«Вспоминали рай в советских республиках и голод в Нижнем Поволжье»: волгоградец о «чистилище» для больных коронавирусом

Почти две недели волгоградец Вячеслав Ященко пролежал в инфекционном госпитале. Пациент видел смерть соседа по палате, буйства «тяжелых» и работу врачей, почти не снимающих защитных костюмов. О жизни больницы, ставшей «чистилищем», он рассказал корреспондентам V1.RU.

В конце ноября пациента с 28% поражения легких привезли в перепрофилированную больницу № 16. По словам Вячеслава, терапевт поликлиники буквально заставила его лечь в госпиталь.

— Давление у меня великолепное, сатурация — великолепная. Всё великолепно, но вот не выпускают. Видимо, я им нужен, — рассказывает мужчина. — Компьютерная томограмма показала, что у меня поражено 28% легких. Раньше с таким заключением в больницу не брали. Сами пациенты удивились: их поражение — 60–70%, а у меня — всего 28. Но терапевт буквально заставила меня ехать в госпиталь. Видимо, из-за возможности развития цитокинового шторма. Этим и коварен коронавирус.

Вспоминая десятки историй о жутких условиях и не самых теплых встречах с медиками, Вячеслав Ященко приятно удивился приему в госпитале.

— Рядом со мной лежал тяжелый пациент... Прямо скажем, он тяжелый по жизни: неходячий, на ногах ни одного живого места, — уточняет Вячеслав — Плюс ко всему человек оказался очень капризным. И я даже не ожидал, что медсестры будут ухаживать за ним, как за маленьким ребенком. Девушки буквально колдовали, пытаясь поставить ему капельницу, а он посылал их куда подальше, кряхтел и срывал все системы. Видимо, из реанимации он принес вопрос, который неожиданно выкрикивал среди ночи: «Живые есть?» Удивительный больной: столько времени существовал в «чистилище» — ни туда и ни сюда и постоянно в памперсах с кислородной подушкой. Такой вот коварный коронавирус придумали в Китае!

В инфекционном госпитале Вячеслав Ященко наблюдал за пациентами — веселыми, порой капризными или изможденными болезнью. Те, кто не смог победить болезнь, через полтора месяца попадут в сухие отчеты оперштаба с шаблонной подводкой: «Страдал хроническими заболеваниями, не обращался за помощью».

— Вчера из больницы выписали четверых человек. Двоих вписали. Трое отправились в мир иной. Добил-таки коронавирус людей. Освободили койку... — написал Вячеслав Ященко. — Видеть умерших людей, конечно, неприятно. Но все мы прекрасно понимаем, где находимся — в каком госпитале. Как-то медсестры сказали, что на их памяти еще никто не возвращался живым с ИВЛ. Надо отдать должное, что медперсонал пытался максимально изолировать нас от этих тем. Однако меня очень удивило, что безнадежных больных отправляли не в реанимацию, а в обычную палату. На прошлой неделе с нами оказался Саня. Слабый, изможденный мужчина с синдромом Дауна. Он почти не разговаривал и просто стонал от боли. У него даже не могли взять кровь... Кажется, что в нем вовсе не осталось жидкости. Два дня Саня мучился, а потом умер.

— У бывшего водителя из Октябрьского района Николая — деменция. Его преследовала навязчивая идея по поводу смерти. Выходя из анабиоза, Коля часто требовал ответить на его «последний» вопрос: «Я умер?» Наши уверения в том, что он не только не умер, но и находится на верном пути, его расстраивали. И вот снова и снова звучал этот вопрос. Сосед в сердцах как-то сказал: «Да, ты умер и на небесах! Жди, сейчас апостол Павел за тобой придет». Коля засопел и как-то притих. Видимо, готовился ко встрече, но вместо апостола в палате появилась нянечка в «скафандре». Как-то Коля засобирался домой. Всё утро бунтовал и требовал, чтобы его отпустили. Умру, говорит, дома. Замучили и залечили совсем. Попытался сыну позвонить — телефон в отключке. Посидел, покричал и стал раздеваться.

— В соседней палате лежала странная женщина. Гадила на пол и запрещала за ней убирать. Кричала: «Покажу дочери, как вы тут за мной плохо ухаживаете». Врачи были в шоке. Куда ее, психическую, девать. Отправлять в психиатрическую больницу? Так она заразит своих соседей по палате. Приходилось справляться.

Страх перед COVID-19 волгоградцы заглушали разговорами «за жизнь» и острыми спорами. Оказавшись в одной палате, журналист, заслуженный тренер по единоборствам и строитель часто вспоминали о жизни в советское время.

— Всем было скучно, и народ размышлял о прошлом, о жизни в советские времена. Касались и политики. Армянин Артём очень переживал из-за конфликта в Нагорном Карабахе, поэтому не раз заводил эту тему, — говорит Вячеслав. — По утрам наш Семёныч сообщал политинформацию, обсуждал национальный вопрос. Как-то вечером Артём вспоминал рай в советских республиках и голод в Нижнем Поволжье. Семёныч с ним соглашался. Так, говорит, и было в том светлом счастливом прошлом. Во время этих разговоров все к нам бежали, но и от нас отделялись. Иногда обсуждения были настолько острыми и эмоциональными, что к нам приходили из соседних палат и просили разговаривать потише. Однажды утренней политинформации не выдержал и Коля. Прежде немногословный, он заявил буквально следующее: «Замолчите и уходите!» Семёныч на пять минут потерял дар речи. Мы ему объяснили, что Коля встал на твердый путь выздоровления: ни свернуть, ни повернуть обратно. Стал как-то реагировать на внешние импульсы и на пространственно-временной континуум.

За десять дней в инфекционном госпитале Вячеслав Ященко лишь сильнее убедился в коварстве болезни.

— На мой взгляд, ковид-диссидентство — большая глупость. Когда видишь всё это изнутри, убеждаешься в этом еще сильнее. Коронавирус — очень коварная болезнь. Одних он щадит, а других уничтожает за несколько дней. Я считаю, что в Волгограде необходимы карантинные меры. Горожане расслабились. А это на самом деле очень страшная вещь.