Святые, Путин и кедровые подушки — история столяра. Он похож на Ивана Грозного и живет в подвале

Со столяром Сергеем Пестеревым мы познакомились случайно. Гуляли по историческому центру Красноярска, решили поснимать один из дворов, шагнули туда и заметили необычный вход в подполье. Заглянули, попали на чай и узнали удивительную историю. О ней — в материале NGS24.RU.

Старинное здание. За тяжелой железной дверью длинная деревянная лестница. Несколько метров вниз — под просторные своды арочного потолка. Побеленные стены из красного кирпича сразу давят полуторавековой историей.

Кажется, что в столярной мастерской — хаос: полки, станки, деревянная стружка, виниловые пластинки и еще сотня мелких предметов. Ощущение, будто попал в антикварную лавку или жилище папы Карло.

Впрочем, местный папа Карло — русский, немного похож на Ивана Грозного, каким его изображают на картинах и в фильмах.

— Захожу в мастерскую и говорю: «Здравствуй, моя родная, ух, как хорошо тут». Я в этом подвале уже 32 года работаю, так сложилось — Господь дал. Стоит пару недель не побывать здесь, скучаю, хочу сюда. Домой, — рассказывает Сергей Пестерев, и добавляет: — Вы только точное местоположение не указывайте, кому надо и так знают.

Ему семьдесят семь (на эти годы он точно не выглядит). Большую часть жизни работает столяром. В основном церковным. Делает для храмов мебель и обрядовые предметы: престолы, лавки, киоты, табуретки, распятия. Помогает в строительстве священникам.

На столе среди инструментов — фотографии в рамках. На одном — боксер-тяжеловес, заслуженный мастер спорта России Марк Петровский, на другом — актер Олег Янковский, рядом с ним — дальняя родственница Сергея. Тут же проигрыватель для виниловых пластинок и красный заяц-неваляшка.

— Знаете, я как-то выбрасывал в контейнер мусор, смотрю, он стоит. Что-то так его жалко стало. Взял, принес. Он немножко травмированный, — рассказывает Сергей. — Прижился, дети иногда играют. Внучки, когда поменьше были, сюда приходили. Потом до пандемии пять лет ходили дети из воскресной школы. С родителями. И работали тут, у меня. Кормушки, скворечники, разделочные доски делали. Говорил детям: «На, поиграй». Утешает же, утешает, — гладит он неваляшку.

В подвальной мастерской явственно слышно, как наверху воркуют голуби. Эти точно ждут Сергея. Для них он специально покупает большой мешок с семечками, сушит сухари на батарее, рассказывает:

— Тут возле меня на улице набросали хлеб такими огромными кусками. Я взял и высушил его, а тепло станет, размочу его и обратно голубям. Они за мной ходят. Летают.

В разных углах мастерской стопки пластинок фирмы грамзаписи «Мелодия» — на пару-тройку десятилетий помоложе самого Сергея.

— Когда не работаю на станках, что-то собираю, клею или обедаю, обязательно включаю. Или если не очень настроение, ну бывает томление какое-то, смущает что-то дух. Советскую эстраду люблю, хотите включу? — Сергей ставит пластинку.

Под дореволюционными кирпичными сводами из советского динамика плывет «История любви» Энди Уильмса [американский эстрадный исполнитель, телеведущий и актер, суперпопулярный в 70–80 годах, автор хита из к/ф «Крестный отец» (18+)].

Сергей ведет нас в соседнюю комнату. Тут попрохладнее и довольно тесно. В дальнем углу под белой, еще советской, гипсовой плиткой — старая мебель и мешки.

— Они с опилками, в сад весной отвезу. Кстати, хотите вам для кедровой подушки стружку сделаю, полезная вещь. Мы с женой такие [подушки] постоянно используем, — на ходу говорит Сергей.

У стен стоят деревянные заготовки. В центре — заваленный стол. На нём фото актера и певца Владимира Высоцкого из календаря, оно в рамке, которую сделал Сергей. Самодельный алтарь с распятием, иконами и церковной литературой соседствует с фотографией российского президента Владимира Путина и пачкой крекеров.

