«Они призыву не подлежат»: историк рассказал, как подавили бунт мобилизованных в поселке под Волгоградом

Историк Вячеслав Ященко обнаружил в Государственном архиве Волгоградской области сведения о мятеже, поднятом мобилизованными мужчинами в селе Верхнепогромном — ныне поселке на северной окраине Волжского. Долгое время заведенное чекистами уголовное дело скрывалось от общественности под грифом «Секретно». Теперь же фонд Ревтрибунала раскрыл свои тайны.

«Сытое кулацкое село»

Погромная сельская агломерация, включавшая в себя сёла Верхне-, Средне- и Нижнепогромные, окончательно сформировалась во второй половине XIX столетия на зыбких фундаментах провального шелководческого эксперимента эпохи правления Екатерины Великой. Закрытие Ахтубинских шелковых заводов кардинально изменило характер промышленного развития региона: государственный наказ уступил место частной инициативе. Погромные городки обзавелись ремесленными мастерскими, шерстомойнями, маслобойнями и мукомольными мельницами английского образца. Население имело в ближайшей Заволжской степи свои хутора и дачи, разводило сады в Займище (в северной части Волго-Ахтубинской поймы). Сельское хозяйство велось с размахом — погроменцы использовали современную технику, разводили племенной скот, занимались бахчеводством и хлебопашеством, активно эксплуатируя при этом батраков и девственные целинные земли. Строительство церквей придавало этим поселениям статус сёл. И сёла эти не уступали уездным Ахтубинским городкам ни качеством сытой жизни, ни внешним благополучием. Самым промышленно-развитым селом в Царевском уезде в начале ХХ века считалось село Среднепогромное, ныне погребенное в водах Волгоградского водохранилища. Зажиточное население этих сёл встретило советскую власть с плохо скрываемым неприятием декларируемых ею принципов политики «военного коммунизма». Оказавшись в тылу 10-й Красной армии во время первых трех осад Царицына, погромненские мужики вкусили все прелести проводимой большевиками продразверстки и мобилизации. И случившийся 8 сентября 1918 года стихийный бунт мобилизованных жителей села Верхнепогромного стал лишь прелюдией в краткой истории произвола, захлестнувшего Ахтубинские сёла в кульминационный момент Гражданской смуты.

Провокация Васи Белоножкина

В начале сентября 1918 года в селе Верхнепогромном проходила мобилизация в 10-ю Красную армию. Донская армия атамана Краснова напирала на Царицын, и стране срочно требовались новые защитники Красного Вердена. По всей Царицынской губернии призывали мужчин 1896–1897 годов рождения, то есть 21–22-летних парней.

Мобилизация в Верхнепогромном поначалу «шла хорошо, никто из мобилизованных не протестовал», — вспоминал позже на допросе в чека житель села Иван Сантрестов. На первом сходе члены волостной власти объявили о начале мобилизации и велели односельчанам явиться через три дня к сельсовету. В намеченный день планировалось объявление имен новобранцев и их отправка в уездный мобилизационный пункт, располагавшийся в Царёве.

Утром 8 сентября причастные к этому событию селяне заполнили всё пространство у здания совета. Утренние лучи солнца освещали суровые лица, выражавшие «подчиненность и беспрекословие». Митинг не успел начаться, как вдруг на крыльцо совета взошел Василий Белоножкин. Потрясая в руках бумажкой, он всенародно заявил, что ему удалось раздобыть копию списка 13 мобилизованных. Этот список, по заверениям оратора, члены совета на днях уничтожили. В новый же список первой очереди призыва они внесли граждан более молодого возраста, «хотя (они, по словам оратора. — Прим. ред.) призыву не подлежали». Правдорубец стал зачитывать утаенный от общественности список. Из-за поднявшегося шума не все вычитываемые фамилии были слышны. Но отчетливо прозвучали имена братьев Жадаевых и Павла Зимина. Робкие возгласы членов совета о нелепости провокационного заявления Белоножкина пролетали мимо толпы. Испуганные немотивированной агрессией односельчан, члены совета заперлись в правлении.

