«Он погиб не за нефть»: в Волгограде жена погибшего в Сирии офицера добилась признания его ветераном

На российской военной авиабазе Хмеймим в Сирии 6 марта 2018 года потерпел крушение российский военно-транспортный самолёт Ан-26. На его борту среди 39 человек находился капитан Сергей Петин — кадровый офицер из города Волжского Волгоградской области. Он возвращался домой после трёхмесячной командировки, где его ждали супруга Елена и двое детей.

Имя кавалера ордена Мужества и других правительственных наград на родине, может быть, никогда бы и не узнали. Сергея Петина не было в опубликованных официальных списках погибших, похороны прошли без резонанса и венков от волгоградских и волжских администраций.

Если бы не судебный скандал, связанный с нежеланием Волгоградского областного военкомата признавать его ветераном боевых действий, имя Сергея Петина, возможно, не стало бы известно его землякам и широкой общественности. Вдова офицера Елена Петина, столкнувшись со множеством трудностей после потери мужа, рассказала о его жизни и судьбе семьи капитана.

«Армия — первая жена»

— Мы познакомились с Сергеем в поезде в 2002 году, — рассказала корреспонденту V1.RU Елена Петина. — Я была студенткой, а он курсантом. Он возвращался из зимнего отпуска из Волжского в Екатеринбург, где учился. А я ехала на форум французских университетов. Я училась в Башкирском государственном университете на факультете романо-германской филологии.

Случайное знакомство со временем переросло в серьёзные отношения.

— До свадьбы мы были знакомы около полутора лет. Да и общались вживую очень мало, — вспоминает Елена Петина. — В основном писали друг другу письма, созванивались. В 2004 году я окончила институт, а ему ещё надо было год учиться. Мы поженились, и я поехала к нему, курсанту, в Екатеринбург.

После военного училища Сергея Петина направили нести службу на родине.

— В 2005 году после выпуска его распределили в Волгоград, и он служил здесь. Жили в Волжском, где у Сергея родные. В 2011 году нас перевели в Республику Армения — в город Гюмри. А в 2014 году мы вернулись назад в Волжский.

Сергей Петин нечасто бывал дома.

— Служба — это не только командировки, но и жизнь на полигоне. Военная служба предполагает вообще: армия — первая жена, — говорит вдова капитана. — Дома его в принципе не было. О службе он никогда не говорил: работа — это одно, семья — другое. Так у большинства семей военных. Службу в семью они не несут. Конечно, когда мы служили в Армении, я была более осведомлена о его жизни. Там был военный городок, все варились в одном котле. В Волжском такого не было.

Во время отпусков семья Петиных любила путешествовать.

— Сергей очень любил машины, любил ездить. Вместе нравилось посещать новые места. В Армении посмотрели за три года очень много, в отличие от Волгоградской области. Здесь куда-то съездить особо не получалось. Также ездили в Крым. С самого знакомства Сергей обещал сводить меня в театр — свозил в НЭТ в 2017 году на новогодние праздники.

О своих наградах капитан ничего не рассказывал.

— За что награды получал, он никогда не говорил. Видела только выписки из приказов, — говорит Елена Петина. — Существуют и требования определённые. Вообще нам нельзя выкладывать фотографии в соцсети. В форме фотографий у Сергея практически нет. Были с полигона, но нас попросили в своё время их удалить. Сейчас стало намного строже, чем раньше.

В семье военного растёт старший сын, который в марте прошлого года учился в кадетской школе, мечтая пойти по стопам отца. Родилась у Петиных и дочка — ей на момент катастрофы Ан-26 на военной базе в Хмеймиме было восемь месяцев.

«Они просто сели в эту маршрутку...»

— Командировка в Сирию была для него первой туда, — говорит Елена Петина. — Она была рассчитана на три месяца. Наши ребята там официально есть. Они работают инструкторами. Таким инструктором был и мой муж. 6 декабря он убыл и 6 марта должен был возвращаться домой.

Вопрос ехать или нет перед капитаном Сергеем Петиным не стоял.

— Выбора ехать в Сирию или нет у него не было. У офицеров всё по приказу. Многие говорят, что туда идут добровольно ради заработка денег. Но это не так.

Елена Петина как могла следила за событиями в Сирии, с мужем общаться возможности практически не было.

— В командировке редко с ним переписывались и созванивались. Официальная связь была только по телефону, примерно раз в неделю, — говорит вдова офицера. — За новостями в Сирии следила постоянно. Но информация практически никакая не просачивалась — нельзя.

