«Такие, как я, поставляли бандитов для ОПГ». История парня, который наводит порядок у себя «на районе»

— Мы шли на тренировку, а в гаражах у нас на районе лежали наркоманы. Спорт — единственное хорошее дело, которое у нас было.

Сергей Шунеев вырос на окраине промышленного района Екатеринбурга. Такие окраины, застрявшие в 90-х, запущенные и заброшенные, есть в любом российском городе. Но это история не про безысходность и депрессивный мир одной из множества российских окраин, а про человека, который пытается изменить этот мир.

Сергея воспитывали мама с бабушкой. Родители развелись через два года после его рождения.

— Отец вел неправильный образ жизни, — говорит Сергей и поясняет прямо, как есть, — бухал. Мама у меня интеллигентный, образованный человек с высшим образованием. Она часто в шутку говорила: «Мне кажется, тебя подменили». В том смысле, что мы непохожи. Я был уличным пацаном, лет с 12 две женщины — мама и бабушка — просто не справлялись со мной. Я толком не учился, целыми днями на улице, гоняли в футбол. Никаких секций у нас на районе не было, собирались сами по себе, играли двор на двор.

А в 15 лет голова совсем «улетела». Стали употреблять алкоголь — «Балтику-девятку» и всё, что покрепче. Деньги доставали сами. Собирали железо, тащили какие-то бочки из местных садов. Всё, что не прибито.

Несмотря на бурную полубеспризорную юность, ни он, ни его приятели не попали в криминал.

— Один только из наших сидел. По глупости, голову кому-то разбил в пьяной драке. У остальных обошлось. Может, благодаря спорту: это увлечение не давало мне и друзьям скатиться. Хотя после 16 некоторых из нашей компании кинуло в наркоту. Человек десять мы похоронили, сейчас ходим на кладбище.

Конец 90-х — начало 2000-х. Закладок и нынешней синтетики еще не было, и на крохотных убогих домашних кухнях варили «крокодил» — дезоморфин, страшный смертельный токсичный наркотик, сжирающий человека. Потребитель «крокодила», по сути, гниет заживо.

— Мы в те годы шли на тренировку, видели, как в гаражах лежали наркоманы, умирали от передоза, тут же валялись алкаши. Спорт — единственное хорошее дело, которое у нас было. Но всё равно этого было мало. Жили, не думая о будущем, ни планов на жизнь, ни мечтаний, никаких перспектив не было.

Сергей вспоминает, что он еле-еле, по настоянию мамы, окончил одиннадцать классов. Экзамены в спортивный колледж он провалил. Чтобы хоть куда-то пристроиться до армии, пошел на кулинарные курсы, получил корочки повара. До того как призвали, успел поработать в ресторане и столовой.

Потом была армия, служба в МЧС. После армии снова пошел работать поваром.

— Тогда у меня впервые появилась мечта: хотел стать лучшим поваром в мире.

Но мечта, по его словам, быстро погасла, разбилась о реальность работы в общепите: многочасовые сверхурочные смены по 14–15 часов и зарплата за этот труд всего 28 тысяч. Пошел работать менеджером, подрабатывал курьером.

Единственной осмысленной отдушиной оставался спорт. Их дворовая команда объединилась с бывшими профессиональными футболистами, которые ушли из большого спорта в любительский из-за травм, играла на городских турнирах.

В 2016 году у Сергея случилась первая самая большая потеря в жизни: умерла бабушка. Эта семейная трагедия стала первым шагом к переменам в его жизни, его перерождению из беспечного парня, живущего одним днем, в человека (скажем красиво) с социально активной жизненной позицией.

Ему было 28 лет, когда у бабушки случился инсульт. Сергей говорит, что с бабушкой у него была особая духовная связь.

— Мы очень похожи в плане характера: оба дикие (эмоциональные, импульсивные), много ругались, но очень любили друг друга. Я помогал ей в саду, в детстве вечерами мы играли в карты на шоколадки. Я жульничал иногда, чтобы победить. Бабушка не обижалась.

Когда у бабушки случился инсульт, Сергей уволился с работы, чтобы ухаживать за ней. Маме перед пенсией увольняться было нельзя. А он своими работами не дорожил, стал подрабатывать в такси — он тогда купил свою первую машину.

