«Закрыв глаза, им рисуют тройки»: крик души репетитора об обучении детей мигрантов, которые не знают ни слова по-русски

Репетиторы часто сталкиваются с задачей подтянуть знания ребенка по какому-либо предмету. Что делать, если эти знания пока равны нулю, а ученик тебя даже не понимает? На этот вопрос нашим коллегам из 45.RU ответила Елена Ракова, репетитор по русскому языку и литературе и руководитель образовательного центра. Она откровенно рассказала, как сложно приходится и педагогам, работающим с детьми из семей мигрантов, и самим ученикам. О том, какую языковую культуру зачастую прививают родители-иностранцы и почему от этого учителя лезут на стенку — в ее колонке. Далее — от первого лица.

Государственная политика сейчас такая, что мигрантам открыли ворота. Пожалуйста, заходите. Мужчины-мигранты, иностранные специалисты, которые работают в России, почти все привезли сюда семьи и своих детей, многие из которых вообще не говорят на русском языке. Возникла большая проблема: в каких классах учить этих детей? Ведь специальных классов нет.

Если делать специальные классы, кто будет в них преподавать? Обычный русскоговорящий учитель не согласится — хотя бы потому, что, во-первых, нет такой специализации, во-вторых, эта работа должна оплачиваться соответствующим образом — намного выше, чем работа с русскоговорящими учениками.

И, естественно, этих детей, не говорящих на русском языке, посадили в обычные школы. Результат какой?

Они не умеют разговаривать, [родители] идут к репетиторам и говорят: «Мы не усваиваем программу». К примеру, ребенку в шестом-седьмом классе нужно проходить причастные и деепричастные обороты. А он не знает, что стол называется столом, а стул — стулом. Чему и как я смогу его научить? Какие ему причастный и деепричастный обороты, если ему даже сложно выразить свою мысль?

Начинаю работать с родителями этих детей, говорю: «Вам нужно разговаривать дома на русском языке, если планируете здесь будущее строить, если ваш ребенок хочет получать здесь образование, работать, строить карьеру. Только в таком случае я буду с вами работать. Вы понимаете это?» Они соглашаются, но выходят из кабинета и тут же начинают общаться на своем языке, дома — тем более. После этого мы просто чувствуем свое бессилие. У них сильная генетическая привязка к своей культуре, на первом месте стоят их культура и язык. И мы не можем до них достучаться.

В прошлом году был случай: мы взяли детей-мигрантов, год их учили. Наша учительница начальных классов рассказывала, что после уроков с этими детьми чувствовала себя без сил, как шахтер после смены, и ни с кем больше в те дни работать не могла. Одного из них, ребенка-пятиклассника, мы в итоге научили разговаривать на русском языке, читать более-менее, складывать слова. Порадовались. Но что происходит дальше? Этого ребенка отправили на три месяца отдыхать домой на родину. Он вернулся в Россию и не помнит ничего, чему мы его учили, он как чистый лист.

Еще случай: звонит мне папа-иностранец, говорит на чистейшем русском языке, никакого акцента — нужно было подготовить дочку к первому классу, ей 6 лет, она вообще не говорит на русском. Я спросила: «Вы недавно перевезли семью?» Он говорит: «Нет, она с рождения здесь живет, в России». Я уточнила: «То есть за шесть лет она вообще не начала говорить по-русски? Почему?» Он ответил: «У нас в приоритете наш национальный язык, и дома мы разговариваем только на нем».

В таких случаях я отказываюсь брать ребенка, мы такую ответственность на себя не возьмем. Мы даем детям конкретные знания, готовим их к экзаменам, к итоговым контрольным работам. Родители скандалят, они требовательные, говорят, что платят нам деньги, значит мы обязаны. А мы ничего не можем сделать.

Мы мучились два года, и в этом году я приняла непростое решение — перестала родителям что-то объяснять и просто говорю: «Извините, у нас нет мест». Может быть, мы нехорошо поступаем, нашли легкий способ. Но мы пробовали всё, чтобы помочь этим детям.

Проблема стоит очень остро по всей России. Можно вспомнить Волгоград, где учительница отказалась от класса с детьми мигрантов (грустную историю уникального класса, где учились только дети мигрантов и откуда ушел единственный говорящий по-русски человек — классный руководитель Ирина Плотникова, подробно рассказывали наши коллеги из V1.RU. — Прим. ред.). Сейчас ситуация безвыходная, мы выпускаем таких детей абсолютно без знаний.

Еще одна проблема — не все мигранты, к сожалению, понимают ценность образования. Они говорят: «Если девочка, то она выйдет замуж, ее будет обеспечивать муж, она будет рожать детей. Ей зачем образование для этого?» Я у них спрашиваю: «Зачем вы тогда идете к нам»? Они отвечают, что нужно, чтобы ребенка перевели из класса в класс. Что касается мальчиков, их приводят только с одной целью — перепрыгнуть из одного класса в другой, для галочки.

И Россия в итоге получает недоспециалистов. Если раньше приезжие рабочие из бывших советских республик соглашались на тяжелую физическую работу, то сейчас уже другое поколение, которое не хочет физически работать.

Пока у нас занимались дети мигрантов, я звонила их классному руководителю. Она нас умоляла: «Пожалуйста, сделайте что-нибудь, хотя бы научите его переписывать текст из книжечки без ошибок, они не хотят на русском говорить и никаких слов не знают».

Если ко мне придет любой русскоговорящий ребенок, я найду способ, чтобы объяснить ему самую трудную тему, приведу ассоциацию из жизни, любым другим способом добьюсь, чтобы он понял. Но если ребенок не понимает русский язык, какой еще мне искать способ?

Я разговаривала о детях мигрантов со многими родителями, школьниками и учителями. У этих детей мало или вообще нет друзей, об этом говорят их одноклассники. Добрый учитель, закрыв глаза, нарисует ему троечку и отправит. Умнее ребенок, даже если на второй год останется, не станет.

Необходимо на базе 5–7-х классов делать ремесленные училища (туда отдавали детей, которые не успевали за программой, их обучали специализации, простым профессиям), как это было до революции. Если сейчас этого не сделать, то мы получим недоспециалистов.

Можно сделать адаптированные классы, в которые будут определять детей мигрантов, и учить их хотя бы базе русского языка выражать свои мысли, разговаривать. Представьте: у учителя 25 учеников, целый класс проходит тему. Естественно, педагог будет работать на большинство русскоговорящих детей. Ребенок, который не понимает русского языка, будет просто сидеть. Адаптированные классы позволят выводить детей хотя бы на определенный уровень знания русского языка.

Еще нужна работа с родителями, которые должны понимать, что детей сначала нужно учить русскому языку, а потом уже они смогут получать образование. Эти семьи не помогают детям адаптироваться в плане языковой культуры.