Аллея 33 летчиков: в Волгограде забыли про восставших узников Дахау

Скромный памятник и полузаброшенная березовая аллея спрятались почти в самом центре Волгограда: между съездом с моста через Волгу, заброшенным Домом Молодежи и ТРК «Европа Сити Молл».  Памятник казнённым за побег из немецкого концлагеря лётчикам, 16 из которых были выпускниками Сталинградского летного училища, появился в 1986 году. Вопреки властям, монумент установила вдова лидера восстания в концлагере Дахау Анна Фомина, только через сорок лет узнавшая о героической смерти мужа.

Александр и Анна Фомины

Самой Анны Фоминой уже нет в живых. Знакомство с ней, переросшее в дружбу на долгие годы, с трепетом и нежностью вспоминает журналистка Татьяна Герасимова.

— Пётр Фомин родился в грузинском городке Манглиси в 1906 году. В 1932 году он закончил сталинградскую седьмую краснознамённую авиашколу. Анна была донской казачкой и училась в Сталинграде в медучилище. В 30-е годы они познакомились и вскоре поженились. Вместе с мужем, как военный медицинский работник, она последовала в Маньчжурию, где Пётр Фомин принимал участие в боях за Халкин-Гол. Война застала их в Прибалтике. Пётр командовал авиационным звеном. С первых дней Великой Отечественной войны он начал принимать участие в воздушных боях в должности командира звена, в звании капитана.

Пётр Фомин писал своей супруге много лирических писем. Она сохранила их. С большим трудом письма удалось опубликовать в 80-х годах. Одно из последних пришло Анне Фоминой 21 мая 1942 года.

— Здравствуй, милая, Анечка!

Сообщаю, что здоров, вчера был на задании, а сегодня отдыхаю. И вот сижу около окошечка, на дворе погода классная: играет солнце, и на ветке поет соловей (надо сказать, их здесь много, и так приятно они поют, особенно на заходе солнца). Анечка, когда слушаешь вечером, да соловей еще тревожит, думаешь: эх, какая жизнь хорошая! И вдруг вспомнишь — война... Хочется сейчас же идти в бой и громить гадов, мстить им за все, не считаясь ни с чем, даже со своей жизнью.

Милая Анечка, в такой вот вечерок хотелось бы посидеть вдвоем, поболтать, как когда-то на берегу Волги. Ну ничего, будем жить еще лучше и дружнее. Твой Петечка.

25 июня 1942 года Пётр Фомин был сбит под Москвой. Лётчики видели, как в разгар воздушного боя его самолёт вспыхнул факелом и стал падать в лес на оккупированной немцами территории. Пилот был ранен и не смог выпрыгнуть из горящей машины с парашютом. Солдаты вермахта обнаружили его обгоревшим, без сознания. Капитана направили в Лодзинский лагерь для военнопленных.

В июле Анна Фомина получила извещение, что её муж не вернулся с боевого задания и пропал без вести.

— Ровно сорок лет она ничего не будет знать о судьбе супруга. В двухстах километрах от Берлина она встретит май 1945-го. На груди младшего лейтенанта медицинской службы поблескивали медали «За боевые заслуги», «За взятие Кенигсберга»... — рассказывает Татьяна Герасимова. — Собираясь домой в Сталинград, она прихватила с собой один-единственный трофей — картину неизвестного художника: с полотна приветливо смотрели респектабельная дама и её трое разнаряженных детей в уютной комнате. Увидела на стене полуразрушенного дома и не смогла оторвать взгляд. Вытащила из-под стекла и скатала в рулон крепкий лист картона, словно тоску свою о семейном очаге. Только и радости осталось, что фотография, где навсегда они вдвоём…

Подвиг 33 летчиков

По крупицам вместе с учениками уже много лет собирала любую информацию, связанную с историей восставших в концентрационном лагере пленных советских лётчиков учитель истории МОУ СШ № 6 Центрального района Волгограда Вероника Кутепова.

