«Леса, как капельница рядом с кроватью»: градостроитель — о реставрации «Родины-матери»

Волгоградский градостроитель Дмитрий Бойко вдохновился от затянутой в леса «Родины-матери». Своими впечатлениями и мыслями он поделился с читателями V1.RU в авторской колонке.

В этом году началась большая реставрационная работа на монументе на Мамаевом кургане, для выполнения которой скульптура женщины с мечом была с ног до головы закрыта строительными лесами. Размер скульптуры таков, что на возведение лесов ушли десятки тонн металла.

Раньше реставрация на этом объекте проводилась с помощью промышленных альпинистов, причем в последнее время внимание скульптуре требовалось всё чаще. И вот настал момент, когда строителям пришлось создавать специальные наружные конструкции.

Трудно поверить, что эта скульптура, которая поражает воображение твоих иногородних гостей, — сложное инженерное сооружение. Что внутри у нее пустота, лестницы и натянутые тросы. Что в ее основании фундаменты из железобетона. Что у нее есть внутренние проблемы, что есть какие-то системы наблюдения за этими проблемами.

Я храню свои первые детские впечатления от нее. Колоссальный размер и одновременно живая динамичная поза. Зависть к знакомым, которым виден из окна ее силуэт. Я привык к ней такой, а тут вдруг появились леса.

Леса скрыли привычные черты и как будто вывернули наизнанку ее инженерно-строительную сущность. Символический режим памятника временно отключен, пока идет ремонт. Я смотрю на нее и с трудом узнаю в этих крупных пикселях, в таком низком разрешении.

И я думаю о том, что ее образ, который запечатлен в виде маленьких уродливых копий в аэропорту, остро нуждается в существовании этого гигантского материального оригинала. Ведь без него, стоящего там, куда я давно не ходил, не будет искры совершенства в копиях. Мне необходимо знать, что она там и я могу пойти и увидеть ее снова.

Леса намекают, что так будет не всегда. Леса, как капельница рядом с кроватью, готовят к худшему. Плановая реставрация, плановая операция, за которой еще какое-то время. А что я буду делать потом без нее? Нет ничего страшнее, чем идея прощания с матерью, которая умирает, уходит навсегда. Леса виноваты уже в том, что приближают эту идею.

Дети становятся взрослыми, когда уходят их родители. У моего города всё сложно с родителями, а потому перенос образа матери на скульптуру женщины с мечом вполне ожидаем. «Родина-мать» для Волгограда и волгоградцев значит совсем не то же самое, что для большой страны, победившей фашизм, и для скучающего туриста. И когда появились леса, столь же внушительные, как и сама фигура, мысль о ее неизбежной утрате обнажила нас, оставила наедине с чужим миром. Это вдохновение холодное, мрачное.

Мы ругаем свой город за траурный нарратив, который только и слышим, про количество погибших в войне, про убийство врагов, про героическую смерть. Монумент «Родина-мать зовет!» — апофеоз военной истории, которую Волгоград транслирует всему миру. И сейчас трансляция приостановлена, леса глушат сигнал. Это не дурацкая зеленка, это не осквернение, это остановка на плановый ремонт передающей станции. Вещание будет восстановлено, до тех пор мы слышим тишину. Возможно, громкость репродуктора с голосом Левитана не давала нам услышать что-то еще? А может, нам стоит что-то сказать друг другу прямо сейчас? Только в такой тишине, когда слышишь собственные мысли, и придумываются новые песни, новые истории.

Наверное, могут быть и другие способы об этом подумать.