В родном городе — я беженка: пенсионерка из Мариуполя спустя 40 лет осталась без всего в Волгограде

В Волгоград продолжают прибывать оставшиеся без крова жители ЛНР, ДНР и Украины. Среди эвакуированных в наш город оказалась 61-летняя Елена Тертышник. Женщина родилась в Сталинграде, в 1982 году вместе с мужем-военным переехала в Мариуполь. Там и прожила всю жизнь. Сейчас она находится в одном из пунктов временного размещения беженцев в Тракторозаводском районе. Несмотря на то что в Волгограде у нее есть родственники, идти ей не к кому.

— Мне казалось, что с городом, где я росла и родила одного из своих сыновей, меня будут связывать только добрые воспоминания и приятные события, но жизнь распорядилась по-другому. Три года назад я решила показать старшему сыну-медику Волгоград, приехала к жене моего племянника, а она меня даже на порог родительской квартиры, где я и росла, не пустила. И снова я здесь, в моем Сталинграде, но теперь уже в статусе беженки.

Как рассказала V1.RU Елена Тертышник, она родилась и выросла в Волгограде, здесь же окончила школу, а после знакомства с мужем и свадьбы молодая семья переехала в Мариуполь.

— Хорошо помню нашу 5-этажную хрущевку на улице Землячки, 32, свою школу № 85, «Родину-мать», один из сыновей появился на свет в роддоме Тракторозаводского района, — поделилась воспоминаниями Елена Петровна. — Муж был родом из Мариуполя, туда и поехали жить после свадьбы. Там и прописались. Поначалу в Волгоград часто ездили. А потом всё реже. В 1999 году скончался папа, мама в 2008-м, а потом мой сводный брат — в 2013-м. В нашей квартире-хрущевке остался жить его сын — мой племянник со своей семьей. Я из квартиры выписалась давно, но племянник, когда был жив, всегда говорил: тетя Лена, если вдруг решите в гости приехать или даже переехать — пожалуйста, квартира ваша.

Как говорит пенсионерка, так было ровно до того момента, пока племянник был жив. После смерти в 2014-м его супруга стала всё реже выходить на связь, а потом и вовсе перестала признавать родственников с Украины.

— Племянника Сашеньку я очень любила — был очень добрым, отзывчивым. Всегда звонил, писал, интересовался, как мы там, а сыну на свадьбу, помню, отправил 13 тысяч. Большие деньги по тем временам. Его супруга Инна поначалу тоже была приветлива, но потом как будто ее подменили. Три года назад мы с сыном приехали в Волгоград. Но когда она нас увидела, сказала, что не ждала, и не пустила на порог ни своей квартиры, ни моей родительской. Так мы и просидели во дворе дома. Пришлось попроситься к однокласснице. На следующий день проведали всех близких на кладбище и уехали обратно. Я не скандальная, даже не стала настаивать, что-то требовать. Но еще тогда сердце защемило от боли. Приехала в родной город, оказалась во дворе, по которому бегала еще ребенком, а меня здесь видеть и знать не хотят. Как я узнала, брат оформил квартиру на сына — моего племянника. А племянник сделал дарственную на жену или дочку. Инна с дочкой живут в другой квартире, а жилье, где прошло мое детство, пустует. Прописана сейчас там жена моего брата, но она находится в доме престарелых.

С конца февраля Елена Тертышник, как и тысячи жителей Мариуполя, вынуждена была укрываться от бомбежек. За считаные дни не стало 3-комнатной квартиры в девятиэтажке и всего имущества.

— Сначала мы с соседкой укрывались в тамбуре перед квартирой, до туда не долетали снаряды, было поспокойнее и безопаснее. Вдвоем-троем, а то и вчетвером находились в этом «предбаннике». Потом во время одного из обстрелов случился сильный пожар, и наш стояк полностью выгорел. От квартиры ничего не осталось, выгорела дотла: ни мебели, ни вещей, ни недавно купленного на сбережения сплита — всё сгорело, — едва сдерживая слезы говорит Елена Петровна. — На этаже находиться стало небезопасно. И последнее время перед эвакуацией мы находились в подвале. Бывало, без еды, воды, в душном небольшом помещении. Много людей, страх, слезы, боль. Словами это не передать.

Из Мариуполя семья Елены Тертышник эвакуировались 22 марта.

— Сначала мы все перебрались в населенный пункт Володарск — там есть небольшой дом, хозяйством муж занимается. Сыновья остались на Украине — один медик с многолетним стажем. Последнее время работал в ковидном госпитале, сейчас помогает раненым, а другой — волонтер и занимается гуманитаркой. Я согласилась на эвакуацию в Россию, так как мне постоянно требуются определенные лекарства, а там их нет совсем.

Вчера с сыном говорила. До сих пор там очень напряженно и опасно. Мне даже стыдно, ведь я сейчас в хороших условиях, а они там. С другой стороны, слегла бы там, и всё, мальчики мои всегда помогали, но сейчас сутками работают, было бы совсем не до меня. Здесь в безопасности, но до сих пор ночами не сплю: устала от стрельбы. Сначала думала: приеду в Волгоград и решусь набрать жене племянника, объясню, что без крыши над головой осталась. Хоть на какое-то время пустит меня в родительскую квартиру. Но боюсь даже звонить. Страх какой-то… Она еще в прошлый раз мне заявила, что я гражданка Украины. Сделана дарственная. Ее, если я вдруг решу на квартиру претендовать, оспорить сложно. Да и мыслей таких не было у меня. Вы знаете, мы думали день-два, и всё это прекратится, а теперь там нет ничего. Ключи с собой и от квартиры мариупольской, и от родительской. Но нет ничего ни там, ни здесь, в моем Сталинграде. До сих пор не верю, что на старости лет я осталась без угла.