«Вирус постепенно сотрет нас до тапочек»: профессор из США уверена, что COVID — навсегда

В России бушует четвертая волна коронавируса. По данным Роспотребнадзора, в стране уже регистрируются штаммы «мю», «дельта», AY 4.2, встречается штамм «лямбда». Не за горами эпидемия гриппа и сезонных вирусных инфекций. Может ли смесь вирусов вызвать страшные последствия для организма, почему обязательно вакцинироваться, почему прививку нужно делать даже переболевшим, а вакцина не дает полной гарантии от заболевания? Спросили об этом доктора биологических наук, профессора Школы системной биологии Университета Джорджа Мейсона (Вирджиния, США) Анчу Баранову.

По мнению профессора Барановой, винить какие-то лаборатории в появлении всё новых и новых штаммов вируса нельзя. Мутации появляются в результате совершенно естественного процесса эволюции.

— Плюс у вируса гораздо быстрее проходит смена поколений, — размышляет профессор. — Для вируса поколение — это всего лишь один раунд инфекции, поражение одной клетки, которая плодит новые вирусные частицы. Свежепроизведенные вирусы не сразу вылетают из носа, а заражают соседние клетки. Если у человека на рождение и воспитание потомков уходит 20–30 лет, то у вирусов внутри одного и того же организма всего за неделю активной инфекции может смениться множество поколений. А чем больше поколений живет в организме, тем больше материала для эволюции. Ведь численность популяции крайне важна. Чем она выше, тем проще проводить как положительную селекцию, так и отрицательную — просто потому, что вирус, как вид, потери миллиона бойцов, отбракованных эволюцией, и даже миллиарда просто не заметит. Слабые, «недоделанные» вирусы устраняются естественным отбором. Вирусы посильнее размножаются, самые сильные — размножаются чуть быстрее. Отбор происходит, в том числе, и на уровне селекции антителами. Те вирусные частицы, которые имеют большое сродство к антителам, «выводятся» из популяции с большей скоростью.

Если вирус находится внутри одного хозяина в течение долгого времени, а потому получается ситуация сосуществования вируса с антителами, то вирус, к сожалению, начинает отбираться на свойство «уходить» из-под антител. Такая ситуация, например, складывается в организме иммуносупрессированных лиц, в том числе тех, кто проходит терапию глюкокортикостероидами. С одной стороны, они реально спасают жизнь человека, так сказать, «снимая остроту вопроса», дают организму больше времени на то, чтобы справиться с вирусом, снижая тяжелые осложнения в виде того же цитокинового шторма. Но с другой стороны, эти же препараты помогают эволюции вируса, позволяя ему задержаться в организме подольше.

—То, что у нас постоянно появляются новые вирусные варианты, — это норма природы, так и должно быть. Ни в каких лабораториях их не клепают, — уверена Анча Баранова. — Людей в мире очень много, вирусов в каждом заболевшем человеке тоже очень много. Для эволюции материал огромный, и отбор идет. Нормальные силы природы сами по себе мутантные варианты нам подбрасывают, никакого злого умысла тут не надо, работает так называемый слепой часовщик.

Но при этом в теории эволюции много «специальных случаев», когда эволюция шла-шла и куда не надо зашла. Например, были гигантские ископаемые олени, у них были настолько здоровые рога, что звери уже не смогли носить их на себе, они и кушать мешали, и в лес не зайдешь, ну и всё. Другие олени помельче их вытеснили, и они просто перестали существовать как биологический вид. Под влиянием естественного отбора какой-то признак можно докрутить до его максимальных проявлений. Например, инфекционность вируса можно сделать такую бешеную, что сразу после заражения человек начнет не просто кашлять, а прямо-таки легкие выкашливать, до разрыва. Увидев такую историю, прохожие испугаются человеку помогать, и от него убегут. При этом вирус как вид пострадает, ведь он не сможет передаться дальше. Эбола — ровно такой вирус: больной человек настолько болен, что лежит, а вовсе не прыгает в самолет, взяв больничный, чтобы как следует поотдыхать.

Да, такой вирус просто мегаинфекционный, но сам себя в итоге ограничивает. Является ли штамм «дельта» пределом инфекционности коронавируса — мы пока сказать не можем. Уже были сообщения о новых штаммах на шасси «дельта» — «дельта+», AY 4.2. Они, может быть, и выглядят как чуть более инфекционные, но напрямую с «дельтой» их пока никто в лабораторных условиях «соревноваться» не заставлял, а потому мы точного вывода сделать не можем. Еще пару-тройку недель, и ученые нам всё расскажут.