В 2005 году в газете «Вечерний Бишкек» она нашла заметку племянника одного из погибших при восстании в Дахау летчика Махамата Амантаева — Рахимжана.

— Оказалось, что дядя был сбит и попал в Лодзинский лагерь для военнопленных, откуда вместе с большой группой лётчиков пытался бежать. Но их задержали. После пыток сотни несчастных были направлены в один из самых страшных концлагерей Германии — Дахау, — вспоминает Вероника Кутепова. — Но даже скованные попарно наручниками, они продолжали бороться за свободу: по дороге набросились на конвой и уничтожили его. У них был дерзкий план: выбросившись на ходу из поезда, добраться до ближайшего аэродрома, захватить самолёт и вернуться на родину. Но в пяти километрах от аэродрома Шлясггейм они были схвачены. После той смертельной гонки в живых осталось только 33 человека. Их поместили в барак смертников Дахау.

Пытки и издевательства продолжались до самого дня казни, назначенного на 23 февраля 1944 года. На расстрел лётчиков повели к печам крематория. Избитые, закованные в наручники, поддерживая ослабевших, они старались выровнять на своем последнем пути воинский строй. А подходя к баракам с советскими пленными, запели «Интернационал»: «Это есть наш последний и решительный бой!».

Перед самым расстрелом обер-палач лагеря объявил летчикам «личное помилование фюрера»: расстреляны будут только коммунисты. Некоммунисты должны были сделать три шага вперед. Из строя тридцати трёх не вышел ни один. Когда же часы палача отсчитали последние секунды, раздалась и последняя команда Петра Фомина: «Бей!». Закованные, израненные герои, кинувшись на палачей, сумели убить троих охранников, а четвертого столкнуть в печь крематория.

Лётчики были казнены в день Советской армии 23 февраля 1944 года.

40 лет спустя

— Есть книга воспоминаний участников и свидетелей этой истории. В 1945 году в лагере Дахау нашли листочек бумаги с фамилиями некоторых казнённых лётчиков. Все были они офицерами, а 16 — выпускниками Сталинградского авиационного училища. Роман Кармен написал о подвиге проявивших мужество лётчиках и 4-х тогда известных фамилиях. Эпизод их казни был среди обвинений нацистов в преступлениях на Нюрнбергском процессе, — говорит подруга Анны Фоминой Татьяна Герасимова. — В 1984 году Анна Ивановна получила письмо от московского журналиста Александра Кишкина. Он искал родственников Петра Фомина по всему Союзу, чьё имя обнаружил среди казнённых в Дахау. Оказался живым и свидетель трагедии Николай Ятченко.

Анна Фомина активно включилась в поиск погибших и их родственников. Ездила в Москву, Калининград и другие города. Ей удалось вместе со следопытами со всей страны установить фамилии еще 32 героев, бывших вместе с мужем. У неё появилась идея увековечить их память в Волгограде.

— Она стала пробивать возможность установки памятника. Время для этого было трудное. Тогда было не принято говорить вслух о военнопленных и тех, кто побывал в концлагере. Анна Фомина хотела вначале установить памятник на Мамаевом кургане, но поняла, что ей не дадут этого сделать. Тогда она выбрала место у Волги, где любила гулять со своим Петей. Тогда это было тихое и безлюдное место рядом с Домом молодёжи. Власти и архитекторы критиковали идею установки памятника в центре города. Архитекторы тогда говорили, что он не вписывается в культурный облик Волгограда и по стилю похож на надгробие на кладбище.

Все затраты на изготовление памятника взяла на себя вдова Петра Фомина и откликнувшийся на её горе и желание увековечить героев волгоградский каменотёс Станислав Давидян.