— Интересно у вас тут.

— Ага, тут есть Господь, Божья Матерь. Тут все святые. С утра прихожу и вначале, перед работой, благословения прошу и молюсь: «Господи, разумей». Бывают вещи, которые делал на храмы, например, и смотрю на них, думаю: «А сейчас бы уже не сделал. Как получилось?» Вот благодать Божья — просишь помощи, и Господь вразумляет, как сделать, что сделать, — рассказывает Сергей.

С зажатым в кулаке распятием собственного изготовления он еще больше становится похож на художественный образ Ивана Грозного — с таким уже вроде не поспоришь про вразумление.

Столярную мастерскую поднимал сам. Выменивал, покупал станки, договаривался о материалах. Уверяет: успешно. Насколько — говорить не хочет. Охотнее про семью, прошлые и нынешние отношения. Первый брак давным-давно распался. Старший сын, которому на тот момент было 14, выбрал остаться с отцом. Жили в общежитии, Сергей работал в вагонном депо.

— У нас же в то время хорошо служба знакомств работала. А что в этом плохого, думаю, меня же это не унизит, а семью надо. Значит, пошел туда, анкету заполнил и дал объявление о знакомстве в газету. Раньше это обязательно было. И как посыпались на меня письма! Даже в Хакасию ездил. Но что-то не сложилось. В общем, два года ходил в службу знакомств, уже как свой стал для сотрудниц. Помогал им проводить вечера. Там в 1987 году и познакомился со второй женой. До сих пор мы с ней, — рассказывает Сергей. — Много чего пережили. У нас духовное родство, я считаю, оно выше любого телесного родства. Если духовного нет, ничего не будет. Хорошего не жди.

В небольшой проходной комнате у Сергея кухня. Тоже вся в раритетах. Благодарственное письмо с изображением Ленина, сода пищевая, два календаря, настенный православный и поменьше — с изображением Путина, нож, георгиевская ленточка, настенные часы и черно-белый портрет матери. Сергей заваривает травяной чай. Продолжает про семейное:

— Ну надо показывать близким людям отношение, чтобы знали, что жизнь готов отдать, если что. Лет десять назад жена повредила на лыжной трассе ногу. Операцию делали. Уход нужен был отдельный. Ну я и напросился у врача за ней приглядывать. Представляете, шестиместная женская палата. Я там как падишах — вот такая длинная борода, покрывало всё в розах. Ну получилось, что за всеми потом ухаживал. Говорю: «Дамы, на горшки». Они садятся, я выйду, чтобы не смущать. Потом с горшками наперевес выношу. Сначала немножко стеснялся. А затем сказал себе: «Ну чего смущаешься? Ты как медбрат просто»… Я женщин люблю, и у меня никаких ассоциаций не возникало. Они все изранены, переломаны. Там хирургическое отделение. Я знал, что им нужна помощь.

Он надевает защитные очки, наушники, заводит на станок доску, рассказывает:

— Вот когда кедр распускаю, запах стоит… м-м-м-м, на всю столярку, не надышишься… Заказы от храмов не только из Красноярска, с Алтая приходят, из Иркутской области. Сарафанное радио работает.

Охотнее, чем о работе, рассказывает о церковном опыте.

— Крестился уже сильно взрослым. В начале 90-х часто захаживал в собор и познакомился там с монахиней. Она сказала: «Сергий, хорошо бы тебе покреститься!» Крестился. Господь каждому посылает таких людей, которые нас любят, хотят, чтобы духовно росли… А по молодости, конечно, «гусарил». Жил всегда вольно и, кстати, жаждал дожить до пятидесяти, а это девяносто седьмой год значит. Круглая дата. Дожил вот. Потом, думаю, надо бы в третье тысячелетие войти. И тут бац — на дворе 2025 год, — говорит Сергей. — Хорошо бы всегда помнить: мы ни на секунду больше не проживем, если на то не будет воли Божьей. И еще надо иметь большую жажду. Жажду жизни. И всё принимать. Лично мне хочется жить, пользу приносить.