По словам биолога, вакцины, которая воздействовала бы на все типы вирусов, пока не существует. Однако есть как минимум два препарата, помогающих организму справиться как с классическим COVID-19, так и со штаммом «дельта». Один из них сделан в Казахстане. Это препарат «КазВак».

— Одна из версий «КазВака» ориентирована штамм «дельта». По своему принципу он такой же, как и старый вариант «КазВака», как и «КовиВак» — это препарат инактивированного вируса, только старый штамм заменен на «дельту», — говорит профессор Баранова.

Какая из них насколько эффективна, мы пока не знаем, потому что результаты исследований пока не опубликованы. Но, исходя из общих соображений, казахов можно поздравить с тем, что они сделали первую вакцину на специфический штамм «дельта». При этом нужно помнить, что «КазВак» — вакцина инактивированная, сделанная по примеру «КовиВака», поэтому она, скорее всего, слабее, чем «Спутник V». Насколько — сказать пока не можем.

Отсутствие «дельта»-варианта вакцины от других производителей объясняется сугубо экономическими причинами. Вот «Файзер», например, потратил сотни миллионов долларов на создание и испытание препаратов от штамма «альфа», но штамм исчез. А деньги потрачены, их уже не вернешь. А потому пока вакцина от старого варианта вируса помогает, будем использовать ее.

Натуральный иммунитет, образовавшийся после того как человек перенес COVID-19, не очень крепкий, и уровень антител у человека не очень высокий. Ученые посчитали, что после болезни мы в среднем готовы к подцепу еще одного, повторного ковида в промежутке от полутора до двух лет с момента выздоровления.

— Вирус, много раз приходя в человека, постепенно сотрет нас до тапочек, — объясняет профессор необходимость вакцинации. — Если мы всё это пустим на самотек, то каждый переболеет раз по шесть, а от этого люди в среднем станут тупее, медленнее, безразличнее, не будут работать, и вся наша цивилизация сколлапснется, так сказать, по физиологическим причинам. Элементарный пример — если целый год идет дождь, мышки и птички сидят по норкам, им с большим трудом удается что-то поклевать и погрызть. Дождь — фактор внешней среды, никто не виноват, просто не повезло мышкам и птичкам, они слабнут, не могут размножаться и в конце концов гибнут. Может быть, не все, но как вид они страдают точно. Поэтому мы не можем допустить, чтобы вирус приходил раз за разом и в результате стер нас до тапочек.

Из-за COVID-19 средняя продолжительность жизни в США уже упала на два года. И если такая свистопляска будет продолжаться и дальше, то мы предсказываем, что этот показатель снизится на 10 лет. Вместо 80 лет мы будем умирать в 70. Это повлияет на всё. Чтобы не допустить такого расклада, нужно не допускать повторных заражений. Поэтому и нужна ревакцинация после того, как человек переболел. Без вакцинации — просто после болезни есть люди с высоким антительным ответом, есть со средним. А по последним данным из Британии, 22% переболевших и вовсе не получили никаких антител. Хотя там и процент повторно заболевших был невысоким, в первую очередь потому, что люди меняют свое поведение в зависимости от состояния здоровья. Если человек заразился на дискотеке, и вот у него длинный ковидный хвост, то в ближайшее время он на дискотеке больше не появится — и вовсе не потому, что у него нет куар-кода, а из-за одышки и тахикардии.

При этом Анча Баранова уверена, что «Спутник V» способен успешно защищать от большинства штаммов коронавируса. Правда, пока он не сражался ни с кем другим, кроме стандартного штамма и штамма «дельта».

— Еще есть наблюдения по старым сезонам ОРЗ, где в популяции брали образцы из носоглотки, когда человек заболевал, всё равно чем, — делится информацией ученый. — Конечно, там были и коронавирусы. Не SARS-CoV-2, но всё же коронавирусы. Сезонные. Это исследование проводили специалисты то ли из Канады, то ли из северных США. Ученые пришли к выводу, что человек может заболевать коронавирусом примерно раз в полтора-два года. Если, разумеется, ничего не будет делать. Всё же надо учесть, что ковид — это не такое заболевание, которое можно подхватить, просто открыв дверь. Всегда остается место для вероятности, и немаленькое. Человек должен встретиться с активным носителем, у которого болезнь в стадии выделения вируса, а иначе никакой инфекции не получится. Поэтому не только вакцины работают. Респираторы, дистанции — всё это тоже работает, причем отлично! Лучшая стратегия во время пандемии — вообще с коронавирусом не встречаться, иметь не один барьер, а два. А лучше три.

А вообще у нас сейчас реализуется достаточно мягкий сценарий пандемии. Ситуация могла бы развиться и по гораздо более жесткому сценарию, чем сейчас.

