Поделиться
Есть ли шанс вернуть былой блеск и величие музею-заповеднику «Сталинградская битва»? Рухнут ли руины мельницы, или они еще переживут не одно лазерное шоу? Зачем «Память» музею-заповеднику «Сталинградская битва»? Останутся ли экспозиции панорамы памятником музейных традиций советского прошлого? Что может сделать директор музея за год работы там, где десятилетиями не было денег? На эти и другие вопросы V1.ru ответил директор ФГУК «Государственный историко-мемориальный музей-заповедник «Сталинградская битва» Алексей Васин.
– Алексей Викторович, вы немногим больше года руководите музеем-заповедником «Сталинградская битва». С чем пришлось столкнуться, когда пришли. Какие основные проблемы и трудности возникли?
– Если рассматривать все сегменты деятельности учреждения, то везде было непросто. Не было ни одного направления, где можно сказать: «О! Здесь все хорошо!» Самое сильное звено, которое не требует вторжения или административного участия – это наши фонды – замечательное, глубоко профессиональное подразделение. Коллектив с хорошим психологическим климатом, хребетное подразделение музея, на котором держится все учреждение. Во всем остальном требовались корректировки. Это и финансовая дисциплина, и кадровая дисциплина. Серьезной реабилитации требует научная деятельность музея. Надо признать, что мы и научное учреждение, а у нас уже многие годы никто не защищался, нет серьезных монографий. Известность есть, а науки нет. Сейчас мы этим очень озабочены.
– Постоянно наблюдая музей-панораму, мы видим одно и то же: потеки, грязь, уже не военные руины. Складывается ощущение, что ваш пост совпал с началом эпохи обветшания и разрушения всего, что построено много лет назад. Обрушение облицовки на площадке под технику тому свидетель.
– Про самочувствие музея, не надо даже рассказывать. Все видно и так. Когда обходишь его, ощущение, что это большое и очень больное животное, требующее серьезного лечения. К сожалению, невозможно сделать за год-два, чтобы был город-сад и забили фонтаны там, где 30 лет никто не вкладывался. Это тяжелая повседневная работа. Кроме того, у нас еще масса всяких ограничителей в виде законодательства. Но это та дорога, которую все равно придется проходить.
Любую болезнь легче упредить, чем лечить потом. Совсем трудно ее лечить, когда маленькая царапина превратилась не просто в нарыв, а в сепсис. Увы, это иллюстрация сегодняшнего состояния нашего учреждения. Но ничего необратимого нет. Только средства потребуются совсем другие. Причина не только в том, что несколько лет не вкладывались средства. Допущена масса проектных ошибок во время ремонта. Да и сама история строительства музея достаточно сложная, конфликтная и очень соответствует временам, когда срок окончания стройки подгоняли любой ценой к съезду партии. В строительстве принимали участие несколько строительных организаций, тресты, стройбаты, студенческие отряды... Понятно, что при такой сборной солянке сложно ожидать качества, да и спросить потом не с кого. Помимо этого есть и конструкторские, и проектные ошибки. Яркая иллюстрация тому – обрушение наших стен со стороны улицы Советской. Это первая резонансная аварийная ситуация, которая коснулась музея. Так, выяснилось, что у обрушившейся стены, как оказалось, просто нет фундамента. Я слышал про потемкинские деревни, но с потемкинским музеем я столкнулся впервые. К сожалению, мы не знаем, где еще есть такие проблемные места. Поэтому мы во многом рассчитываем на госкомиссию, которая должна приехать 14 мая. Она даст заключения, после чего начнется соответственная работа по линии министерства.
– Наибольшее опасение вызывает состояние руин мельницы Гергардта. Достаточно ли внимания уделяется этому объекту?