«Чтобы толпа не обрушилась и на нас», — объяснял позже чекистам поведение представителей волостной власти член совета Герасим Горишнев.

Бунт новобранцев

Бледные от волнения, волостные чиновники пребывали в полной растерянности и в первые минуты бунта совершенно бездействовали. С площади в это время послышались призывы пойти в волостной военный комиссариат и там от военкома добиться правды. Толпа отхлынула от окон сельсовета и устремилась к новой цели.

Военрук Василий Лялюев, завидя приближающуюся толпу возбужденных призывников, бежал из комиссариата и дворами пробрался в сельсовет. Там и укрылся. В это время растерянные красноармейцы охраны комиссариата смотрели на бесчинства толпы. Энергичные и нетрезвые парни обезоружили всех присутствующих в комиссариате совработников и красноармейцев. Главенствовали в толпе трое бузотеров — Павел Зимин, Емельян Гордеев и Гаврила Ваганов. Замки цейхгауза были сорваны. Призывники стали растаскивать хранившиеся в оружейной комнате винтовки и патроны. На улицу с грохотом выволокли пулемет. Но, как оказалось, им никто не умел пользоваться. Со склада стали выбрасывать на улицу провиант и обмундирование. Из канцелярии потянуло дымком. Там на полу мятежники с увлечением сжигали какие-то бумаги.

Виновник бунта Белоножкин бегал по комнатам комиссариата и руководил арестами обескураженных сотрудников. Были задержаны коммунисты Руссков, Медведев и другие, неназванные в донесениях, большевики. Всех их заперли в отдельной комнате. Туда же запихнули и красноармейцев охраны. Белоножкин размахивал отобранным у Русскова револьвером и, бегая по улицам, призывал испуганных жителей присоединиться к восстанию. Слышались и предложения казнить коммунистов. Первыми претендентами для расправы были военрук Лялюев и военный комиссар Горелов.

Новобранец Чудотворов ораторствовал с крыльца комиссариата, выступая против мобилизации. За три дня до описываемых событий рахинский военком уже арестовывал его за подобные призывы. Тогда задержанный согласился с доводами военкома и был отпущен домой. Позднее его поведение во время бунта было истрактовано уже как рецидив, и кары за него Чудотворову избежать не удалось.

Несмотря на сумбурность стихийного бунта, мятежники совершали вполне обдуманные поступки. Было принято коллегиальное решение отправить в Рахинку делегацию, дабы выяснить истинные требования, касающиеся мобилизации. При этом восставшие перерезали связь сельсовета от Рахинки: Павел Зимин кусачками перерезал телеграфные провода.

О восстании мобилизованных власти узнали от делегатов мятежников. Посланцы мятежников были тут же взяты под стражу. Подавлять бунт новобранцев красноармейцы, впрочем, не спешили — в это время они хоронили на рахинском кладбище своего погибшего товарища.

Замирение бунтовщиков

Село Верхнепогромное находилось в руках восставших несколько часов. Пыл мятежников быстро спадал. Многие стали трезветь в прямом и переносном смысле. И к зданию сельсовета потянулись вереницы раскаявшихся. Они бросали на пол винтовки, винились и просили направить их в Царев, в мобилизационный отдел.

С заходом солнца в село Верхнепогромное вошел, наконец, долгожданный рахинский карательный отряд. К этому времени в селе царили тишина и покой, изредка нарушаемые собачьим лаем. На улице схватили зазевавшегося Гордеева. У него отобрали винтовку и вынули из карманов патроны. Пять выстрелов бунтовщик всё же успел сделать — стрелял во время смуты по воронам.

Розыск мятежников был недолог. Многих — тихих и сконфуженных — нашли в сельсовете. Правонарушители находились под присмотром только что организованного местной властью «Временного военного совета». 14 особо отличившихся участников бунта под конвоем отправили пешком в Царевское чека. Началось долгое расследование Верхнепогромненского инцидента. Уголовное дело № 94 стало пополняться показаниями обвиняемых и свидетелей.