— Врачи после инсульта сказали: не жилец, очень тяжелое состояние. Но бабушка у меня была боевая, встала на ноги. Проблемы с памятью только были, и мы с ней как с ребенком заново многому учились. Она жила в соседней пятиэтажке, я переехал к ней, жил с ней. Она была очень верующим человеком, перед сном обязательно вечерняя молитва, из телепрограмм постоянно включен православный канал «Союз». Много мы с ней про жизнь говорили за эти месяцы, что я жил рядом. Как-то она мне сказала, что когда-нибудь попадет в другой мир, а наши родственники и твои пацаны — друзья уже ушедшие — скажут: «Что за дурачка бесполезного ты воспитала?» Пацаны, конечно, сами неправильно жили и погибли так нелепо. Но они-то совсем молодые были, а тебе уже 28 лет! Я тогда сказал, мол, ты эти разговоры о загробном мире брось, имея в виду, что нужно жить.

Бабушка Сергея умерла через несколько дней после этого разговора. Сергей был на смене, таксовал, когда у бабушки случился второй инсульт, на этот раз врачи не смогли ее спасти.

— Я жалел, что так и не сказал ей главные слова: как я ее люблю, как ей дорожу. Вспоминал, про тот наш разговор. Прошел год. Ничего не менялось. Спорт, алкоголь, женщины, халтуры, суета. Без цели. А потом я встретил бабу Надю…

С пожилой бездомной женщиной Надеждой Сергей познакомился благодаря очередной своей халтуре.

Он работал в команде одного районного кандидата в депутаты, вел приемы населения. И жители района рассказали ему про пожилую женщину, которая в холод спит под прилавком. Сергей как помощник того кандидата в тот же вечер приехал и нашел женщину. Ее звали Надеждой. Много лет она прожила на улице, по документам числилась мертвой. Где ее родные, она не знала. Зимой каждое утро она убирала снег, ей давали за это деньги, она покупала еду и фунфырики со спиртом, потом за эти фунфыри мылась и грелась в каких-то ближайших квартирах-наркопритонах.

Сергей помог устроить бездомную в муниципальный приют. Историю рассказали городские журналисты.

— Я ведь до этого в тему добра (безвозмездных добрых дел. — Прим. ред.) не особо верил. А тут звонят люди: «Как помочь? Хотим перевести деньги». Звонит знакомый бизнесмен: «Хочу перевести десять тысяч рублей». Просто так, никакого пиара ему не надо. А ночью я проснулся от звонка. Какой-то мужик орет мне в трубку: «Где моя мама?» Я понять ничего не могу, какая мама в два ночи. Скинул звонок, он набирает. Потом думаю, надо взять все-таки. Начали разговаривать, он объяснил: «Моя мама» — это бабушка Надя, живущая в коробке.

Так бабушка после 20 лет скитаний нашла свою семью и дом. Сергей до сих пор с ней на связи, созванивается, узнает, как дела. Уже через несколько лет после этой истории он снова поучаствовал в ее жизни, спас ее.

— У них с сыном случился семейный конфликт, она ушла из дома, звонит мне: «Я снова на Птицефабрике, вернулась». Я в шесть сорок выехал к ней. Она просит: «Придумай что-нибудь, где мне жить». Я позвонил сыну. «Витя, — говорю, — это твоя мама, ну какая бы она ни была, из-за чего бы вы ни ссорились, другой мамы у тебя нет». Он молодец, всё понял, приехал из Тугулыма, забрал ее обратно. Помирились. Сейчас мы созваниваемся. Сейчас всё у них нормально, внуков нянчит.

Так Сергей в первый раз изменил жизнь одного человека. После этого и его жизнь изменилась. Он стал местным неформальным общественником и лидером.

— Как-то мне позвонил знакомый мужик, бывший выпускник детского дома, намного старше меня, еще в детстве мы играли с ним и его друзьями в футбол. Сейчас у них уже у всех семьи, всё нормально устроили в жизни. И вот он рассказывает, что дети из детского дома, где он вырос, попрошайничают у магазинов, а воспитатели-женщины не могут никак воздействовать. «Может, вы, молодые, с ними поговорите, чтобы не позорили детский дом?» Мы поговорили, припугнули. А потом пришло понимание, что нужно как-то им помочь, они на фиг никому не нужны, воспитатели — женщины, им тяжело с подростками справляться. Тогда мы с друзьями пришли в детский дом в Малом Истоке, я сказал, что готов помочь им, бесплатно заниматься с ребятами футболом. Директор знала о нашей компании как о местных спортсменах. Мы заключили договор о сотрудничестве как волонтеры.