– Здание мельницы изначально не принадлежало музею-панораме. Буквально неделю назад на него еще не было никаких охранных обязательств. Оно нигде не числилось, ни по каким балансам не проходило. До этого здание жило своей жизнью. Комплекс музея-заповедника «Сталинградская битва» четыре года назад стал федеральным, соответственно, постепенно начали приводить все в порядок, но до самой мельницы ни у кого не доходили руки. Когда встал вопрос о включении нас в список особо ценных объектов Российской Федерации, озаботились соответственно и этим, я считаю, очень важным сегментом музея-заповедника. Только тогда все с удивлением узнали, что это здание – некий фантом. На сегодня вся юридическая база приведена в соответствие нормам, получены охранные обязательства, проведены определенного рода исследования самочувствия руин. Сегодня мы принимаем решение по их дальнейшему использованию. Понятно, что это должен быть не просто статический экспонат, а в идеале он должен принимать активное участие в жизни музея. Хорошо было бы его музефицировать, с прокладкой по нему маршрута с воссозданием обстановки тех лет. Задача это непростая. Зданию не идет на пользу и отсутствие кровли, и возраст. Кроме того, сейчас есть более важные задачи для музея – необходимо как можно быстрее привести в порядок те здания, которые принимают посетителей. Думаю, что после 70-летия Победы мы уже сможем приступить и к работе над концептуальным использованием здания мельницы.
– Общественностью часто забывается третий ваш музейный объект – музей обороны Царицына. С ним также много проблем, как и с более популярными объектами?
– Музей обороны Царицына – это несколько другая историческая эпоха. Это не Сталинградская битва. Поэтому тут изначально был заложен некий исторический конфликт, и музей оказался жертвой идеологии. Это, условно, музей победы красных над белыми. Но я не соглашусь, что он забывается. К нему достаточно много внимания. Мне нравится, что коллектив активно работает как образовательное учреждение, чего я собственно хочу добиться от музея-панорамы. В музее обороны Царицына постоянно проходят разного рода творческие вечера, встречи. Они активно работают с различными выставками. Другой вопрос, что объем самого музея невысок. Одномоментно музей могут посетить не более 200 человек. Но те финансовые показатели, которые он демонстрирует, настраивают на позитивный лад. Мне понравилось, что сейчас коллектив музея работает над проектом музыкальных вечеров. Он стал для нас основной площадкой для работы над фильмом о старом Царицыне, который уже заканчиваем. Музей живет своей жизнью и живет хорошо. Другой вопрос, что его сильные мира сего не посещают, но для школьников и студентов он интересен. Мы будем вдыхать жизнь и туда. Все будет нормально.
– Помимо музея обороны, музея-панорамы и Мамаева кургана в ваши руки теперь передан еще и музей «Память» в подвале Центрального универмага? Не станет ли это для вас дополнительной обузой при наличии такого количества проблем?
– Не может быть «Память» обузой во всех смыслах этого слова. Да, это дополнительные сложности, средства и нервы. Но в моем положении было бы просто аморальным отмахнуться и сказать, что нам этого не надо. У нас в городе и так ни один памятник не имеет хозяина. Если еще и мы, офицеры и чиновники, у которых на роду написано этим заниматься, будем отмахиваться... Это неправильно. Передаче музея «Память» в государственную собственность предшествовала большая работа. Мы понимали, что ввязываемся не в нашу войну. Но для себя посчитали неправильным уклониться от этого. Во-первых, это наша национальная память. А во-вторых, это станет большим плюсом для музея-заповедника. Площадка хорошая. Есть ребята, которые хотят вдохнуть жизнь в музей, чтобы посетитель был не статическим наблюдателем, а участником. Да, состояние музея сейчас печальное. Но мы кое-что подправили, подлечили чуть-чуть ситуацию, и людей уже можно принимать. В праздники музей будет работать, потом он закроется. Упорядочим работу со штатом, отрегулируем взаимоотношения с собственником других помещений ЦУМа и будем работать. Самая главная проблема сейчас там – проблема определения собственников экспонатов. Пока нельзя дать однозначного ответа по этому вопросу. Там очень много «копанины» – экспонатов, которые отдала земля. По сути, если начать сейчас определять откуда она взялась, то можно зайти очень далеко в вопрос уже прокурорский – законности и незаконности. Поэтому ситуация ватная. С одной стороны, есть некие фигуранты от фонда «Вахта памяти», который сегодня тоже находится во внутрифондовом конфликте. Они уверяют, что музей – дело их жизни, и они имеют к этому серьезное отношение. С другой стороны, нет ответа на вопрос, есть ли у них правоустанавливающие документы. Мы готовы вернуть экспонаты, если на то есть юридические основания. Или же мы готовы брать их на ответственное хранение. Сейчас мы остановились на том, что реального хозяина нет. Мы берем экспонаты на временное хранение, проведем экспертизу, в том числе и на принадлежность. Если хозяина не найдется, мы будем их постепенно музефицировать. По крайней мере они не пропадут – это точно.
