«Память не может быть самоцелью»: известный скульптор заявил, что Волгоград не должен жить лишь одним Сталинградом

Мастерская знаменитого скульптора Сергея Щербакова в Волгограде похожа на галерею — здесь очень светло, просторно. Кроме большого количества работ скульптора (знаменитых и совсем незнакомых), висят фотографии и изображения будущих проектов. На них — Волгоград, но которого еще нет. И, возможно, никогда не будет.

Идей много, говорит Щербаков, показывая изображения на стенах.

— Вот же под панорамой пустует место, — показывает Сергей Щербаков, — фонтан никак не отремонтируют, дорого, говорят.

Он показывает проект оформления пространства на террасе под музеем-панорамой «Сталинградская битва». Когда-то здесь был бассейн-аэратор, он проработал всего два года — с 1981 по 1983 год. С тех пор прошло 40 лет, бассейн окончательно превратился в руины. В 2017 году было объявлено, что на его месте построят роскошный фонтан со струями высотой 40 метров, проект был готов, а источник финансирования найти так и не удалось.

Сергей Щербаков рассказывает, как можно преобразить нынешний пустырь:

— Интересная же идея! Мне все говорят: «Что ты туда лезешь?» А почему нет? Вот — два музея, две истории. Один — военная история, другой — современная. Почему нет? Они не мешают друг другу, музей-то внутри, а это вообще другой уровень, это уже выход к Волге. Люди поднялись сюда, посмотрели, потом спустились тут посмотреть — совершенно разные пространства.

— У нас как-то бы разбавить тему Мамаева кургана, — рассуждает Сергей Щербаков. — Ну не может быть постоянно у нас — одни герои: те герои, эти герои. Это тяжело уже. Одной памятью жить тяжело. Нужно двигаться вперед, людям давать какое-то движение дальше. Я понимаю, память, мы будем это помнить, сохранять. Да, это один из основных брендов города. Но это должно чем-то разбавляться в любом случае. Это не может быть самоцелью. Мы же не только этим живем.

— Это предложение, не то чтобы прямо так надо делать, это идея, — поясняет автор. — Тут галерея скульптурная, там выставки проводить можно. Панорамная площадка, тут переходы какие-то, сдвиги пластов. И древо стоит — как начало библейское. То есть тут идеи даже пересекаются — там война, а тут философские понятия, библейский сюжет. Тут не развлекательная ситуация, тут серьезные скульптуры — вот в чем дело.

«Древо Адама», библейский сюжет Адама и Евы, тема любви. «Троянский конь» — тема коварства. «Сердце вселенной» тоже здесь — по мнению скульптора, гуляющий по набережной человек будет задумываться о смысле бытия и прекрасном даже во время расслабления.

Идею современного скульптурного парка Щербаков вынашивает давно, но отклика у власть имущих она не вызывает. Притом что дефицита подходящих территорий в Волгограде явно нет.

— Вот открыли пойму Царицы — овраг пустой, — напоминает Щербаков. — Давайте скульптур там поставим хотя бы. Можно же там найти места подходящие, на газонах, например. Я предлагал: «Давайте соберем архитекторов, какую-то группу, придем ко мне в мастерскую, отберем работы, поспорим, может быть, что-то еще сделаем. Соберем костяк, с которым о чем-то говорить можно было бы и предлагать».

Еще один пример пустого и неухоженного пространства, и вновь в центре Волгограда — площадь Сталинградской Победы. У Щербакова есть проект и для нее — памятник строителям, восстановившим и преобразившим Волгоград после войны. В оригинале это должен быть большой монумент, и место ему нужно просторное, открытое.

— Здесь и строители, и возрождение города — вот в чем дело, возрождение из пепла, — поясняет Щербаков. — Тут идея какая! Это как бы мировая война — земной шар, охваченный войной, разрушенный город, и из него поднимается новый город, то есть строитель его поднимает. Причем здесь есть элемент 60-х годов, то есть это смесь — и современные формы, и в то же время отсыл в прошлое — строили-то в то время.

— Такие ребята, как на памятнике строителям коммунизма на ГЭС, — приводит пример Щербаков. — Но главное — само построение. Такого не было вообще, вот это сочетание урбанистических образов с историей. Я люблю такие вещи.