Так Сергей стал проводить тренировки по футболу для ребят из детского дома.

— Полтора часа тренировка, после тренировки мы разговариваем. На разные темы: учеба, жизнь в детском доме. Я понял, что эти разговоры обязательно нужны, после одного случая. У меня на глазах было такое: в детском доме к одному из ребят подходит воспитательница: «Саша, я твои джинсы постирала, развесь после стирки». Он ей: «Че ты, *** [блин], развесить не можешь?» Женщина молча ушла. Уже потом, во время этих бесед, я им говорил, что ваши воспитатели — это святые женщины, они за копейки работают в этой системе детских домов. Вот ты на футболе сейчас бегаешь, а тебе воспитатель ужин в сторону откладывает, чтобы ты пришел с тренировки и поел.

— Слушали?

— Слушали, — уверенно кивает Сергей.

Тренировки прекратились после смены руководства детдома. Новый директор дала понять, что ей это сотрудничество неинтересно.

Тогда Сергей продолжил тренировать местных подростков из своего района, ребят и девчонок с 16 до 23 лет, живущих в ближайших пятиэтажках. Команду назвал «Дети улицы». С деньгами на турниры, на спортивный инвентарь, форму, мячи помогали спонсоры-бизнесмены.

Кроме спорта он начал подключать своих парней к другим хорошим делам: выходили на субботники, рубить дрова местным пенсионерам, живущим в частном секторе, таскать им воду — тем, у кого нет своих скважин. Его телефон знают все «на районе» — Сергей очень любит это жаргонное выражение, и ему нет дела до разных филологических тонкостей.

В декабре прошлого года у них на окраине двое парней избили случайного прохожего. Ни денег, ни продуктов у жертвы они не отбирали, просто били. Жестоко и бессмысленно. Нападавшие сбежали, избитого увезла скорая. Сергей вместе со спортсменами сам нашел тех, кто бил, раньше полиции. Как он это сделал? Просто выложил пост в своем инстаграме*, чтобы те добровольно вышли на связь. И по сарафанному радио района до парней дошло, что их ищут спортсмены.

— Я их до этого не знал. Они сами позвонили, мой телефон есть у всех на районе, — рассказывает Сергей. — «Это мы, что сейчас с нами будет?» Оправдывались, что перепили тогда суррогата, что больше не будут. Я им сказал быть вечером на том самом месте, где избили человека. Заставили отжиматься и приседать. Всё было без кулаков, без рукоприкладства. Вы же понимаете... чтобы нас не обвинили в самоуправстве или самосуде. Я дал им контакты пострадавшего, дальше они всё решали сами, я уже в это не вмешивался, чтобы не дай бог не обвинили, что я на кого-то давлю.

— Вы думаете, правильно, что забрал?

— Я считаю, в первый раз можно было простить, не ломать им жизнь. Я не раз выручал, вытаскивал своих ребят, попавших в разные нехорошие криминальные истории. Большинство из них — из необеспеченных семей, живут очень бедно, есть из неблагополучных. Как-то один из моих велосипед украл. Ходил, просил, ручался за него. Ну скажите, разве тюрьма может кого-то исправить?

— Вы за несколько минут вывели на улицу толпу молодых людей. Вы понимаете, какая потенциальная сила в ваших руках?

Сергей не очень довольно соглашается.

— Мне уже не раз высказывали, что такие, как я, поставляли бандитов для ОПГ в 90-е. Но я ведь всю эту молодую мощь, силу направляю в нужную сторону. Мы чисты. Я чист перед законом. Всё на виду, у нас на районе ничего не утаишь. О каждом своем шаге я рассказываю у себя в инстаграме*. И про тот случай зимой всё рассказал сам.

Пока разговариваем с Сергеем, думаю вот о чем. Если с волонтерством и разными хорошими акциями, вроде помощи старикам, всё понятно и однозначно, то защита жителей и наведение порядка своими силами... Тут ведь власть и полиция могут и обидеться: мол, как так, самодеятельность у них оказывается эффективнее, чем наша работа. Да и настораживают такие неформальные лидеры и стихийные компании.