– Какова судьба поднятого со дна реки Доброй в Суровикинском районе Волгоградской области танка Т-34-76 , который находится у здания музея-панорамы? Будет ли реализована задумка сделать из него памятник погибшим танкистам?
– Задумка эта осталась. Но сегодня это не проблема музея. План замечательный, финансы на это есть, желание есть. Проблема юридическая. Дело в том, что, как все знают, танк достали из реки Добрая, а по закону все, что находится в земле и относится к периоду Второй Мировой войны, является собственностью Министерства обороны. Сейчас идет процесс юридической очистки танка, его демилитаризации. Акты все составлены, документы направлены. Мы сейчас просто ждем официальной передачи танка нам. До этого момента мы просто не имеем права на него тратить деньги. Это будет нецелевое использование средств. Так что в принципе план таковым остается. Проблема только в бюрократических ограничителях. Да, на состоянии танка сказалось время его нахождения в воде, транспортировка. Сейчас мы приняли определенные меры: укрепили некоторые конструкции. Но этому танку еще придется поездить по реставраторам, ему еще потребуется серьезная работа по очистке и консервации. Здесь, на месте, этого сделать не удастся. Танк придется перевозить в технологические корпуса одного из заводов Волгограда. Эксперты говорят, что танк это переживет. В любом случае мы об этом позаботимся.
– Проводится ли музеем работа по приобретению новых экспонатов? Пополняются ли музейные фонды?
– Большого голода по экспонатам мы не испытываем. У нас более 120 тысяч экспонатов, которые хранятся в фондах и которые десятилетиями не видели света. У нас, скорее, проблемы с экспозиционными площадями. Но есть и экспонаты, которые мы с удовольствием приобретаем. Сейчас идет работа по приобретению ряда серьезных экспонатов из подразделений Министерства обороны, у частных коллекционеров и одного из предприятий Волгограда. По ряду причин я пока не могу называть, что это за экспонаты, потому что за ценные и редкие экземпляры идет настоящая битва в антикварном и музейном сообществах. Другой вопрос, что нам, государственным музеям, это очень сложно сделать. Во-первых, бюджет – это штука строгая, особенно в свете последних лет. Далее, серьезная проблема – это экспертные заключения по подлинности предметов. Но мы все эти проблемы потихонечку решили. У нас теперь есть свои лицензированные специалисты, эксперты оружия. Это большая наша победа. Теперь дорога оценки экспонатов резко сокращается. Остается проблема по финансовым средствам, но мы получили твердые гарантии министерства, что в конце года будут выделены средства. Сейчас просто идет отбор тех экспонатов, которые мы хотим приобрести. Это крупные экспонаты, в первую очередь – техника. При этом мы не отказываемся ни от чего. У нас много орденов и медалей, которые приносят родственники ветеранов, много единиц стрелкового оружия, холодного оружия. Есть некая проблема с форменной одеждой. Мы бы с удовольствием ее приобрели, если бы такие предложения поступили. Но все-таки самая большая проблема – отсутствие боевой техники времен Великой Отечественной войны. Но в этом году мы сделали несколько шагов в этом направлении. Мы из совершенно непотребного вида отреставрировали мотоцикл, отреставрировали немецкий станок, который сейчас экспонируется в восьмом зале музея. У нас сейчас сложились хорошие отношения с реставраторами, которые выходят со своими предложениями. Заниматься хочется всем, но, к сожалению, не все желания совпадают с возможностями.
