«Белый, весь в поту»: умиравшего в самолете из Турции туриста спасал ветеран скорой

Врач скорой с 18-летним стажем Михаил Зыгало об истории, которая случилась на экстренно севшем в Анкаре рейсе Анталья — Волгоград 25 сентября, вспоминает неохотно. Словно прокручивая в голове — что можно было еще сделать, чтобы «додержать» человека хотя бы до приземления.

— Взлетели, летим. Минут 20 прошло, — рассказывает доктор. — Начали воду разносить. Вдруг бежит стюардесса, спрашивает, есть ли врач на борту. Ну встал, пошел за ней. Мужчина сидел в хвосте, у иллюминатора. Белый, весь в поту. Поначалу думал, что припадок, но нет. Принесли тонометр, померил давление — его нет, и пульс не прощупывается. Попытался согнуть его, поджать ноги к животу — его вырвало свернувшейся кровью. Тут уже сразу стало все понятно — желудочно-кишечное кровотечение. Кивнул стюарду, мол, садимся.

При помощи стюарда доктор перенес мужчину на последний ряд, где можно было бы положить несчастного туриста. На его сиденье тоже растекалась лужа крови. Тут же в ход пошла самолетная аптечка, но нужных препаратов, которые могли бы хоть как-то стабилизировать ситуацию, в ней не было. Чтобы поднять давление, умирающему туристу поставили капельницу с физраствором, начали непрямой массаж сердца — но увы, «завести» мужчину не получилось. Оставалось только констатировать смерть.

— Спрашиваю у жены, чем болел до полета, — продолжает Михаил Федорович. — Отвечает, язва была, в начале года выявили гепатит. Хорошо хоть перчатки были. Стюардесса бедная как узнала, запричитала: «Что со мной теперь будет, у меня трое детей»… Еще и ее успокоил… Потом выяснилось, что мужчина сильно злоупотреблял слабоалкогольными коктейлями, продолжил пить и в Турции. В последний день он тоже принял, ему стало плохо. Но тем не менее отправился в аэропорт, ему там стало хуже. К медикам решил не обращаться, терпеть до дома. Думал, мол, в самолете посплю, и все пройдет. Да и жена тревогу забила только тогда, когда он обмочился. В Турцию, говорит, лететь не хотела, но он ее уговорил, обещал, что займется лечением, когда прилетят домой.

Не успел. Экстренная посадка в Анкаре была очень мягкой. Не успел лайнер остановиться на перроне, как тут же в салоне появились турецкие медики. Они тоже попытались реанимировать мужчину, но к тому моменту он уже около 20 минут был мертв.

— Следом приехала специальная бригада инфекционистов. Они же поместили тело в мешок и занялись дезинфекцией самолета.

— Турки забегают, спрашивают, говорю ли по-английски, я им в ответ — на немецком. Жестами пытаюсь показать, что зрачки уже семь минут не реагируют на свет, что нет сердцебиения… Они ему систему поставили, принесли дефибриллятор, показывают мне, мол, смотри, видишь, сердце еще бьется. А когда мешок амбу вытащили — вся трубка была кровью забита, — вспоминает детали доктор. — Хорошо в самолете был человек, который знал и английский, и турецкий. Она у нас переводчиком была. Вплоть до того, что когда мне позвонил начальник турецкой полиции, я включил громкую связь, она слушала, переводила с турецкого на русский и с русского обратно на турецкий. Потом опять же взяли с меня объяснение, говорят, подписывай. А там — все на турецком. Чего они там понаписали — одному богу известно.

Общий стаж работы в медицине у доктора — 40 лет. В конце 70-х, еще будучи студентом пятого курса, он пришел на скорую. Затем — узкая специализация, служба в армии, в медицинской службе. Потом — работа в Волжском по специальности. Потом снова скорая.

— Всякое бывало, — вспоминает Михаил Федорович. — И хорошее, и плохое… Один раз приезжаем на вызов, а там пьяная компания. Попросил два стула, себе и фельдшеру. Одна из женщин в этой компании уходит, и я слышу разговор: «Приехали тут какие-то, кресла требуют»… Но потом все же смилостивились, стулья принесли. Еще раз дважды ездили на один и тот же труп. Вышел человек из трамвая, упал — и преставился. Сердобольные граждане из окна трамвая увидели лежащего человека, вызвали скорую. Сначала бит-бригада съездила, законстатировала, вернулась. Тут же — снова вызов. Передают мне. Когда приехал второй раз — уже взмолился — да вы хоть накройте его чем-нибудь. Накрыли. Нашли какие-то ящики, разорвали их, положили на тело…

Сейчас врач на пенсии. Живет в пригороде Волгограда, возделывает огород, не любит излишнего к себе внимания и не считает, что совершил что-то героическое. Мол, если бы спас, был бы другой разговор. А так...