«Я не вру, я проходил полиграф»: в суде Волгограда допросили газовиков, проверявших дом до взрыва

2 февраля заканчивается срок заключения под стражей Бабаяна-младшего и Лексункина, поэтому первый вопрос, который вынесли на повестку сегодняшнего заседания — их дальнейшая судьба.

— Мы просидели уже два года, в судебных заседаниях было много новых подробностей выяснено. У меня на иждивении пятеро малолетних детей. Мне бы хотелось принимать участие в их жизни. Я ветеран боевых действий. Прошу вас о домашнем аресте или избрать иную меру временного содержания под стражей, — просит суд обвиняемый Лексункин.

Далее выступает Юраслав Бабаян. Его просьба аналогична. Защитник Бабаяна перечисляет вскрывшиеся новые обстоятельства дела о взрыве дома на Университетском проспекте.

Адвокат Юраслава Бабаяна делает акцент на том, что он отец двоих малолетних детей. Потерпевшие, выражая свою позицию, говорят, что оставляют слово за судом.

Прокурора семь детей, оставшиеся без отцов на два долгих года, не особенно волнуют. Гособвинитель настаивает на том, чтобы оставить обоих обвиняемых в СИЗО.

Суд удаляется в совещательную комнату.

Поразмыслив недолго в совещательной комнате, суд принимает решение. Лексункину и Бабаяну продлевают арест до 2 мая 2019 года. Бабаян-старший остаётся под домашним арестом.

Входит слесарь Андрей Махин. Ему разъясняют его права и обязанности. Лексункин и Бабаян выглядят очень расстроенными.

— Где вы работали и в какой должности? — спрашивает Махина прокурор.

— Я работаю в аварийной бригаде. В должности слесаря. В мои обязанности входит обнаружение аварии. 16 мая нам поступил вызов. Мастер Басамыгин определил состав бригады. Я проверил сигнализаторы, газоанализаторы, оборудование, и выехали. В пути мы по карте определили место аварии.

— Сколько и у кого были газоанализаторы? Что они из себя представляют?

— В начале смены я беру для себя два газоанализатора. Я за них отвечаю.

— У кого они были?

— Один у меня, второй был у мастера. Он взял свой.

— Принцип работы?

— Принцип работы таков: один газоанализатор берет объем загазованности, определяет наличие метана, а второй показывает только наличие утечки. По прибытии мы услышали по месту прохождения газопровода характерное шипение. На тот момент я не обратил внимание, было ли огорожено место аварии.

Махин продолжает давать показания:

— Мы вышли из машины и подошли к шаровому крану. Закрыв его, мастер Басамыгин отправил меня с сигнализатором помочь Черных (второй слесарь. — Прим. ред.). Я повесил его на шею. При проходе по Панфиловской сигнализатор не показывал загазованности. Мы продули отверстия, закрыли задвижки ГРП. Далее подошли к Басамыгину, и я сказал ему, что свечу мы продули, перекрыли газ по газопроводу. Далее открыли колодец, проверили его, прибор показывал 0%.

Я подошёл к углу дома и через рольставни проверил наличие загазованности. Далее я встретил мужчину, в помещение которого мне нужно было попасть, объяснил ситуацию. Мужчина мне ответил, что сам все проветрит и сам все сделает, что мне нечего там делать. После этого я прошел уже с Черных в парикмахерскую. Там была девушка. Мы ей все объяснили и открыли окна на проветривание.

— По приезду на место запах одоранта ощущался? — уточняет прокурор.

— Да. По приезду да. Потом мы отправились обследовать подземные сооружения. Мы обследовали их и взяли пробу из окон парикмахерской. Далее мы увидели что двери 2 и 3 подъезда открыты, мы пошли туда. Там брали пробы воздуха из неплотности дверей. Наконечником газоанализатора в самую верхнюю точку мы ставим конец трубки. Можно через замочную скважину проверить.

Прокурор задаёт уточняющие вопросы о процессе снятия проб и механизме работы прибора.

— Он работает, как пылесос. Только на метан, посторонние примеси он не определяет. По всем квартирам мы прошли, замерили все.

— Вам открывали?

— По моей практике, стучать в двери лучше, чем звонить. У многих жильцов не было звонков, у многих могут спать дети. При такой концентрации — меньше 1% — можно было звонить в звонок. Просто это я так работаю — стучу в дверь. Пустили нас только в 34-ю квартиру. Житель дома открыл нам сразу домофон, а потом мы постояли в коридоре с ним. Я снял пробы.

— Сколько по времени занимает обследование каждой квартиры?

— 15 секунд мне вполне хватает, чтобы обследовать каждую квартиру.

— Как вы прошли в третьем подъезде? Жильцы говорили, что там длинные коридоры.

— Они же пустые. Прошли пометили.

— Где был мастер?

— Я не могу ответить на этот вопрос, так как не знаю. Мы были внутри квартир. Далее мы провели буровой осмотр, газопровод был в зелёной зоне, поэтому это было возможно. Концентрации там не было. Доложили Басамыгину, и далее подошёл Беспалов — начальник службы СПГ. При нем мы второй раз провели обход сооружения, подвальных помещений. Газоанализатор работал, мы прошли снова и сделали замеры.

Далее, говорит слесарь горгаза, они подошли к Басамыгину.

