«Был полный шестой размер»: волгоградка судится с онкодиспансером из-за дважды отрезанной груди

Жительница Волгограда судится с областным онкодиспансером. Операция по удалению молочных желез и выстраивание «новой» груди с помощью специальных конструкций и имплантатов обернулись осложнениями в ее случае. У молодой и очень привлекательной женщины от пышной груди осталась только кожа, смятая шрамами в уродливые комки.

— Я сама обнаружила уплотнение в груди. Это было весной 2017 года. Немедля я обратилась за помощью в ГБУЗ «Волгоградский областной клинический онкологический диспансер». Самые страшные предположения подтвердились. Дальше меня ждали несколько курсов химиотерапии, по результатам которых опухоль якобы полностью рассосалась. Но из-за мутации гена высоки шансы возвращения рака. Поэтому врач Олег Петренко настоял на полном удалении молочных желез, — рассказала корреспонденту V1.RU Татьяна Яцкая.

Женщина и не думала перечить медику — она была уверена, что перед ней профессионал, рекомендации которого не обсуждаются. Тем более заведующий отделением. Поэтому легла под нож с верой в лучшее.

— Мне, конечно, было жаль — у меня был полный шестой размер груди, но я бы не стала рисковать здоровьем ради эстетики. Тем более все поправимо — одномоментно после удаления молочных желез сейчас ставят имплантаты и сетки, успокоили меня в диспансере. За них я, кстати, заплатила сама — 163 тысячи 640 рублей. Один имплантат мне достался по полису — в ту грудь, где была опухоль. Операцию провели 24 октября 2017 года.

На первых же осмотрах Татьяна обратила внимание, что ее грудь выглядит совсем не так, как у других пациенток. Существенно отличался цвет сосков — они почему-то стали синими.

— Я заостряла на этом внимание. Старалась подмечать каждую мелочь и выяснять, в чем дело. У меня диабет первого типа, но компенсированный — то есть показания уровня сахара в крови как у абсолютно здорового человека. В современном мире, соблюдая все рекомендации, добиться этого несложно. Тем не менее я понимаю, как важно знать о заболевании врачам, поэтому сообщаю о диабете буквально с порога, — пояснила Татьяна. — Мне сказали, что с сосками все в порядке, надо будет просто четко следовать всем советам лечащего врача.

С момента операции до 2 ноября женщина находилась на дневном стационаре в онкодиспансере. Еще две недели — в реабилитационном центре.

— Дело в том, что все перевязки, которые практически на протяжении месяца делали в онкодиспансере, никак документально не фиксируются. То есть если верить бумажкам, врачи как бы и не видели мою грудь. В действительности же я наблюдалась, и, считаю, они обязаны были заметить, что что-то идет не так.

Татьяну выписали 13 ноября. Однако 22 ноября у нее поднялась температура, появились слабость и головокружение.

— 23-го числа я отправилась к врачу, который меня оперировал. Он сообщил, что начался абсцесс… Прямо в процедурной, без анестезии, мне просто срезали сосково-ареолярные комплексы — сказали, что они уже отмерли. Документально, кстати, это никак не отражено — формально соски у меня есть по настоящее время. Операцию по удалению имплантатов и сеток назначили на 5 декабря 2017 года, объяснив промедление высокой загруженностью. Весь период ожидания новой операции я пила антибиотики, чтобы заражение не пошло дальше.

После операции Татьяна ходила к другим хирургам. Результаты осмотров ее очень неприятно удивили.

— Самое главное — выяснилось, что мне не удалили часть молочной железы, то есть я по-прежнему могу заболеть раком груди! Теперь нужно убирать оставленное, ставить эспандеры для растяжения кожи перед имплантацией. Замена эспандеров на постоянные имплантаты и формирование искусственных сосков… По сути, это не просто неудачная операция, которую можно повторить. Это существенное ухудшение данных, с которыми предстоит работать врачу. Разумеется, я подала претензию.

«Мы сделали все, что возможно»

В суде медики заявляли, что факты, указывающие на некачественное оказание медицинской услуги, отсутствуют.

— Мы выполнили все действия, которые должны были выполнить для оказания Яцкой медицинской помощи в связи со злокачественным новообразованием молочной железы, — утверждала в Дзержинском районном суде, куда обратилась Татьяна Яцкая, представитель онкодиспансера. — Наши доводы подтверждены экспертным заключением. Все делано в рамках правил, которые регламентирует проведение подобных операций. Кроме того, истица утверждала, что не страдает сахарным диабетом, но это и явилось причиной послеоперационных последствий. Доводы истицы являются голословными. Истица не предоставила доказательств о том, что мы причинили какой-либо вред ее здоровью.

Экспертиза, на которую ссылалась защитник медучреждения, выполнена бюджетным учреждением Ростовской области «Бюро судебно-медицинских экспертиз». Заплатила за нее Татьяна.

— Эксперты пришли к вероятному выводу, что всему бедой мой сахарный диабет. Более того, по их данным, у меня повышен сахар и даже наличествует ожирение. Про сахар — все верно, если учитывать, что они взяли за основу исследования как раз показаний первых часов после операции и непосредственно после приемов пищи. Конечно, после введения множества препаратов сахар был повышен. Так будет не только при диабете первого типа, но и у здорового человека! Кроме того, я подавала ходатайство о проведении экспертизы с конкретными требованиями: обязательный личный осмотр и наличие пластического хирурга в комиссии. Ни того, ни другого — то есть выводы по неполным бумажкам. А вы же понимаете, что у меня, согласно документам, и соски на месте? И такая экспертиза не смутила судью Резникова.

Прокуратура оказалась на стороне Татьяны. Помощник прокурора, ссылаясь на медицинские документы, настаивала, что врачам было известно о заболевании пациентки.

— Считаем, что врачам было известно о заболевании истицы сахарным диабетом, который мог повлиять на неблагоприятные последствия, — заявила она в заседании.

Татьяна проиграла и в Дзержинском суде, и в областном. Олег Петренко, который выполнил операцию, обернувшуюся осложнениями, теперь благополучно работает в Калининграде. Он трудится в Центральной городской клинической больнице в гинекологическом отделении. В интервью местной газете он заявил, что полное удаление органа — от «безграмотности населения».

— Мы надеемся на кассацию. Рассчитываем, что хотя бы эта инстанция, уже не волгоградский суд, позволит провести нормальную полноценную экспертизу — с моим личным участием, с профильным специалистом в комиссии. Рассказываю я все это потому, что хочу уберечь других женщин. Вы не представляете, сколько историй, похожих на мою… Подумайте хорошо, выбирая медучреждение и врача, который будет проводить операцию. И даже если ее делать в государственной клинике — увы, это не гарант безопасности,