Сложно, как выясняется, и со знаменитыми, важными для всего региона монументами — уже в течение нескольких лет покрывается трещинами бетонная скульптура «Скорбящая» на мемориальном кладбище в Россошках.

— Вот в Россошках состояние «Скорбящей», — сокрушается Щербаков. — Меня уже не берут туда, потому что я замучил совсем, говорю: «Ну сколько можно-то уже? Вы видите, что это такое страшное?» Ее же делали из бетона, потому что денег не было. А сейчас это позорище. Немецкое кладбище красивое, аккуратное, а у нас… Теперь надежда только к юбилею победы, сталинградскую уже профукали.

Всё же недавно появилась надежда. Возможно, бетонная скульптура, которую и предполагалось со временем заменить на более прочную и красивую гранитную, действительно будет заменена.

Однако гораздо больший резонанс, чем разрушение скульптуры, входящей в комплекс объекта культурного наследия, вызвало открытие в Волгограде бюста Сталина, который вместе с бюстами Жукова и Василевского изготовил Сергей Щербаков. Многих заинтересовало личное отношение скульптора к генералиссимусу.

— Как отношусь? Как к исторической личности, — поясняет Щербаков. — У меня оба деда и прадед были репрессированы, вообще вся семья репрессирована была. Ну я-то что должен? Он был? — Был. Не вычеркнешь его из истории. Как к истории можно относиться? К Петру I, к Ивану Грозному? Как к истории. Я-то не участник тех событий. Может, если бы я был участником, я бы, конечно, может, и проклинал бы… А может, наоборот, прославлял. Но я смотрю как человек уже другого поколения, уже время между нами. Как я должен относиться? Как к исторической личности.

Расспросить скульптора о Сталине захотели в том числе и московские журналисты. Сергей Щербаков отказывается.

— Написали, что хотят встретиться, поговорить на тему бюстов, — рассказывает Сергей Щербаков. — О бюстах я говорить не буду. Если о творчестве — да. Что вы за бюсты эти зацепились? Их сколько уже делали. Что тут такого? У «Сталинградской битвы» должен стоять бюст Сталина. Как без него?

— Вот я деду посвятил репрессированному, на Колыме 11 лет отсидел, — Щербаков показывает на бюст, в чертах которого просматривается сходство с самим скульптором. — Это по отцу дед. А по матери дед был врагом народа, прадед. Он в Нижнем сидел, Горький тогда был, его туда сослали. А дед по матери был врагом народа, он подо Ржевом погиб, в штрафной роте. Медаль осталась, за заслуги, у меня сохранилась.

Памятников на тему войны в Волгограде вообще и у Сергея Щербакова в частности немало. Но есть особенные, трогательные, и отношение к ним как у автора, так и у жителей города особое. Таким близким сердцу каждого получился памятник «Детям военного Сталинграда». Маленькая девочка, перевязанная крест-накрест платком, с плюшевым мишкой в руке мало кого оставит равнодушным. Но эффект был бы еще сильнее, если бы удалось замысел Щербакова воплотить в жизнь полностью.

— Хотелось, чтобы антураж вокруг нее был, — рассказывает Щербаков. — Я ее планировал поставить на фоне торца Дома Павлова, но не разрешили. Почему не разрешили? Я же не лезу в сам Дом Павлова. И потом это культурно-исторический объект, это ведь не натуральные развалины, это в наше время делалось, 1985 год! Я понимаю, допустим, мельница Грудинина, но тут-то что? Я же рядом хотел поставить! Нет, нельзя. Да она придает значение этому всему, там получается такое место классное. Но нет, не разрешили. Отдельно ее поставили, она стоит.

— Поэтому, я думал, если как-то отдельно она будет стоять, сделать какой-то фон, может быть, я думал, из швеллеров сделать такую штуку, и «Детям Сталинграда» буквы прям вырезать. Они бы ржавые были, эти буквы, и контур города разрушенного, с окнами пробитыми, внутри объемный. Классная штука! Но архитекторы: «Да ну!» Ребят, я что-то не понимаю...