— Я доложил ему, что провели вторую проверку. Я был в парикмахерской и на выходе встретил Черных и Беспалова. После мы убыли на Новорядскую, 122. В диспетчерской от Басамыгина мы узнали, что случился взрыв. Перекрытия подъезда были обрушены.

— Как вы объясните взрыв?

— Я не знаю. Наш прибор показал отсутствие загазованности и содержания метана.

— Допускаете ли вы, что прибор был неисправен в тот день?

— Нет.

Слесарь вспоминает, что из присутствующих ему знаком Лексункин. Он видел его разговаривающим в день взрыва с Басамыгиным.

Свои вопросы Махину задают сейчас волгоградцы, потерпевшие при взрыве.

— В квартире 24 вы были?

— Да, мы сняли пробы воздуха оттуда.

— Как вы можете прокомментировать тот факт, что именно там произошел взрыв?

— Никак. Наш прибор показал отсутствие метана.

— Второй вопрос. Вы были в парикмахерской?

— Да. Я уже говорил.

— Потерпевшая, что была там, Кузнецова, говорит, что заходили вы туда лишь один раз, и приборов у вас не было.

— Я прошу предоставить какие-либо сведения о поверке газоанализаторов. И прошу рассказать о том, как были заряжены и в каком состоянии были газоанализаторы. Я прошу сделать запрос об этом суд или прокурора. Потому что и газа, получается, не было, и дома у нас теперь тоже нет.

Пострадавшая Екатерина уточняет у слесаря время, когда они проходили по подъезду.

— Я не помню точно.
— А как так? Нам тоже такие вопросы постоянно задают, и мы отвечаем. В тот момент, когда вы были там, я была дома и собирала детей. Вы не стучались ко мне. Я бы услышала, даже если бы вы просто поднимались. Когда мы вышли, я подошла к одному из сотрудников газовой службы и сказала вам, что очень сильно пахнет газом.

Потерпевшие добавляют:

— Потому что никто не поднимался и не стучал, может быть?

Потерпевшие почти хором озвучивают свои утверждения. Судья призывает говорить по существу. Одна из потерпевших просит описать подъезды. Сотрудник газовой службы затрудняется описать третий подъезд.

— Вы говорите, что вы стучались, но возвращаемся к третьему подъезду. В третьем подъезде жила Оксана. Она первой звонила. Но как же она не открыла, если она вас ждала?

— Какая разница, где погиб человек? Я не могу сказать почему нам не открыли двери.

В зале снова поднимается бурное обсуждение. Вновь пререкания и шум. Судья призывает всех к порядку.

— Давайте общий вопрос зададим. Вы врёте?

— Нет, не вру. Я, в отличие от вас, проходил полиграф.

Все потерпевшие пытаются понять, в чем дело, были ли сотрудники газовой службы в подвале дома.

— Мы нигде не были в подвалах. Мы проверили через отверстия.

— Я лаборант-эколог, — вновь берет слово Екатерина. — Я знаю, что если бы вы газ перекрыли, он бы не собрался. А он собрался в одной из квартир. Откуда то же он туда попал?

Газовик уже переходит на более высокие ноты.

— Я не знаю заключений экспертизы, если вы с ними знакомы, ознакомьте и меня с ними. Ваша честь. Одни и те же вопросы поступают. Я вам уже ответил.

Судье удалось призвать всех присутствующих к порядку. В зале суда теперь вопросы задают по одному. Девушка из первого ряда спрашивает слесаря горгаза о месте нахождения газоанализатора.

— Где был газоанализатор, когда вы совершали обход? Где он был, когда вы были в парикмахерской?

— На груди. Под бушлатом. Шланг в руке.

— Скажите, кто-то из жильцов к вам обращался за помощью?

— Нет. Лично ко мне никто не подходил. Даже вот девушка говорит, что подходила к кому-то из нас, ко мне она не подходила.

— Двери в подъезды были открыты?

— Во второй и третий да, в четвертый мы попали посредством домофона.

— Почему вы не отключили газ низкого давления?

— Потому что не было процентовки.

Защитник Юраслава Бабаяна берет слово.

— Я, с вашего позволения, вернусь к началу. Расскажите про ваш газоанализатор?

Слесарь Махин вновь описывает прибор, далее рассказывает о процессе подготовки прибора к работе.

Адвокат уточняет у Махина, когда он проходил обучение по использованию прибора.

— Каждый год мы учимся, аттестацию проходим. Разрешение на использование любого газоанализатора у меня есть. И на тот, что я использовал 16 мая, тоже.

Адвокат интересуется, как выглядело место аварии, и почему слесари поняли, что дело именно в утечке газа.

— Стоял запах одоранта.

— А прибор не показал?! — почти хором задают потерпевшие.

Махин отвечает всем сразу.

— Я был далеко от места аварии, или вы думаете, что у меня прибор берет до центра города?

— Какие указания вы получали от Басамыгина?

— Проверить подземные сооружения.

— Вам выдавались какие-то документы сооружений, которые вы должны были проверить?

— Нет, они нам и не нужны. Наша задача — локализация и ликвидация аварии, а не паспорта домов и чертежи.

— Скажите, дом по Университетскому, номер 60 входил в радиус 50 метров?

— Конечно.

— И что вы должны были сделать? Чтобы...

— Проверить дом на наличие метана. Чтобы что? У нас беседа какая-то с вами идёт.