Красно-белый председатель: следствие нашло белогвардейские скелеты в шкафу коммуниста Турченкова

Петиции и жалобы в высшие инстанции страны с жалобами на местную власть и скрывающих своё прошлое чиновников не стали особенностью современного Волгограда. Коллективные письма писали в нашем регионе и 100 лет назад — в 20-х годах прошлого века. И, как сейчас, за фигурантами жалобы порой приезжали следственные органы. Рассказом об уголовном деле, расследование которого велось под Калачом и Нижним Чиром, мы продолжаем цикл непридуманных историй, найденных в архивах историком-краеведом Вячеславом Ященко.

Гражданский протест разгорелся в начале 1925 года в хуторе Кумовском — нынешней Кумовке, что всего в паре десятков километров от Калача-на-Дону. Местные жители, проявляя явное неуважение к органам исполнительной власти, решили высказать руководству страны всё, что знают и думают о председателе кумовского сельсовета Карпе Турченкове.

Собрались хуторяне в доме грамотного Зота Горшкова, взявшегося написать жалобу. На серой бумаге появилась первая чернильная надпись: «Заявление в Центральный исполнительный комитет СССР». Под шум собравшихся Горшков скрипел пером: «Просим обратить сурьезное внимание на наше заявление. Председателем хуторского совета служит Карп Турченков, который не должен быть избран по закону...»

Жалоба из хутора Кумовского пробежалась по высшим инстанциям страны, вернулась в окружной исполком, а оттуда — в Нижний Чир к следователям. И уже вскоре письмо с хутора под Калачом обернулось для председателя уголовным делом и обвинением в службе на белого генерала Корнилова и организации белогвардейских отрядов в Калаче-на-Дону. В хутор по душу Турченкова направились следователь и милиция.

То за белых, то за красных

В марте 1925 года милиция опрашивала жалобщиков из Кумовской, вспоминавших всё, что знают об односельчанине.

— Турченков с 1917 года служил в белой армии добровольцем у генерала Корнилова в отряде, где он получал жалование 70 рублей в месяц, — доносил казак Садин Дуданов. Дуданов знал, что говорил — он сам служил у белых два года, но в 1919 был отпущен генералом Врангелем домой «по семейному положению».

Другой местный житель, Филипп Лебедев, настоятельно просил внести в протокол, что после разгрома Корнилова Турченков вернулся в хутор на лошади с ручным пулеметом за спиной. Этот пулемет он якобы передал отряду генерала Макарова во время казачьего восстания весной 1918 года. Прослужив у белых до 1920 года телефонистом, Турченков был пленен в Крыму красными и поступил на службу к пролетариату.

— Как неизвестный тип, он вступил в продотряд Морозовской станицы с целью подорвать все дело красных, — уверял следствие казак. Хуторяне припомнили своему председателю всё, что он пытался утаить от вышестоящих властей: и его «лживое» вступление в партию большевиков, и отчисление во время «чистки», и его судимость, год лишения свободы условно, за «попустительство» во время проведения продразверстки.

— А моей бабе он револьвером в морду тыкал, — кричал казак Сафон Братухин, жалуясь, что Турченков по распоряжению станичного исполкома конфисковал у них корову за неуплату единого сельскохозяйственного налога.

— Находясь в теперешнее время председателем хуторского совета, Турченков очень грубо обращается с гражданами, — пояснял 26-летний Филипп Лебедев во время опроса в кабинете начальника милиции Пятиизбинской волости Михаила Зайцева. — Не подавали на него заявления раньше, потому что все его боялись. Он не поддерживает Советскую власть, а подрывает и ведет к разложению, поэтому не должен нигде допускаться — ни в какие учреждения.

Корнилову не служил, пулемёта не брал

Наконец, после опроса писавших жалобу хуторян, на допрос к младшему милиционеру Василию Антонову пришел и председатель сельсовета Карп Турченков.

— Турченков, Карп Ерастович, 29 лет, судим на год условно, судимость снята, состоял в Рабоче-крестьянской партии большевиков, бедняк, женат, трое детей, в настоящее время занимает должность председателя Кумовского хуторского совета, — диктовал он милиционеру свои анкетные данные.

Обвинения хуторян председатель отметал одно за другим. Да, 15 августа 1917 года, он был мобилизован Временным правительством на военную службу в четвертый запасной полк, квартировавший в Калаче-на-Дону. В январе 1918 года большевики полк разоружили и запасников распустили по домам.

— При роспуске запасного полка я поехал домой на собственном коне. Никакого пулемета у меня не было, — пояснил милиционеру Турченков. — У Корнилова я не служил и до мая 1918 года сидел дома.

Впрочем, быстро выяснилось, что безоружным казак не был и на «белой» стороне действительно служил.

— В мае хутор занял карательный отряд генерала Макарова, который поднял антибольшевистское восстание во Втором Донском округе, — отмечено в бумагах следователя. — Сход проводился в здании хуторского совета крестьянских и рабочих депутатов. На него Карпа Турченкова и его брата Мартына «привели силой».

«Макаровцев» тоже очень интересовал пулемет, якобы имевшийся у Карпа. Тот лишь качал головой — пулемета нет, есть только винтовки, которые они тут же сдали в совет. В тот же день оба брата были мобилизованы в отряд и отправлены под конвоем в Нижний Чир. У генерала Макарова казак прослужил не больше недели. Его перевели в штаб армии Калачевского фронта и назначили в команду связи линейным телефонистом. После четырех месяцев службы заболел конь, и Карп был отправлен с ним в ветеринарный лазарет, с которым и отступал до Кубани. В апреле 1919 года Турченкова с конем выписали и отправили в часть, где он служил до второго бегства белых с Дона. Оказавшись вместе со врангелевцами в Крыму, Турченков попал в плен и, «сменив цвет», поступил на службу в 14-ю пехотную дивизию Красной армии, но из-за болезни был отпущен домой.

Вернувшись на хутор, бывший белый, а теперь красный казак добровольно устроился на работу в милицию и дослужился до начальника продотряда в Морозовском округе. 20 октября 1920 года вступил в РКП(б), но в 1921 году во время «чистки» лишился партбилета. Работая в продотряде, Турченков получил и свою первую судимость — «за соглашательство» народный суд приговорил к одному году условно.

Отрицал Турченков и что угрожал оружием жителям хутора.

— В 1923 году получил от Пятиизбянского станичного исполнительного комитета и волостного комитета боевое предписание о принудительном изъятии имущества и скота у граждан района за злостную неуплату единого сельскохозяйственного налога за 1922–1923 годы, — докладывал он следователю. — Пришли к Сафону Братухину забрать корову и козла, как у злостного неплательщика. Предложил ему отдать добровольно. Открыл ворота, выгнал корову. Прибежала жена Братухина и с палкой стала отгонять нас от база. Я ее оттолкнул и вывел корову и козла. Ни на кого я револьвера не наставлял.

Следствие по белогвардейскому прошлому председателя сельсовета длилось год. Все это время Турченков находился под подпиской о невыезде. 20 марта 1926 года состоялось заседание народного суда по его делу. Судья признаков преступления по вменяемым Карпу Ерастовичу статьям не увидел. Службу за белых решено было простить, а уголовное дело № 94 прекратить.