Биолог уверена, что коронавирус уже получил статус сезонного заболевания, он влился в структуру вирусов, терзающих человечество, и останется с нами. В том числе и потому, что как таковых сезонов, времен года не осталось — их сглаживает климатическая техника, охлаждающая воздух в помещениях летом и нагревающая зимой. Поэтому летом люди не спешат в прохладный парк под сень деревьев, а остаются дома под струей прохлады из кондиционера. Но вот приятный холодок, к сожалению, не способствует проветриванию, а значит, не снижает вирусную нагрузку в помещениях. Здесь помогут рециркуляторы, стерилизующие проходящий через них воздух, но использовать их придется круглый год, к сезонам они отношения не имеют.

При этом бояться нужно не сочетания «вирус-вирус», а сочетания «вирус-бактерия». Это может быть смертельно опасно.

— Нас пугали, что придет твиндемия, что грипп с ковидом всех скосят… Но гриппа сейчас у нас очень мало, — продолжает профессор Баранова. — Возбудители гриппа в 2021 году циркулируют такие же, как и в прошлом. И связано это с тем, что меры социальной дистанции, маски снизили уровень передачи вируса гриппа. То же самое, кстати, произошло и с туберкулезом. Это очень плохая болезнь, не нужно прекращать от нее предохраняться, тем не менее на уровне популяции новых случаев из-за введения мер социальной дистанции стало меньше.

Анча Баранова уверена — при сочетании коронавируса и гриппа ничего особо из ряда вон выходящего не произойдет. Случаи заражения гриппом на фоне коронавируса и наоборот уже встречались, они описаны в литературе. То же самое и с другими респираторными вирусами. Более того, некоторые вирусы даже облегчают течение COVID-19. Но у этой хорошей новости есть и обратная сторона.

— В США сейчас в среднем COVID-19 заражаются около 20 тысяч человек, и это довольно мало. Ковидом госпитали не перегружены. Но при этом отделения скорой помощи переполнены нековидными заболеваниями. Все те, кто болеет хроническими заболеваниями или просто плохо заботился о своем здоровье, за первые полтора года пандемии ухудшились и сейчас дружно загремели в больницы, — рассказывает профессор. — А там — очень сильно уставший медперсонал, которого и раньше не хватало, а теперь вообще швах. Кто-то не хочет вакцинироваться и из-за этого стал меньше работать, кто-то уволился, кого-то уволили. Смертность растет от других, нековидных заболеваний, история нехорошая. Но реально никак не связанная с сочетаниями каких-то страшных вирусов, а просто представляющая собой отложенный спрос на медуслуги.

А вот что, по мнению ученого, действительно страшно — это послековидная суперинфекция, вызванная бактериальным или грибковым возбудителями:

— Люди долго лечатся глюкокортикостероидами, после ковида скачет сахар, появляется много новых диабетиков. В крови и тканях много сахара, туда просто обожают заходить грибки, всякие аспергиллы, кандиды… Это очень портит людям жизнь и в конечном счете нередко раньше времени их убивает. Вот такой твиндемии стоит бояться — суперинфекций от слишком долгого применения глюкокортикостероидов, от антибиотиков, часто не в тему, разрушения микробиома и соответствующих последствий для здоровья. А не какого-то другого вируса, который сольется в экстазе с коронавирусом, и придет смерть на взлете. Коронавирусу вообще глубоко безразличны другие вирусы. Он нас использует как сосуд для размножения. И селится он не в каждой клетке. Клетка, в которой размножается вирус, после его «ухода» не вылечивается, а погибает. Либо от истощения, либо от действий нашей собственной иммунной системы. Но мы же после болезни не испаряемся. Часто даже и не худеем. Если вдруг к нам придут сразу два вируса, скорее всего, они «поделят» территорию без проблем. Иногда слышны таки речи: «Вот пришел COVID-19, а в организме уже герпес, COVID-19 удивился и поменял свое поведение или вообще увидел, что место занято и ушел…» Смешно слушать.

Ковид организм ослабляет. Возьмем бактерий для примера. Бактерии — оппортунисты, живут где попало и любят вкусную еду. Обычно еда окружена иммунным забором, который истребляет эти бактерии и не дает им размножаться. Другое дело, если у человека вторичный иммунодефицит. Вторичный — значит не врожденный, не генетический, а вызванный чем-то. Например, вирусом ВИЧ. Когда человек им только заболевает, у него вроде как ОРВИ. Потом болезнь уходит в хроническую фазу, человек живет и в ус не дует, продолжая распространять вирус, а в это время его иммунная система постепенно разрушается. Болеть человек начинает тогда, когда вирус СПИДа всерьез подточил его иммунную систему, и тогда приходят всякие оппортунисты, в том числе бактерии. Вокруг сада с вкусными яблочками больше нет забора. И тогда начинаются саркома Капоши (это такой хитрый онкогенный герпесвирус), легочные инфекции бактерией Pneumocystis, которая у людей с нормальным иммунитетом не выживет, токсоплазмоз и так далее.