О гибели супруга Елена Петина узнала по телевизору.

— Я услышала новость по телевидению, сказали, что произошла авиакатастрофа в Хмеймиме. Информация по СМИ прошла практически сразу: самолёт упал в 14:50, а в прессе она появилась примерно в 15:30, — вспоминает супруга капитана. — Я знала, что Сергей должен был в этот день лететь домой. Практически сразу поняла, что он находится там, в отличие от других девочек, ставших 6 марта 2018 года вдовами.

Большинство жён российских военных не подозревали, что их мужья погибли.

— Многие из них узнали о трагедии, когда к ним приехало командование части. Оно приезжало и ко мне. Но позже. Поскольку моего мужа в списках не было, потому что он сел на борт, видимо, в последний момент, уточнялась информация, действительно ли он там находился.

Среди погибших при крушении самолёта были в основном кадровые офицеры.

— У нас самолёт был практически полностью офицерский. Сержантов было немного. В самолёте с мужем был его однокурсник. Они встретились впервые со дня выпуска и вместе сели на тот самолёт. Я позднее нашла контакты его супруги. Она живёт в Екатеринбурге, и мы сейчас общаемся.

Имя Сергея Петина не попало в официальные списки погибших, опубликованные в СМИ.

— Мужа не было в списках. Первоначально там было 32, а не 39 человек, — пояснила Елена Петина. — А они просто дождались первого самолёта домой и сели на борт. Хотя многие писали абсурд, что это были сотрудники ФСБ. Но это не так. Там были наши офицеры и прапорщики. Просто им не повезло. В самый последний момент они просто сели в эту маршрутку. Кто-то вышел в этой точке, кто-то поднялся. Все собрались в одном месте в одно время.

У большинства погибших остались дети и жёны.

— Все вдовы у нас практически молодые. Девочки остались с маленькими детьми. Я, можно сказать, одна из самых старших. Есть девочка, которая родила малыша спустя три — четыре месяца после трагедии.

Причина крушения Ан-26 до сих пор не названа.

— Сейчас продолжается следствие. Нам никакой информации о нём не дают, как и об ориентировочных сроках расследования.

О своём отношении к гибели любимого супруга вдова капитана говорит неохотно.

— Они не просто так погибают, как некоторые говорят — за нефть. Это не так. Они государственные люди. Там политика и всё намного тоньше, — уверена Елена Петина. — Я не хочу комментировать вопрос, ради чего погиб мой муж. Мой муж — офицер! Он выполнял приказ. Мы, жёны офицеров, тем более кадровых офицеров, знаем, что приказ будет выполнен всегда!

Огорчило семью офицера отношение местных властей во время похорон.

— Поскольку в местной прессе информации никакой не было, мне было немного обидно. От администрации приходил представитель сразу после гибели Сергея, я была тогда в прострации, — вспоминает женщина. — Спрашивал, какая нужна помощь, но я тогда ничего не понимала. Были на похоронах и всё. Ни бумажечки с соболезнованиями, как это было в Псковской области, Ростове-на-Дону, Екатеринбурге. Венков от администраций не было. Мне было, честно говоря, обидно. Был человек — и нет человека. От того же Андрея Бочарова могло бы быть письмо, всё-таки он сам военный и герой России. Но, к сожалению, ничего не было. Да и бог с ним...

«Военкомат отказался признать заслуги моего мужа...»

— Когда всё произошло, естественно, что Минобороны выплатило все положенные пособия. Никаких финансовых претензий к нему нет — всё было назначено, — вспоминает Елена Петина. — Но получилось так, что было выдано удостоверение, где не содержится информация, что Сергей был ветераном боевых действий. У меня возник вопрос, почему так.

В законе об этом говорится прямо.

— Потому что согласно федеральному закону все лица, находящиеся в Сирии с 1 сентября 2015 года, считаются ветеранами боевых действий. Я написала запросы в часть и Южный военный округ, на что мне ответили, что статус ветерана боевых действий присваивается только живым людям. А посмертно — нет. В законе так и указано «присваивается лицам» — а погибшие уже к ним не относятся. Рапорт на присвоение статуса и удостоверение должны быть лично подписаны самим военнослужащим.

Отдавшему почти 20 лет жизни армии капитану в получении статуса ветерана боевых действий было отказано.