Первые разъяснения дали члены злосчастного совета. Вот что сообщил следственной комиссии при Ревтрибунале тридцатисемилетний свидетель Герасим Савельевич Горишнев. За три дня до дня мобилизации член верхнепогромненского совета товарищ Кононов отправился в Царёв. Там ему вручили список из 13 новобранцев, в который входили в том числе и злостные уклонисты Павел Зимин и братья и кузены Жадаевы — Павел Васильевич, Иван Васильевич, Петр Никифорович и Василий Харламович. Саботажники стояли в первой очереди на призыв. Совету эти субъекты были известны, но встал вопрос законности их призыва. Все 13 указанных в списке селян не соответствовали мобилизационному возрасту (были старше 22 лет), а потому отправке на фронт не подлежали.

В совете начались долгие прения, которые закончились единогласным решением — список Кононова, полученный в Царёве, нужно уничтожить. Составили новый перечень мобилизованных парней возрастом от 20 до 21 года. Его и собирались озвучить 8 сентября на деревенском сходе. Но Василий Белоножкин их опередил. Как оказалось, копию старого списка провокатору передал Илья Исаевич Балынов, который унес злосчастную бумажку из волостного военкомата. В результате Белоножкин, по незнанию или целенаправленно, озвучил вычеркнутые давно членами совета имена претендентов на службу в Красной армии. Не разобравшись в ситуации, подстрекатель обвинил сельский совет в прямом нарушении Постановления правительства о мобилизации — мол, не подпадающих под призыв граждан пытаются мобилизовать. Такова была версия незадачливых членов волостного совета.

Главных зачинщиков бунта призывников в селе Верхнепогромном поместили в Царевскую тюрьму. Вскоре их освободили. Но потом вновь арестовали и отправили за Волгу — в городскую тюрьму Царицына. Началось неспешное следствие.

За арестованных стали хлопотать родственники. Так, Ермолай Ваганов 20 октября писал в своем прошении: «Мой сын Степан, подлежащий мобилизации, никогда не противящийся Советской власти, совершенно случайно попал в бушевавшую толпу мобилизованных и, подчиняясь силе оружия, хотя и отправился делегатом в Рахинку, но только для вида, с полдороги воротился [домой]. Теперь арестован и обвиняется как бунтовщик». За Павла Зимина ходатайствовали члены Союза садоводов и огородников Ахтубинского Займища Верхнепогромной волости. Они просили избавить Зимина от мучений пятимесячного сидения в застенках (тот был повторно помещен под стражу 29 ноября 1918 года) и выразили готовность взять его на поруки. Прекрасно характеризовал Зимина и его товарищ Иван Сантретов: «Павла Зимина знаю с детства, очень честный, всегда говорил, что Советская власть ему нравится».

19 марта 1919 года главарю бунтовщиков Павлу Зимину предъявили обвинения. В документе указывалось, что он 8 сентября 1918 года в селе Верхнепогромном «принимал деятельное участие в вооруженном выступлении против Правительственного распоряжения о мобилизации». Результат следствия был вполне в духе того времени. Большинство арестованных по делу № 94 были отпущены на поруки родственников и товарищей. Зимина приговорили к незначительному сроку лишения свободы, но почти сразу амнистировали. Он вышел на свободу 5 марта 1920 года. Точку в этом деле поставил старший помощник прокурора Волгоградской области Ю. Н. Васенин. 29 мая 1998 года он посмертно реабилитировал Павла Федоровича Зимина.

Имена героев восстания призывников в селе Верхнепогромном вновь появляются в уголовных делах чека и Ревтрибунала спустя два года после описанного происшествия. Бузотеры и саботажники отличились в новых инцидентах, произошедших летом 1919 года, когда части Кавказской армии заняли села Погромные. Их деяния уже не были столь нелепыми. Некоторые из фигурантов дела № 94 окропили свои руки кровью плененных красноармейцев и коммунистов.