Так вот, увы, вероятности, COVID-19 приходит и уходит, а вот имунносупрессивное состояние после него остается. Не такое глубокое, как при СПИДе, и, надеемся, не на всю жизнь, а временное. На полгода, год, полтора… Но и за это время какие-то оппортунисты смогут прийти и убить вас. Простой пример. Есть некий форт, Ла-Рошель, скажем, в нем четыре пулемета, два автомата и 64 ружья. Защитники форта в случае нападения защищаются, а в свободное от боев время играют в карты и едят тушенку. Враги напали — они вскочили, всё бросили и начали защищаться. Так работает иммунная система. А теперь представьте, что по мановению волшебной палочки, в нашем случае — COVID-19, у защитников из четырех пулеметов осталось два, вместо 64 ружей только 22 стреляют (остальные погнулись), а автоматы вообще исчезли. Пока врага нет, всё равно, сколько оружия в форте. Всё хорошо. Тушенки хватает. Враг пришел — попробовал и съел. Да, оружие исчезло временно. Через полгода автоматы бы снова сгустились из воздуха. Но вот только форту это уже не поможет.

Бояться, что частая ревакцинация вызовет появление супервируса, не стоит. Однако у ученых есть опасения, что постоянная ревакцинация может вызвать к этому самому вирусу толерантность, то есть иммунная система просто перестанет на него реагировать. С одной стороны, это хорошо, поскольку будет меньше тяжелых осложнений в виде цитокинового шторма, с другой стороны, многократные и частые проходы вируса по нашему организмы будут ослаблять его всё больше и больше. То самое стирание до тапочек, о котором мы уже говорили раньше.

Ученые провели миллионы «замеров» в самых разных популяциях и убедительно показали, что вакцинация действительно помогает «уклоняться» от коронавируса, и это действительно круто!

— Но, к сожалению, по данным ученых из Оксфорда, здесь порылись две большие «собаки», — уточняет профессор Баранова. — То, что вакцина защищает, — правда. Но правда разная для разных возрастных групп. Возрастная черта, которую брали для этого исследования, — 60 лет. Так вот. Относительная польза по защите от тяжелой формы коронавируса после прививки для людей моложе 60 лет была заметно выше, чем для людей возраста 60+. Это не значит, что пожилым не надо прививаться, как раз очень надо. Но на одну лишь прививку рассчитывать не приходится. Нужны и другие линии обороны.

Вторая «собака», по уверению профессора, гораздо более страшная — к сожалению, исследование показало отсутствие какой-либо защиты от постковидного синдрома. Повторим — человек после вакцинации от заражения защищен, но у некоторых защищенных вирус антительную защиту всё же пробьет. И вот если пробьет, то болезнь будет течь в легкой форме, от попадания в больницу, образования тромбов и одышки мы защищены. Но от неврологических симптомов, обнаруживаемых спустя полгода после выздоровления, от провокации сахарного диабета второго типа (инсулиннезависимого), от постковидных нарушений сна, тахикардии, тревожности, депрессии — все то, что нарушает работоспособность человека на постковид, увы. Понимаете?

Отсюда вывод: провакцинировавшись, скакать на юг от радости, что объявили выходные, — это крайне неумно.

— Потому что, легко переболев, потом вы с вероятностью 30–50% неожиданно обнаружите у себя, к примеру, тяжелое расстройство желудочно-кишечного тракта, которое будет длиться полгода, — предупреждает ученый. — Оно того не стоит. Нужно носить маски до того времени, пока не появится этиотропное средство, способное убивать коронавирус на раннем этапе. В России его пока нет. Моноклональные антитела применяются на поздних этапах лечения, когда человек уже в больнице. А на этой стадии они дают гораздо меньший эффект, чем в начале заболевания. Если сейчас все, кто кашляет, пойдут за моноклональными антителами, этого не выдержит ни один бюджет. Поэтому и было принято такое решение — бюджетосберегающее, но с точки зрения биологии — не оптимальное. Когда такое лечение будет — не знаю. Ждем, надеемся. Вот, FDA сейчас молнупиравир рассматривает. Приедет ли он в Россию, пока не известно. Ну или, может, ученые еще что придумают. Всякое может быть. Мы, ученые, — оптимисты.