— Когда я с этим столкнулось, оказалось, что не только мы такие. Есть и вдовы афганцев, чеченцев погибших. Суды по этому поводу идут, как оказалось, постоянно, — делится Елена Петина. — Я обратилась в военкомат с просьбой установить статус ветерана боевых действий. Мне прислали ответ, что они неправомочны это сделать, и рекомендовали обратиться в суд. Пояснили, что это простая формальность — после первого же заседания суд присудит статус и положенные по нему выплаты.

«Формальный суд» затянулся.

— Однако получилось так, что прошло первое заседание, военкомат вызвал третьих лиц — командование округа. Те дали комментарий, что по закону не могут подтвердить статус. На четвёртом заседании суд постановил признать нас с детьми членами семьи ветерана боевых действий.

Военный комиссариат Волгоградской области с решением суда не согласился.

— Военкомат подал апелляцию. Я была просто шокирована. Это было очень неприятно, — говорит вдова кавалера ордена Мужества. — В других регионах подобные суды — формальность, а у нас военкомат отказался признать моего мужа, несмотря на то что тот почти 20 лет посвятил себя армии. Для чего они так сделали, мне неясно.

Елена Петина благодарит адвоката, которая избавила её от выслушивания доводов юристов военкомата о том, что её погибший супруг не достоин звания ветерана боевых действий.

— В общественной организации «Боевое братство» мне помогли найти адвоката, которая и ходила на все заседания. На суде военкомат упирался, что у нас нет права признавать Сергея ветераном, что я не являюсь вдовой, — огорчённо говорит женщина. — Больше всего меня возмутила апелляция. Представители военкомата не явились на неё. Нас вызывали в Минобороны, где были очень удивлены их позицией, что они хотят бороться с нами.

В ходе процесса с Еленой Петиной встречались юристы волгоградского областного военкомата.

— Главный юрист военкомата призывал меня лично отказаться от адвоката. Обещал, что будет сам меня представлять, хотя в суде он выступал против меня. Меня вызывали в военкомат, звонили, — делится Елена Петина. — Моя адвокат говорила, что это нормальная практика и вдов постоянно стараются отговорить от правозащитников. У нас юридического образования нет. Зачем только им это?

На заседание вдова офицера не ходила.

— Хорошо, что меня не было на заседании. Потому что представитель военкомата говорил такое, что, мягко говоря, умаляло заслуги мужа. Но он же офицер — кадровый офицер, сколько лет своей жизни отдал армии. Но военкомат посмел заявлять, что он не ветеран боевых действий, поэтому никаких заслуг у него нет! Это очень обидно. Сотрудники военкомата сами бывшие военные и имеют отношение к армии, от этого вдвойне неприятно.

Подобные судебные тяжбы пришлось вести и другим вдовам офицеров, разбившихся в Сирии.

— Сейчас общественные организации вносят поправки, чтобы изменить законодательство. И это началось именно с нашего прецедента. До нас такого не было. А тут был резонанс. Если нас пригласили в Минобороны — в главное политическое управление. После этого начало всё решаться. Нас выслушали, скажем так. Может быть, нас просто много. Это же была наша самая большая единовременная потеря за всё время в Сирии. Не вернулись 39 человек. Это очень много. Может быть, на нас обратили внимание, что мы как-то все вместе и молоды. Чеченцы и афганцы, возможно, ничего не требуют. Воспитаны по-другому. Но так не должно быть...

«Я жду, что он придёт...»

— У нас двое детей. После гибели мужа старшего сына устроили в Суворовское училище. Минобороны помогло его зачислить, за что им большое спасибо. Ребёнок очень доволен, хочет продолжить военную династию. Я сейчас не работаю, сижу дома с маленькой дочкой.

Семью погибшего в Сирии офицера на его родине не бросают.

— У мужа остались здесь друзья, с которыми он служил и учился. Мы постоянно общаемся и созваниваемся. Если что нужно, то приезжают и помогают по всем вопросам. Командование части тоже поддерживает. Часто звонит психолог части. Нас не оставляют наедине с нашими проблемами.

Елене Петиной пришлось учиться жить одной.

— От этого, наверное, никогда не отойдёшь. Хоть и говорится, что время лечит — время не лечит. Время учит жить с этим. Конечно, у меня дети, я должна поднимать их. Дочка не даёт особо грустить. Со старшим каждый день созваниваемся. На каникулы я его забираю домой.

Родители Сергея Петина говорить о сыне не хотят.

