Жена обвиненного в терроризме генерала Музраева рассказала всё про квартиры, деньги и подброшенные патроны

В Южном окружном военном суде Ростова-на-Дону продолжается громкий судебный процесс по делу о террористическом акте в элитном поселке Латошинка Волгограда. На скамье подсудимых бывший руководитель СУ СКР по Волгоградской области и советник главы Следственного комитета России Александра Бастрыкина — Михаил Музраев и известный волгоградский бизнесмен и ресторатор Владимир Зубков. По версии следствия, именно они стали заказчиками поджога обработанной противопожарным составом бани в домовладении брянско-волгоградской бизнес-леди Натальи Казачковой, у которой по неназываемым причинам ночевал губернатор Андрей Бочаров. На этот раз в суде была допрошена жена генерала Музраева Светлана, рассказавшая про квартиры и заработки семьи, учебу дочери в Англии, знакомство с Бочаровым и про подброшенные сотрудниками ФСБ боевые патроны. Был задан и вопрос, на который Светлана Музраева отвечать явно не хотела.

Сейчас 56-летняя Светлана Музраева работает заместителем главного врача в Волгоградском областном клиническом центре медицинской реабилитации на улице Наумова. С Михаилом Музраевым они женаты уже 33 года. Поэтому вопросы к ней у суда, гособвинителя и адвокатов больше о личном. О детях, о квартирах, о доме, о заработках и тратах. И о том, кто кому и за что платил.

Путь из квартир в коттедж на Втором километре

На допросе Светлана Музраева рассказала, как менялась у них в семье жилплощадь: от комнаты в общежитии до большого дома на улице Преображенской.

— Когда мы поженились в 1989 году, то жили в общежитии на улице Рокоссовского, где у нас была небольшая комната, — вспоминает Светлана Музраева. — В 1990 году у нас родился сын Иван. Примерно в это же время прокуратура дала нам однокомнатную квартиру на улице Константина Симонова. Перед рождением среднего сына, в 1994 году, прокуратура нам с доплатой поменяла однокомнатную квартиру на двухкомнатную в доме № 47 по улице 8-й Воздушной Армии. Мы долго там жили. Уже потом, когда Мишу назначили заместителем прокурора области, прокурор Шестопалов за хорошую работу выделил нам квартиру. Очень большую. Просто огромную, в двух ярусах на верхних этажах дома в Краснооктябрьском районе. Это была не служебная квартира — раньше квартиры сотрудникам отдавали в собственность.

По словам Светланы Музраев, после рождения дочери, примерно в 2000 году, семья решила переехать из квартиры в частный дом.

— Земельный участок на улице Преображенской нам дала администрация Дзержинского района. Нет, землю не оплачивали, я так думаю. По крайней мере документов я нигде не видела, — вспоминает она. — Со строительной компанией заключили договор, что они нам строят дом, а мы за это им отдаем квартиру. Название компании не помню, знаю только директора компании — Анатолий Якунин (экс-руководитель ООО «Управление капитального строительства Тракторозаводского района Волгограда» и владелец ОАО «Балыклейское», депутат Волгоградской областной думы двух созывов. — Прим. ред.). В конце 2004 года мы переезжаем в этот дом и живем там до сих пор. Другого жилья, других домов и квартир у нас нет и не было.

«Я из деревни, привыкла всё считать»

Вспомнили на суде и про дом родителей Светланы Музраевой в Краснослободске. Интресовались — за чей счет он был построен.

— Вообще у моей матери всегда были деньги. И когда, глядя на дом, все говорят: «О, Михаил Кандуевич...», я всегда отвечала: «Вы чего? Причем здесь Михаил Кандуевич?», — возмущалась Светлана Музраева. — Мои родители вполне самодостаточные люди и могли себе этот дом купить и сделать. Мама специалист, у нее образование торговое, и она всю жизнь занималась торговлей — купи-продай. И в 90-е вспомните, как это было тяжело. Ей приходилось раз в неделю ездить в Москву закупаться, возить на себе эти баулы, и потом она торговала и помогала нам даже. Раньше зарплату даже в Следственном комитете вовремя не платили. Я это очень хорошо помню. И мама у меня всегда зарабатывала деньги. Дом построен на средства родителей, а я лишь им помогала и контролировала строительство дома. Они пожилые люди, и обвести их вокруг пальца очень легко. А я знала, где и что можно купить. Договаривалась по срубу, они приехали и всё поставили.

