Сказав себе «будь что будет», он спрыгнул на дорогу. История спасения одного черного котенка

Каждый день тысячи волгоградцев пробегают на улицах мимо бездомных и голодных кошек и собак. Часто (мы это точно знаем. — Прим. ред.) горожане останавливаются, чтобы накормить четвероногих и потрепать за ухо. Нам этом, как правило, истории и прерываются: кот и человек, или человек и собака расходятся в стороны навсегда. Волгоградка Виктория Фоменко рассказала другую, трогательную историю с продолжением.

Когда-то в детстве от этих строчек у меня сжималось что-то под ребрами, и кололо под веками, и щипало в носу. Даже когда потом я их просто вспоминала, чисто расставляла слова на память в нужном порядке, не перечитывая сам рассказ, — это всё равно работало. Заяц спал, и рассказчик наклонялся над ним и прозревал вместе со мною нечто очень важное. Это было сладко, и это было чуточку больно, и это было хорошо.

Минувшей осенью мы с другом отправились темной ночью в «Радеж». Было уже за полночь, а у нас дома посреди плиты возвышалась сковорода с жареным мясом, и уютно томились в кастрюльке овощи, а вот хлеба почему-то не было. И отчего-то нам, любителям ночных обедов, не захотелось лопать это всё без хлеба. А любому волгоградцу, в принципе, известно, что лучший хлеб у нас бывает в «Радежах». Тех, где имеются свои мини-пекарни. И как раз такой круглосуточный у нас неподалеку от дома. Мы вышли, поежились в своих куртёшках на ночном ветерке. И пошагали по темноте.

У большого перекрестка, за которым уже светился стеклянными дверями магазин, мы остановились ждать светофор. Мимо прогромыхали несколько фур (ночь — их время, днем большегрузам по городу раньше вовсе ездить не разрешали). Прошмыгнули с десяток легковушек. Пока мы ждали зеленого, к переходу подошла семья: мужчина, женщина и мальчик лет пяти с красным самокатом.

В этот миг от рядом стоящего дома, где на уличную сторону нет ни одного выхода из жилых подъездов, а только одни кафешки, которые в это время тоже уже закрыты, — отделилась маленькая черная тень. Котенок!

Мальчик повернулся — и тоже увидел котенка.

— Смотри! — обрадовался он и подергал за рукав маму. Та в ответ похмурилась и фыркнула. — Кис-кис-кис! — он помахал котику ладошкой, как спортсмен зрителям с трибун.

— Не надо, пожалуйста, его звать, — сказала я. — Мы сейчас начнем переходить дорогу, а он побежит за нами. И попадет под машину.

Мальчик испуганно опустил руку. Но котенок был уже рядом. Он с налету ткнулся под ноги женщине, которая тут же брезгливо отошла, потом мне, потом мальчику. И тут загорелся зеленый цвет. Женщина отработанным движением взяла мальчика за руку, и тот, влекомый уводящей силой, послушно засеменил за ней. Мужчина молча пошел рядом, куря и отстраненно глазея по сторонам.

Котенок боязливо присел на краю тротуара. И мы, обманувшись этой смиренной позой, тоже сделали несколько шагов вперед, через дорогу. И вдруг, дойдя почти до середины, до островка с бордюром, я обернулась. Как раз, чтобы увидеть, как котенок, молча сказав себе: «Будь что будет», соскочил с бордюра и засеменил на тоненьких ножках вслед за людьми, прямо перед мордами машин.

Светофор предательски замигал, сигнализируя о переключении… Охнув, я понеслась назад и, подхватив малыша под пузо, побежала назад, к островку. Водители видели человека, мечущегося впереди по зебре. И подождали. Котенок сидел в руках тихо-тихо. Не мяукал, да и вообще старался не шевелиться.

Мы шли к магазину и понимали, что взять его нам некуда. Друг едва ли не сутками пропадает на работе, о коте в пустой квартире просто некому заботиться. У меня уже есть кошка, и характер у нее драконовский. Малышу несдобровать.

Подойдя к дверям «Радежа», я под светом рассмотрела спасённого поподробней. Шубка у него была короткая и почти вся черная, только кое-где, крохотными пятнышками, а то и отдельными волосками, сквозь черноту пробивались белые шерстинки. Словно котик уже успел местами поседеть.

Мы опустили его на крыльцо перед стеклянной раздвижкой, пообещав, что сейчас купим и вынесем ему пакет корма. Когда мы через пять минут вышли обратно, котейка уже завел новых знакомцев: с ним оживленно беседовала какая-то молодая пара, и девушка, как нам показалось, глядела весьма заинтересованно, и наклонилась погладить. Мы, не сговариваясь, скрестили пальцы.

Котик оглянулся на подходящих нас и увидел пакет с кормом, мордочка у него вытянулась, а брови поползли вверх. Давай, конечно, мы тебе отдадим, сказали мы. Обещали все-таки… И уже через пару секунд смотрели, как он жадно хватает кусочки с темной плитки.

«Пойдем, — тихо сказал Женя. — Здесь хорошее место. Не эти ребята заберут, так другие. И накормят всегда, — круглосуточный магазин… Давай, чтобы он не ломился потом в обратную через дорогу за нами…»

И я согласилась. Послушалась. Мы тихонько отошли в тень, пока малыш был занят едой. И через несколько шагов завернули за угол.

С тех пор прошло несколько месяцев.

Много раз заходили мы в «Радеж», и не было дня, чтобы я, подходя к магазину, не вспоминала о маленьком черныше. Идя мимо крыльца с сумкой, подъезжая к магазину с коляской, я все искала глазами маленький силуэт. Но тщетно: котика не было.

Настал февраль. И вновь мне понадобилось в магазин — за хлебом, за Витиными пюрешками… Пройдя в зал, я привычно пошагала к стеллажу с детским питанием. Кинув в корзину несколько баночек, вырулила к полкам с булочками и багетами, высовывавшими ароматные носы из бумажных упаковок, как раз напротив открытой настежь двери в подсобку. Я протянула руку к полке — и вдруг замерла. Навстречу мне из подсобки шел черный кот.

Он был большим, но видно было, что он молод. С достоинством дворецкого он прошествовал мимо тележки с каким-то сложенным в нее магазинным скарбом, попутно обогнув сначала парня в красном форменном жилете, затем девушку, что, присев на корточки, расставляла на полке товары и улыбнулась при его появлении, и остановившись, обвел взглядом широкий зал.

— Котик, — вопросительно сказала я. Но он не удостоил меня даже взглядом. Наоборот: он прошел еще немного дальше и чинно сел, глядя в сторону.

При свете магазинных ламп было хорошо видно, как на его спине, то здесь, то там, торчат крохотными отметинами белые шерстинки.

«Тогда я понял всё».