«Врангель придёт, порядок наведёт»: чиновник сделал экстремисткой многодетную мать

Бытовая ссора с квартирантом — высокопоставленным региональным чиновником стала кошмаром для семьи, владеющей недвижимостью в центре города. Правоохранительные органы, чекисты и суд встали на сторону партработника, превратив многодетную женщину-репетитора по музыке в желавшую смены конституционного строя экстремистку. Оправдать ее смог только зам прокурора Волгоградской области и то лишь посмертно. V1.RU продолжает цикл публикаций о последних отголосках в нашем регионе большой Гражданской войны, что найдены в архивах волгоградским историком-краеведом Вячеславом Ященко.

Утром 5 декабря 1922 года в многоквартирном частном доме № 28, расположенном на улице Донской в Заполотновской части Царицына, исчезнувшей после войны и застроенной сейчас многоэтажками улицы Пархоменко, разразился очередной коммунальный скандал. Так, по крайней мере, было подробно записано в протоколах. Пятидесятилетняя домовладелица Анфиса Гурьева из коридора своей квартиры на втором этаже посылала в лестничный проем нецензурные проклятья.

— Б…ди! Бродяги! Воры подзаборные. Ночью воруете, а днем отсыпаетесь, — кричала Анфиса Сидоровна, четко выговаривая неприличные слова.

Весь поток оскорблений был адресован ее квартирантам, жившим на первом этаже. А жили там совсем не простые люди: сам ответственный секретарь Губисполкома, что по современному табелю о рангах приравнивается к должности управляющего делами администрации Волгоградской области, Семен Таланов и его сестра Евдокия. Высокопоставленного чиновника дома не было и слушать крики пришлось женщинам — Евдокии и пришедшим к ней в гости двум Натальям — сестре Наталье Косолаповой и подруге Наталье Копейкиной.

Вопли домовладелицы испортили тихое и задушевное общение скромной семьи партработников с друзьями. Поджимая губы, гости засобирались домой. Евдокия вышла их провожать и столкнулась во дворе с домовладелицей.

После в протоколах будет написано, что Анфиса Гурьева прочно утвердилась в центре двора в позе «руки в боки, ноги на ширине плеч» и поливала Евдокию и ее брата непристойной бранью. И, не сдержавшись, перешла с описания морально-нравственных качеств жильцов на откровенную контрреволюцию.

— Ничего, придет наша власть, вернется Врангель, будете в ногах у нас валяться, будете все на столбах висеть, — потрясая кулаком, якобы прокричала пожилая женщина.

В деле записано, что преданная делу Ленина и советской власти, комсомолка Наташа Копейкина развернулась и дерзко парировала зарвавшейся буржуазии: «Нет больше Врангеля. Некому возвращаться». Но Анфису Сидоровну доводы комсомолки явно не убедили.

— Гурьева кричала смело, так как в нашем доме живут одни спекулянты. Только мой брат советский работник. Остальные буржуи. Вот она и не боялась высказываться, — писала в поданном в милицию заявлении двадцатидвухлетняя Евдокия Таланова.

Донос от девушки аккуратно лёг в папку милиционера, где уже лежали пара заявлений ее брата-чиновника. Всего две недели назад он уже изволил сообщить в правоохранительные органы, что домовладелица Гурьева и проживающий с нею брат Матвей, у которых он пятый год снимает квартиру, «позволяют себе всевозможные самочинные действия»: ежедневно льют воду на пол, отчего на потолке квартиры Талановых образуются разводы; каждый день до позднего вечера в комнатах Гурьевых танцует какая-то молодежь и дети играют на фортепиано, «что не дает возможности отдыхать»; Матвей Гурьев запер водопровод и «не дает совершенно воды, несмотря на то, что он за воду как домохозяин не платит, а платят пользующиеся таковой».

Также Семен Таланов доносил милиционеру об оскорблениях, которые ежедневно слышит со стороны домохозяев: «При каждой встрече с моими сестрами домохозяйка всегда стремится их задеть чем-либо и устроить словесные ссоры».

От милиции чиновник и член единственной правящей партии хотел добиться одного — выселения рискнувшей поссориться с ним женщины.

— Такое поведение зарвавшихся домохозяев, а Гурьев, кроме того, есть бывший жандарм, мелкий торговец, необходимо пресечь мерами административного воздействия, — делал вывод оскорбленный партиец и переходил к главной мысли. — Включительно до выселения. Чтобы это было хорошим уроком в будущем всем остальным, ставящим рогатки рабочим.