Бросаться деньгами, по уверениям Светланы Музраевой, в семье совсем не было принято.

— Подрядчики выставляли предложения, на которые я никогда не соглашалась. Я выросла в деревне и привыкла всё считать, — говорила она. — Когда представляют смету, мне надо доказать, что это соответствует действительности. Получалось, как правило, что у подрядчиков запросы были больше, чем на самом деле. Я постоянно торговалась, снижала цену. Вот делали в доме бассейн. И это была очень плохо сделана работа. Я пошла потом проверять, заставила переделывать. Пока не переделали, еще недели две не поработали, не сделали всё нормально, с ними не рассчиталась.

Расспрашивали Светлану Музраеву и о заработках семьи. В том числе и о том, кто оплачивал дорогостоящую учебу дочери в Великобритании.

— Я на тот период работала начальником лицензионного отдела и зарабатывала до 70 тысяч рублей в месяц. Миша — зарабатывал 150–200 тысяч рублей, потом у него и премии были, — признается Светлана Музраева. — Если какие-то крупные затраты были, то мы всегда могли взять помощь у Дмитрия — родного брата Миши. У Дмитрия чабанские точки в Калмыкии, он занимается садоводством и сельским хозяйством. У Миши тоже это было как хобби, и он в свободное от работы время всегда ездил туда. Помогал с отарой, скотиной, коней гонял. Старший сын Иван давно уехал, работает юристом в Эмиратах и сам зарабатывает себе на жизнь. Сын Михаил тоже зарабатывал самостоятельно — и когда работал в Следственном комитете в Москве, и потом, когда у него была фирма. И сейчас он многие вопросы решает сам. Зарабатывает, помогает мне периодически.

По словам Светланы Музраевой, учебу дочери в Великобритании семье удалось оплачивать сообща — при помощи старшего сына Ивана, брата Михаила Музраева Дмитрия и благодаря хорошим знаниям самой девочки.

— Учеба стоила 16 000 фунтов в год. Первый год учебу в Англии оплатил сын Иван. Второй год оплатил Митя — брат Михаила Кандуевича, — рассказала Светлана Музраева. — Кроме того, когда мы сдавали экзамены в институт Восточной Англии, она прошла тестирование. Нам дали стипендию — 40% от стоимости учебы. Получалось, что мы платили примерно по 130–150 тысяч рублей в месяц.

Что же касается автопарка, то по словам супруги подсудимого генерала, в семье была только одна машина — Mitsubishi Pajero.

— В семье только «Паджеро» Мишин, за который он платил кредит, — говорила суду Светлана Музраева. — Ей больше 11 лет. И мы на ней и сюда приехали. Были у Михаила и служебные машины, и иногда я брала машину у отца. Но других машин у нас в семье не было.

По словам Светланы Музраевой, с Андреем Бочаровым они познакомились в самом начале его первого губернаторского срока, после чего они с Михаилом Музраевым подружились так, что постоянно проводили время вместе.

— В Волгограде есть такой Василевский... Его я первый раз увидела в 2010 году в кафе возле «Пирамиды», и я его запомнила, — издалека начала рассказывать Светлана Музраева. — Он периодически к нам приходил. Как понимаю, именно Василевский и познакомил Михаила Кандуевича с Андрей Ивановичем.

Рассказала Светлана Музраева и как произошло это судьбоносное знакомство руководителя СУ СКР по Волгоградской области и губернатора Волгоградской области.

— Это было в самые первые дни губернаторства Бочарова. Виктор Василевский пригласил нас на свой юбилей. Наверное, ему сколько-то лет исполнилось. 55 или 50. — вспоминала Светлана Музраева. — За столом с нами сидели Бочаров с женой. Елена Исинбаева была, одна, без мужа. Мэр Волгограда был, я фамилию его забыла, политикой не интересуюсь, с женой. Жена Василевского Наталья. Ребята с Москвы и с Ростова еще были. Михаил Кандуевич сидел с Бочаровым. Они общались, шутили, смеялись. У них не было никаких разногласий. Они понимали друг друга.