— Тогда тему фашистского плена замалчивали и о ней не говорили. Какие они герои, если оказались в плену?! Было негласное сопротивление. Но Анна была бойцом. Стучалась во все двери. Вначале открыли памятник, приехали ветераны из Москвы. Связались с родственниками лётчиков. Была организована всесоюзная встреча. В её организации принимал участие обком комсомола, — вспоминает Татьяна Герасимова. — Тогда же посадили первые берёзки. Заложили аллею из 33 берез. Все уехали, и Анна Ивановна осталась с ними один на один. В середине 90-х сюда привезли землю с места лагеря Дахау. Она жила на улице Ленина и каждый день приходила к аллее, через кран с водой на фасаде Дома молодёжи вёдрами поливала берёзки. Кто-то, конечно, помогал. Но это был её личный подвиг. Она вырастила эту аллею. И каждый день на восьмом десятке лет она ходила к берёзкам с именными табличками с фамилиями лётчиков.

При строительстве «танцующего» моста большинство из берез было сломано. Многие высохли, были повреждены и погибли. Сейчас из 33 именных берез осталось только три дерева. Но офицеры-качинцы и школьники продолжили поддерживать эту аллею в порядке. Высадили молодые берёзки. Это место стало памятным.

Семья создателя гранитного памятника стала родной для Анны Фоминой.

— Она умерла в середине 2000-х, ей было уже под 90 лет. Детей у Фоминых не было. После гибели супруга создавать новую семью она не стала. Семья Давидяна стала ей родной. Её приняли, согрели теплом и заботой. Они стали её опекунами. Они до конца по-человечески выполнили этот долг. Её вывозили в деревню, отмечали вместе праздники, — делится воспоминаниями о подруге Татьяна Герасимова. — К сожалению в тени осталось имя автора памятника, хотя в нём увековечен бескорыстный труд и тяжелейшие усилия. Он скромен и не любит внимания. Он просто откликнулся и помог.

Память 33 летчиков

— Они боролись и шли на смерть вместе. В память о них в городах Манглиси, Бежецке Калининской области и других установлены памятные знаки. Узник концлагеря Ятченко создал сад памяти сердца и экспозицию «Журавли» посвятил памяти 33 узников Дахау. Башкирский писатель Вали Бикташев, чудом выживший в этом концлагере, написал книгу «Мы старше своей смерти», — рассказал V1.ru племянник одного из погибших лётчиков Рахимжан Амантаев. — Родители Махамата умерли еще в середине 60-х годов. Когда из Дахау привезли горсть земли, мой отец Тургунбай, как старший брат Махамата Амантаева, тоже прошедший фашистский плен и лагерь, установил памятник на берегу Иссык-Куля и провел мусульманский обряд поминовения. В Волгограде ритуал захоронения и поминовения совершила вдова Фомина.

С каждым годом остается все меньше близких людей, которым дорог летчик Амантаев. Я очень боюсь, что память об этом сильном, мужественном человеке, которым должна гордиться страна, может исчезнуть совсем. В его родном городе нет ни единого напоминания о том, что в нем родился и вырос герой...

Бесхозная память

Новые саженцы берез на аллее, которую все воспринимают ведущим к мосту тротуаром, время от времени высаживают школьники, члены клуба «Качинец» и других общественных организаций. Но за деревьями нужен постоянный уход и полив, поэтому они практически не приживаются на берегу Волги. А сам памятник является бесхозным.

При подготовке публикации хранители памяти подвига 33 летчиков, 16 из которых были сталинградцами, журналист Татьяна Герасимова и учитель истории Вероника Караваева узнали о существовании друг друга. Они намерены объединить свои усилия и подать заявку на признание памятника выявленным объектом культурного наследия регионального значения. Помочь в подготовке документов пообещали в региональном отделении всероссийского общества охраны памятников истории и культуры документов. Комитет госохраны в течение 90 дней после получения заявки определит, признать ли гранитный камень, посвящённый погибшим в Дахау советским лётчикам, памятником или нет.