Конечно, есть у Щербакова и работы, не связанные с Великой Отечественной войной. И в том числе работы на современные, актуальные темы. Например IT (информационные технологии). И снова история о том, как автор увлекается и развивает идею заказчика до гораздо более интересного и небанального образа.

— Ребята одни обратились из технологического университета, айтишники, компания у них частная, небольшая, — рассказывает Щербаков. — И они объявили конкурс на памятник компьютерщику. А я посмотрел — они фотографию вывесили: где-то в Минске сидит на лавочке студент с ноутбуком — вот тебе компьютерщик. Я им позвонил, говорю: «Ребята, приходите ко мне, посмотрите, есть идеи всякие». Они пришли вдвоем, я говорю: «Посадить студента с ноутбуком не проблема, но это неинтересно».

— А у меня голова еще была — андроид, сейчас ее нет, купили, только модель в Волжском лежит. Я говорю: «Вот такие вещи надо ставить», — показывает на модель Сергей Щербаков. — Но, конечно, не на территории технологического, может быть, у университета. То есть это городская скульптура, она должна быть здоровая, голова эта. Они говорят: «О, мы такое не потянем. Здорово, конечно». И вот я им что-то такое сделал. Они еще сразу не могли переварить. Я говорю, это эскиз. Я там еще хотел сделать экран, может быть, настоящий, чтобы там менялись лица, как искусственный интеллект в «Терминаторе» — лицо появляется и рассыпается потом, как в фильме с Джонни Деппом («Превосходство»), когда он после смерти в сети растворяется. Что-то вроде голограммы. Но не сделать в моих условиях это, ограничен я.

После такого количества историй (в материал вошли, конечно, не все) естественным образом возникает вопрос о мемуарах. Щербаков отмахивается:

— Какие мемуары, о чем писать? Не, так я мог бы наговорить интересного, но писать… Я ж не писатель. Так интересно, про Лондон, встречи интересные были какие-то, людей-то много проходит, с разными своими историями. В Германии я общался с президентом «Народного союза», дядька хороший такой, Ланге. Это уровень министра у них, он общался с Путиным, мандат у него серьезный, и деньгами распоряжался он. В связи с захоронениями в Россошках он приезжал сюда. И с семьей я гостил у него. Дядька хороший, чувствовал потенциал.

Вспоминает Сергей Щербаков и как его спешно вызывали после этого в Лондон.

— Как они в Лондон ездили без меня. «А где господин Щербаков?» — говорят. — «Да он заболел», — разводит руками скульптор. — А потом всё равно говорят: «Нам нужен он, обговаривать нужно и размеры, и с архитекторами местными». Опять они запрос делали. И под Новый год мы с женой поехали. Платила Москва, даже наши не оплатили. И буквально на три дня под Новый год мы в Лондон съездили, встретились с архитекторами на месте, обговорили материал, как что будет выглядеть. А потом приехали на установку, 30 апреля, на 40-летие мое как раз. Я хотел там бутылку шампанского замуровать. Говорим: «Вот у нас бутылка шампанского есть "Советского", давайте мы ее туда положим. Разопьем и замуруем». Англичане услышали: «Ноу, ноу, нельзя!» — «А что такого? У нас традиция. А, с вами каши не сваришь, неинтересные вы какие-то ребята!»

А если серьезно: Сергей Щербаков — первый русский скульптор, чей памятник установлен в Лондоне. Более того, скульптура Щербакова помогла наладить российско-британские дипломатические отношения — после установки «Скорбящей» российскую дипломатическую миссию приняла английская королева. Дипломаты подарили ей станковую работу Щербакова.

Много где побывал Щербаков — начиная с юности, времен учебы, и продолжая поездками по работе и в отпуск уже во взрослом возрасте. Но живет в Волжском, работает в Волгограде и уезжать никуда не хочет.

— Малков наш народный, Петр Лукич, он же меня сюда притащил, благодаря ему я здесь, — рассуждает скульптор. — А в Питере я оставаться не собирался. Не мой город, не мой климат. Болел там часто. Не хватало чего-то организму. Это город не для всех. Мне нужна Волга, тепло. Мы в Саратове всё время плавали, на пляжи ходили с пацанами. И лес, грибы. С отцом на машине постоянно ездили за грибами, на рыбалку. «Москвич» у нас был. Здорово!