С того юбилея, по словам Светланы, Михаил Музраев и Андрей Бочаров начали постоянно перезваниваться и общаться как в рабочее, так и нерабочее время.

— Они прекрасно общались. По телефону переговариваются, шутили, смеялись. Они постоянно везде вместе бывали, — рассказывала Светлана Музраева, — постоянно теннисом занимались. У нас даже дочь как-то сказала: «Или ты приезжаешь ко мне на последний звонок, или я с тобой больше не общаюсь». А у него был в это время теннис. И я знаю, Бочаров потом рассказывал, как Михаил у него отпрашивался: «Андрей Иванович, можно я поеду к своей дочери, а то она меня потом убьет». Как в детстве это было.

Помогал Бочаров Михаилу Музраеву и когда у него случился инсульт.

— Где-то сентябрь 2014 года у Миши случился инсульт. Первый кто, конечно, приехал к нему, это Андрей Иванович, — говорила в суде Светлана Музраева, — а потом уже много руководителей в больницу приезжали к нему. Следственный комитет даже поставил охрану там, чтобы уменьшить этот поток людей. Состояние у Миши ухудшалось, и я знаю, что Андрей Иванович звонил Мише и говорил: «Я договорился с санаторием "Русь"». И Миша ездил в санаторий «Русь» на реабилитацию.

Бастрыкин убеждал остаться в строю

Впрочем, звонил Михаилу Музраеву и дружески с ним общался не только Андрей Бочаров. По словам Светланы Музраевой, именно руководитель СК России Александр Бастрыкин убедил Михаила Музраева остаться в Следственном комитете после инсульта.

— Миша после инсульта восстановился, но понимал, что ему тяжело работать, — вспоминает в зале суда Светлана Музраева. — Он хотел уже уйти. Но я слышала телефонный разговор с Александром Ивановичем (Бастрыкиным. — Прим. ред.), который говорил: «Миш, давай еще останемся. Мы старая гвардия, мы еще будем работать. И у нас всё будет хорошо».

Она говорит, что когда у Михаила Музраева закончился контракт со Следственным управлением Волгоградской области, то он хотел в корне сменить сферу деятельности и заняться, как в детстве, сельским хозяйством. Напомним, Михаил Музраев родился в селе Новый Рогачик, а затем с родителями переехал в Калмыкию.

— Он уже хотел уйти с работы и планировал свой уход. Хотел заниматься сельским хозяйством. Как бизнесом, как хобби и как работой. Ему это нравится, — говорила Светлана Музраева. — А как может не нравиться, если он в свободное время ездил на «точку» в Калмыкию, работал там и помогал со скотиной. Он вырос в селе, это ему ближе. Но уйти ему не удалось: позвонил опять Александр Иванович и сказал: «Миша, давай дальше продолжать работать. Я тебе предложил должность своего советника». Миша и согласился.

Подробно рассказала Светлана Музраева и как прошел день задержания Михаила Музраева — 10 июня 2019 года. И она, как и Михаил Музраев, уверена — боевые патроны от «Маузера», что нашли на подоконнике, были подброшены в ходе обыска сотрудниками ФСБ.

— Рано утро Миша поехал в больницу № 25 для завершения лечения. Он поехал очень рано, в пять утра. Ему было надо закрыть (больничный. — Прим. ред.), а потом около шести или семи часов у него был самолет в Москву, чтобы дальше ехать на работу, — вспоминает она. — Он только уехал, как позвонили в дверь. В пять с небольшим он вернулся, и я увидела рядом с ним вооруженных людей. Миша сказал: «Меня подозревают в терроризме, а это сотрудники ФСБ».

По словам Светланы Музраевой, дом заполонили сотрудники ФСБ — больше двадцати человек. Они рассредоточились по всему дому, по всем этажам и комнатам.

— Меня попросили разбудить детей. Сына Мишу они разбудили сами. Он проснулся, стал возмущаться и оказал им сопротивление, — рассказывала она. — Они сына скрутили, положили на пол в зал, а затем в кабинет, где с ним сидели сотрудники ФСБ...