В общем, неоднозначно, но ведь действенно. А может, и правда лучше самих жителей никто не справится с порядком, не поставит на место тех, кто мешает жить другим. Но в диалоге с властью. Добру, которое с кулаками, важно не перейти грань.

— Со стороны полиции к вам претензий не было после того случая?

— Нет. Мы не переходим рамки дозволенного законом, поэтому претензий к нам быть не должно. Заявление забрали, инцидент был исчерпан.

Здесь, в его районе и по соседству, живут и работают много мигрантов. Но никаких криминальных проблем с приезжими тут нет.

— В обиду мы никого не дадим, — уверен наш герой. — А с мигрантами мы дружим. Они также участвуют в жизни района.

Со «сборной Узбекистана» спортсмены Сергея играют товарищеские матчи. Они также выходят на субботники. Вместе помогают старикам из частных домов.

— Я тоже помогаю им чем могу. Например, снять квартиру: сами знаете, не все охотно сдают мигрантам. Я нахожу, говорю, что ручаюсь за этого человека.

Вообще-то глухой уголок, где живет Сергей и его команда, относится к поселку Кольцово, где находится крупнейший в стране современный международный аэропорт. Но есть там один глухой район, застрявший в 90-х.

С одной стороны — Кольцово, с новостройками и современными детскими площадками. С другой стороны — коттеджный поселок со всей современной инфраструктурой.

— Но мы живем в отдельном мире, богом и всеми забытые, внешне тут всё как в 90-е, — говорит наш герой.

Идем по району. Сергей здоровается со всеми, кто нам встречается: бабушками у подъездов, аккуратно одетым подростком, идущим нам навстречу с рюкзаком... О каждом что-то рассказывает. Вот тетя Лариса, местная активистка, которая бьется с управляющей компанией за благоустройство... Дядя Витя, веселый мужик, стоящий у магазина — заслуженный спортсмен-самбист, «это сейчас его жизнь помотала, а в молодости он столько женских сердец разбил...» Многие останавливаются, разговаривают с ним.

Заходим во двор, за только что отремонтированной двухэтажкой — запустение и разруха. Там в укромном уголке между двумя тополями местные мужики устроили себе место для отдыха. Сделали навес, даже украсили его потрепанными коврами.

— Здесь у нас собираются некоторые местные вурдалаки, — шутит Сергей. — Утром, днем, вечером — в любое время, пьют, шашлыки жарят. Бывает, время 11 утра, рабочий день, а они пируют. Спрашиваете, где работают с таким «вольным» графиком? Да нигде. Кто-то пенсию по инвалидности пропивает, кто-то лом собирает.

Сам Сергей живет в старой пятиэтажке из серого кирпича. Рядом такие же дома, во дворах гуляют ухоженные домашние кошки. Возле дома Сергея на площадке — старые железные детские качели, крохотная несуразная горка — поставил какой-то депутат перед выборами.

Единственная современная детская площадка есть в одном из дворов. Местная общественница тетя Лариса долго добивалась ее, писала письма в разные инстанции, и двор включили в городскую программу.

На весь район — два древних железных турника. Современных воркаут-площадок тут нет и в помине.

Но все-таки есть современное поле для мини-футбола с искусственным покрытием. Здесь у них и проходят тренировки. Сергей говорит, что добивались этого десять лет, писали письма чиновникам. Сейчас он возмущается, что местные чиновники проводят тут коммерческие турниры, а детей на это время выгоняют.

Его мечта сейчас — сделать свой спортзал для всего маленького района. Сергей показывает нам какое-то облезлое полузаброшенное кирпичное здание. Говорит, что уже давно просит отдать его в безвозмездную аренду. Отремонтировали бы, прибрали. В своем гараже он хранит штанги, гантели, боксерские перчатки. Собирает по знакомым — кому уже не нужно, кто-то дарит новое, надеясь, что когда-то они пригодятся и спортзал всё-таки будет. Ему отказывают: мол, здание аварийное.

Он принципиальный противник платных секций для детей. Идеалист.

— В этом бы спортзале занимались и дети, и взрослые, и бабушки, дедушки. Мы бы, я и мои друзья-спортсмены, вели бы тренировки бесплатно.

В феврале этого года стихийная дворовая команда стала официальной общественной организацией. Сергей наконец зарегистрировал АНО «Дети Улиц». Набрал и начал тренировать младшую группу местных детей шести лет.