Спустя неделю Семен Таланов подал новую жалобу, в которой назвал проведенную милицией профилактическую беседу бесполезной. Якобы ключ от водопровода так и остался в руках домовладельцев, Анфиса Гурьева продолжает устраивать скандалы «на ровном месте», она все также заливает квартиру квартирантов водой, заявляя, что «будет лить, пока мы не съедем». И вот новое притеснение. Матвей Гурьянов «запер самочинно» помещение под коридором квартиры Талановых, в котором они держали трех кур. Матвей Гурьев также заявил, что собачка Талановых больна бешенством, и Евдокии пришлось нести ее для обследования к ветеринару. Тот осмотрел животное и выдал справку о том, что питомец Талановых абсолютно здоров.

— Такие действия домохозяев, почувствовавших свободу действий при НЭП, прошу в корне пресечь, включительно до выселения из квартиры, — взывал к властям советский чиновник с истрепанными нервами.

Страшно далеки они от простого народа

Милиционер третьего участка явился в злополучный дом № 28 и допросил сорокавосьмилетнего домовладельца Матвея Гурьева. Тот высказал свою точку зрения на коммунальный конфликт.

Талановы, по словам бывшего жандарма, пятый год платят мизерную квартплату, выплаты часто задерживают, а «с мая 1922 года не платили совсем». На общедворовые собрания не приходят, в субботниках по уборке мусора во дворе не участвуют. В квартире своей «устраивают всякие сборища и безобразия». В помещении под коридором держат незаконно кур, из-за которых по всему дому распространяются вонь, вши и клещи.

— Я предложил им перевести кур в их сарай, но они и этого не делают, — возмущался Матвей Гурьев.

Его сестра оправдывалась, что не она является зачинщицей склок, а Талановы, которые ее «всячески обзывают». Танцев в квартире Гурьевых не бывает — «некому танцевать». А на пианино играют четыре ученика, которых Анфиса Сидоровна обучает музыке. И уроки эти заканчиваются в десять часов вечера, а не за полночь, как утверждают оппоненты.

Но оправдания простых людей, на которых жаловался такой высокопоставленный чиновник, милицию не убедили. Начальник милиции третьего участка подшил заявление Евдокии Талановой о контрреволюционных высказываниях домохозяйки Анфисы Гурьевой к делу и передал его по подследственности — чекистам, в ОГПУ.

Там заявления партработника восприняли так, как ему и хотелось. Следователь проводил допросы, акцентируя свое внимание на призывах Гурьевой к смене политического режима и рассматривая его как преступление против основ конституционного строя и безопасности государства.

30 марта 1923 года Гурьева явилась на допрос к народному следователю третьего района Ершову. Она отказывалась признавать себя виновной в произнесении контрреволюционных речей. Женщина пояснила, что она нигде не работает, является домохозяйкой, у нее пятеро детей, муж ее владеет тремя домами, квартиры в которых Гурьевы сдают пяти семьям квартирантов.

— И с одними лишь Талановыми у меня происходят ссоры. Платят незначительные суммы за квартиру… Нецензурных и контрреволюционных слов я не говорила, тем более про Врангеля, — убеждала следователя Анфиса Сидоровна. — И никто из наших жильцов, кроме Талановых, подобных слов от меня не слышал никогда.

Гурьева называла себя женщиной неграмотной и ничего не смыслящей в политике. Все оговоры надуманны, так как Гурьевы живут с Талановыми в ссоре «на почве личной неприязни».

— К советской власти и ее вождям отношусь с доверием и аккуратностью. Никакой паники не наводила. Есть свидетели (назвала их имена), что во время нахождения в Царицыне белых я спасала многих партийных работников (не смогла назвать ни одного имени спасенных), — заявила женщина, поставив свою подпись на подписке о невыезде.

29 декабря 1923 года состоялось заседание Царицынского губернского суда. Председатель суда Попадьин огласил приговор: вина Анфисы Сидоровны Гурьевой в том, что она «открыто проявляла самовольные стеснения квартирантам — сторонникам советской власти и распространяла контрреволюционные слухи, что скоро будет другая власть и придет Врангель» — полностью доказана. Суд определил наказание: лишить Гурьеву свободы на три года условно.

В кассационном заявлении Анфиса Сидоровна утверждала, что суд полностью принял версию следствия и пошел на поводу высокопоставленного партработника. Она вновь заявила, что контрреволюционных заявлений не делала и попросила отменить приговор.

Но 5 февраля 1924 года Кассационная коллегия по уголовным делам Верховного суда вынесла определение — оставить приговор в силе, назначить Гурьевой испытательный срок в три года. Но окончательную точку в этом деле поставили лишь 27 апреля 1998 года. Тогда заместитель прокурора Волгоградской области Анатолий Ермолаев, ставший позже председателем Волгоградского арбитражного суда, реабилитировал давно ушедшую в мир иной Анфису Сидоровну Гурьеву.