пошел? Или: «Пусть вам ЧВК и платит». Ведь прекрасно знают, что «вагнеров» уже нет.

А один раз услышала: «Да он у вас наемник». Я тогда так переживала: «Не говорите мне такие слова!» Сколько раз я слышала: а, «вагнер…», мол, всё понятно. А что понятно? Он погиб в 2022 году, к мятежу 2023 года не имел никакого отношения, он не заключенный. Делите на своих и чужих, на ЧВК и Минобороны — а они тогда в первые месяцы в одних окопах рядом воевали, «вагнера» и десантура, были штурмовиками, сына моего десантник перевязывал. Я тогда даже стихотворение написала, посвятила его сыну: «Я свой и всегда живой…» — рассказывает мама.

Нина Николаевна подала судебный иск к Фонду социального страхования Каменска-Уральского:

— В суде я сказала, что думаю. Что не прошу безумных выплат, эти миллионы мне сына не вернут. Я просто хочу справедливости, чтобы не было никакого разделения. Сейчас Год защитника Отечества. Я мама двух сыновей. Один погиб, выполняя государственные задачи, другой сейчас их выполняет, а я стою перед вами и выпрашиваю пенсию.

Прокуратура поддержала иск, посчитав, что местный ФСС отказал неправомерно: ЧВК «Вагнер» приравнивается к добровольческим формированиям, а то, что Влад был там, подтверждено и удостоверением, и наградами, в том числе государственными. В итоге суд Каменска-Уральского встал на сторону матери бойца.

Социальный фонд сейчас обязан рассчитать размер выплат, учитывая все обстоятельства. Если ведомство обжалует это решение, матери предстоит поехать в Екатеринбург, в Областной суд. Нина Николаевна говорит: если нужно, то дойдет до Верховного суда.

***

— Уже три года как нет Владика. Мы ходим к нему каждую неделю. Знаю, что под Краснодаром, в городе Горячий Ключ есть часовня ЧВК «Вагнер» (храм памяти погибших бойцов этой компании. — Прим. ред.). Там на стелах записаны номера жетонов всех погибших ребят — имен и фамилий там нет. Моя мечта — поехать туда, отыскать там [номер] Влада. Но это, дай Бог, на следующий год поедем, когда сын вернется, а муж поправится, — делится планами Нина Николаевна.

…Боевой товарищ Влада Егор — тот, который перевязывал ему рану, погиб год назад.

Этот судебный иск был первым в практике юриста из Каменска-Уральского Юлии Майоровой. На данный момент судебной практики по подобным делам не наработано.

— Насколько мне известно, это первое положительное решение по подобному иску в регионе. Военные заслуги этого молодого человека признаны государством, и члены его семьи имеют право на все социальные гарантии от государства, — объясняет юрист. — Я считаю, что некорректные высказывания от некоторых людей в адрес бойцов данной ЧВК несправедливы. Как мы видим по истории с нашим молодым земляком, все вагнеровцы разные. И необходимо давать оценку прошлому субъекта — его поведению в обществе до выполнения боевых задач, его наградам и заслугам.

Юлия Майорова уверена: чтобы родные не обивали пороги кабинетов, не тратили нервы и здоровье в судебных тяжбах, нужно дополнительно принимать федеральный закон, в котором прописывать господдержку родным погибших бойцов ЧВК, таких как Влад.

— На законодательном уровне можно определить критерии, кто из субъектов данной частной компании или их родных имеет право на все социальные гарантии от государства, — считает юрист.

Это, по ее словам, будет обоснованно. Так, если участник боевых действий прибыл на СВО из мест лишения свободы, он уже получает от государства такие социальные преференции: амнистию, погашение судимости.

— В нашем случае молодой человек служил в рядах Росгвардии, на благо государства, направился добровольно выполнять государственные задачи и погиб, выполняя боевые задачи, до мятежа. Он не должен быть виновен в действиях участников этого марша. Прокуратура с учетом всех представленных доказательств поддержала заявленные требования, — заключила Юлия Майорова.

Мы также рассказывали историю мамы погибшего бойца — ее сын долго считался пропавшим без вести. Переживая свою беду, она пошла в Комитет солдатских матерей, чтобы помогать другим.

Также прочитайте историю выпускника детского дома, ставшего тяжелым инвалидом на СВО. Чиновники предложили ему заселиться в убитую квартиру без окон, полов, воды и электричества. После огласки меценаты подарили военному новую квартиру.