— А 24 февраля началась спецоперация. И всё — спонсорская помощь с этого момента прекратилась, до этого на деньги спонсоров мы закупали мячи, форму, — переживает Сергей. — Все мои знакомые бизнесмены говорят: «Серега, пока никак с деньгами». Говорят, что бизнес сейчас должен помогать спецоперации. Я всё понимаю, что должен. Но наших-то детей тоже нельзя бросать! Куда они пойдут, если родителям нечем платить за тренировки? В наркоту? В криминал? Я добивался встречи с губернатором, чтобы рассказать о нас, меня принял заместитель министра спорта, выслушал, сказал: «Пишите [заявки на] гранты». Я пишу, но мы не проходим. Возможно, как-то не так пишу, может, образования не хватает. Знаю, есть люди, которые в этом деле натасканы, за деньги пишут гранты, знают, что нужно. Я не хочу так, хочу дойти до всего сам, научиться.

Некоторое время назад он сотрудничал с одним известным общественным фондом — тот, как сказал Сергей, «взял нас под свое крыло». Но сейчас Сергей снова стал самостоятельным: привыкший к независимости парень с окраины, видимо, не смог работать в системе.

Три года назад Сергей Шунеев вступил в регистр доноров костного мозга. Спустя какое-то время ему позвонили, он подошел человеку, который нуждался в пересадке. Стать донором у Сергея в тот раз так и не получилось, пациент не дожил до операции по пересадке.

В 2021 году Сергей стал волонтером движения доноров, стал агитировать людей последовать его примеру. Говорил: «Возможно, где-то на другом краю нашей большой страны есть человек, которого ты можешь спасти, стать его донором».

За это время он увлек идеей помощи три десятка человек, все они вступили в регистр. Из них двадцать — ребята Сергея, живущие на окраине.

Сейчас ему 34 года, у него есть семья. Правда, он не хочет рассказывать о личной жизни публично.

Его основной заработок — свой интернет-магазин по продаже детской одежды, открыл вместе с другом. Подрабатывает курьером. Живет в небольшой двухкомнатной квартире, которая осталась ему от бабушки. Там идеально чисто. Скромный ремонт, старенькая мебель. На стене гирлянды спортивных медалей — Сергей, кроме футбола, бегает марафоны.

— Сейчас часто приходится как общественнику общаться с очень обеспеченными, богатыми людьми. Они приезжают на встречу на своих лексусах, мерседесах за миллионы, а я на своей старенькой [машине] за 250 тысяч. Когда спрашивают, где учился, стесняюсь сказать, что закончил только кулинарные курсы, пошел туда, чтобы хоть куда-то пристроиться. Хотя по поводу машины и прочих материальных благ я не комплексую... Хотя, согласитесь, ехать за рулем хорошей дорогой машины приятнее. Да и, имея большие деньги, я бы мог не просить их у спонсоров, а сам помогать, покупать те же мячи. Поэтому пацанам своим говорю, на своем примере, чтобы не тратили время зря, чтобы поставили себе цели сразу, обязательно получали высшее образование. Тогда будете ездить на машинах за миллионы. Говорю с ними на их языке и ставлю им понятную сейчас цель — например, хорошая машина. А дальше образование расширит кругозор, появятся мечты, стремления, возможно, они достигнут многого в жизни. Вырвутся с этой окраины. А потом, помня свое детство, имея деньги, смогут менять мир в лучшую сторону.

***

Замечательный детский писатель Владислав Крапивин в 60-х годах создал в городе Свердловске отряд «Каравелла». Через какое-то время у «Каравеллы» начались проблемы. Ее едва не расформировали: не всем чиновникам были по вкусу самоорганизованные отряды молодежи. К счастью, за него заступились, здравый смысл победил.

Его ребята, так же как и герои его книг, могли дать отпор шпане, горой стояли за своих, а не только ходили в чистенькой форме и говорили красивые слова о «правильном поведении».

Может быть, нравоучения помогают не всегда. Часто сила слышит только другую силу. Может, юные спортсмены Сергея и есть такие современные мальчики со шпагами — только без романтики парусов и книжных полок. Но кто-то же должен стоять за своих.

Прочитайте историю бездомной бабушки, которой помог Сергей. А вот чем она закончилась.

* Деятельность соцсети запрещена на территории РФ.