– Алексей Викторович, а как обстоит вопрос с техническим оснащением музея? Приходят ли к новые технологии в экспозиции музея, или все так же он остается приветом из конца 70-ых?
– Да, и это одна из серьезных побед музея-заповедника. Мы прошли очень долгую и тяжелую бюрократическую работу по включению нас в федеральную целевую программу «Культура России». Туда был очень жесткий отбор и масса всяческих предварительных этапов и условий прохождения. Нам удалось пройти все эти преграды и барьеры. На редкость быстро мы получили современное оборудование для фондов музея. Процесс занял менее года. Сейчас это оборудование смонтировано и уже эксплуатируется. Оно значительно облегчает учет, хранение и работу фонда, дает возможность демонстрации в фондах многих экспонатов. Это уже технологии 21 века. Сейчас мы прорабатываем концепцию интерактива внутри музейных площадей. Вернее, концепция уже была. Но она оказалась избыточно финансовоемкой. Речь шла о десятках и десятках миллионов рублей. Но, когда мы пообсуждали концепцию, которую нам предложили компании, пришли к выводу, что она не просто не принесет плюсов, но может навредить восприятию.
Ведь чем сильны наши музеи по отношению к зарубежным? У нас очень много настоящих экспонатов той эпохи. За рубежом же, в основном, технологии, картинки. Поэтому мы решили не перегружать музей технологиями. Они должны быть очень дозированными, очень органичными. Сам антураж музея достаточно хорошо позволяет проникнуть в эпоху того времени. Тем не менее, идеи очень серьезные у нас есть. Если сейчас все-таки состоится передача нам резервуаров чистой воды на Мамаевом кургане – это будут прекрасные экспозиционные площади, где можно делать и аудиториумы, и видеоториумы, и 3D с видеохрониками боев. Вот это было бы здорово и не повредило бы экспозиции.
– Вы уже имеете прошлогодний опыт проведения лазерного шоу в руинах мельницы, с последующей критикой в СМИ и падающими с мельницы кирпичами. Планируете продолжение подобных шоу или решено отказаться от такой практики?
– Любая инновация – это полезно. Другой вопрос – применима ли она в повседневной деятельности. Но я для себя вынес одну простую мысль. Нечто подобное нужно делать в постоянном режиме, а не только на праздники. Мельница должна постоянно быть подсвечена. Те приемы, которые применялись со вспышками в здании, чтобы придать антураж боевых действий, мы непременно повторим. Я планировал это сделать уже в этом году, но, к сожалению, аварийные первоочередные работы, которые требуют серьезных финансовых инъекций, не позволят нам найти деньги на такую серьезную работу. Но мы сделаем это обязательно с видеопроекцией, чтобы демонстрировалась хроника, шли в атаку наши бойцы, вели колонны пленных немцев, с музыкой. Я уверен, что это будет привлекать посетителей. И это привлечет внебюджетные средства.
В этом году нам поступило предложение от астраханской фирмы, которая готова на безвозмездной основе показать посетителям музея нечто новое. Мы сами заинтригованы. Очень хотим попробовать и посмотреть, как это будет выглядеть. Это абсолютная новинка, и ни в одном музее мира ничего подобного еще не демонстрируется. Это из категории сверхновых высоких технологий: объемные изображения посреди зала. Некий распыленный экран из наночастиц жидкости, некий воздушный тач-скрин. В объеме будут транслироваться наши 3D-экскурсии по территории Мамаева кургана. Думаю, что всем нашим посетителям будет интересно понаблюдать это в фойе нашего музея, потрогать своими руками.
Посмотрим, насколько это будет вписываться, насколько это вызовет интерес, и, возможно, уже будем вступать в системные отношения с этими производителями.