Кабинет, по словам Светланы Музраевой, не использовался как рабочее место Михаилом Кандуевичем — он предпочитал сидеть с документами за столом в зале.

— Он там никогда не работал, это был кабинет нашей дочери. Она танцевала там, пела, туда к ней приходили учителя, — рассказывала Светлана. — И всё там, как и во всем доме, подвергли обыску. Всё осматривалось, выдвигались все ящики. Ничего не было. Смотрели понятые, смотрели сотрудники ФСБ, собака прошла. Ходил человек с большой черной камерой и всё снимал. Все ящики выдвигали, там всё было чисто, всё было нормально. После спальни они пошли в подвал, потому что Миша вспомнил, где у него ключи от сейфа с оружием. Там был гардероб, пришлось показывать зимние вещи, открывать чемоданы. И тут спустился человек, говорит: «Поднимайтесь, мы нашли».

Именно тогда, около 13:30, по словам Светланы Музраевой, на подоконнике центрального окна кабинета, были «найдены» три коробки с боевыми патронами к «Маузеру», прикрытые лишь тонкой прозрачной тюлевой занавеской.

— Мы были очень удивлены. Пошли все в кабинет и увидели, что там лежат патроны. Там уже утром проходил обыск, там была собака, Михаил Кандуевич ходил с ними. И никто ничего не видел. И тут вдруг откуда-то там взялись патроны. Заходишь в кабинет — и они сразу перед глазами, просто бросаются в глаза. Когда проходили обыски, была собака — там ничего не было. Там ни коробки, ни папки не стояли. Как потом выяснилось, у нас даже такого оружия нет, — возмущается Светлана Музраева. — У Михаила было оружие, но всегда закрытое в сейфе. У нас дети — мальчики, и неизвестно, что может быть, если оружие открыто. И где ключ от сейфа, знал только Михаил Кандуевич. Миша был возмущен и сразу сказал, что патроны подбросили. Потому что в кабинете, где занимаются дети, не могло и должно быть каких-то опасных предметов.

Напомним, при обыске в доме у Михаила Музраева были найдены в сейфе в гардеробной комнате на третьем этаже без малого семь миллионов рублей пятитысячными купюрами. Домашний арсенал нашли в подвале — в двух шкафах-сейфах хранились пистолет ГШ-18 с двумя магазинами, который генерал-лейтенант получил как наградное оружие, футляр с разобранным охотничьим гладкоствольным длинноствольным ружьем Benelli, длинноствольный карабин и охотничье длинноствольное двуствольное ружье. В этих же сейфах лежали и восемь закрытых коробок с патронами, а также патронташ из кожи с 29 охотничьими патронами 12-го калибра. И отдельно, на подоконнике в кабинете были найдены три коробки с 54 охотничьими боеприпасами чешского производства к нарезному оружию системы «Маузер».

— Около 13 часов следователь изъял три коробки с патронами в моем кабинете и больше ничего в кабинете не делал, так как за пять часов до этого в кабинете уже был проведен обыск и были изъяты документы и предметы, указанные в протоколе, — заявлял ранее генерал-лейтенант. — При этом исправно работающее оборудование видеонаблюдения в доме было изъято, а после возвращения оборудования никаких записей на нем не осталось.

Недетский вопрос про детей

В ходе допроса свидетеля был задан вопрос, отвечать на который Светлане Музраевой явно не хотелось. И это был единственный момент в ходе заседания, где между вопросом и ответом на него воцарилась огромная пауза.

— Вам известно, у Михаила Кандуевича только трое детей или еще есть дети? — спросил словно между прочим прокурор.

— Мне всё известно. Я знаю только про своих троих детей, — ответила Светлана Музраева.

— Вам известно о наличии у Михаила Кандуевича каких-то других детей? — продолжают, словно стесняясь, уточнять в суде.

Казалось, такой простой вопрос. Но именно в этом месте возникла длиннейшая пауза.

— Известно. Да, известно, — наконец признает Светлана Музраева.

Но сколько еще у Михаила Кандуевича детей и какого они года рождения, его супруга отвечать больше не стала. Сказала, что не знает и знать не хочет.