— Серёжу воспитывал с трёх лет отчим. В 80-е годы никто не думал об усыновлении. Жил, воспитывал, как родного. Его он называл папой. А сейчас отцу отказали во всех социальных выплатах, потому что официально не усыновил Сергея в своё время.

Вдове капитана пришлось решать жилищный вопрос.

— С полгода решался вопрос с жильём. Муж был участником программы военной ипотеки. У нас оставался очень большой долг по кредиту, когда он погиб. Был вариант с дополнительной поддержкой, которая рассчитывалась как ежемесячный взнос, умноженный на количество месяцев, оставшихся до 20-й календарной выслуги, или оформление кредита на меня с последующей оплатой Минобороны до его полного погашения.

Денег расплатиться с долгом у Елены Петиной не было.

— Изначально я хотела уехать из Волжского на родину, в Уфу. И 10–12 лет кредит должен был висеть на мне. С двумя детьми это неприемлемо. Я просила закрыть его единовременно. Но по закону не могли этого сделать. Вопрос долго решался, но банк в итоге просто списал этот долг и кредит закрыл. Хотя у нас и не было страховки. Военные отказываются от страховок, потому что с ними платить очень много. Теперь я знаю, что отказываться от них нельзя. А банк просто списал, по-моему, по форс-мажору или обстоятельствам непреодолимой силы.

На родину Елена Петина не вернулась.

— Переехать отсюда не могу. Морально не могу. Квартира наша, муж делал всё своими руками. На балконе перед командировкой плитку положил. Ну как я могу её продать? Я пожила в Уфе два месяца с мамой, пока устраивала сына в училище. Но не могу — хочу домой. Поэтому решила жить пока здесь. Тут и друзья, и родители мужа. Отрада у них — внучка. Как я увезу её от них? — рассуждает Елена Петина. — Я всё равно жду. Жду, что он придёт. У меня даже вещи его все дома лежат. Я понимаю, с одной стороны, что он уже не придёт, но всё равно продолжаю ждать. Это когда человек в возрасте уходит из-за болезни, наверное, легче принять. А для нас они так же в командировке. И вот-вот должны вернуться. Все так ждут, все вдовы.

Многим вдовам офицеров пришлось нелегко.

— Я общаюсь с другими девочками, потерявшими мужей год назад. И наша ситуация ещё не самая сложная. В Санкт-Петербурге проблем больше. Экипаж самолета был оттуда. Их жёнам хуже. Даже в Минобороны сказали, что «очень жаль, что вдовам приходится становиться юристами».

«Им будет всё напоминать о трагедии»

Осенью Елена Петина готовится выйти на работу.

— Сейчас мне не с кем оставить дочку до сентября, пока она не пойдёт в детский сад. Потом пойду работать, — говорит вдова капитана. — У нас, кстати, тоже есть упущение в законодательстве, что детям погибших при исполнении военнослужащих льготы в детсаду не предоставляются. А дети погибших полицейских, действующих военнослужащих льготниками являются.

Преодолеть жизненные трудности помогают люди, а не законы.

— Мы встали как обычные граждане на учёт в три детских садика. Когда муж погиб, я пришла в Министерство образования и попросила оставить мне очередь в одном из них, который ближе к дому. Мне сказали, что льгот нет и в этот сад мы не попадём. Но оставили в очереди, пояснили, что не знают, как мы будем подтверждать льготу. На уровне общественных организаций помощи семьям погибших договорились. Но возмущает, почему нужно искать знакомых и договариваться по таким вопросам. Я же не прошу чего-то особенного.

Работать Елена Петина планирует в воинской части.

— Предложили работать в части. А в Волжском устроиться на работу изначально не получилось. Как только работодатели узнавали, что я жена военнослужащего — сразу отказывали. Потому что жёнам военных надо предоставлять отпуск, как и у мужа. Если у нас 28 дней отпуска, то женам военных отпуск должен быть выдан в таком же объёме, сколько и у мужа. А у супруга было 60 суток. И отпускать должны не по графику, а когда я скажу.

Графиков отпусков у Сергея Петина как такового не было.

— Часто бывало такое, что муж выходил на работу, а он со вчерашнего дня был в отпуске. Работодателю такие сотрудницы не нужны. Плюс не устраивало, что в любой момент нас могли направить куда-то. Я не могла найти работу и сидела дома. А теперь кто возьмёт одну с маленьким ребёнком. Так что, скорее всего, это будет воинская часть. На права я уже выучилась.

Женщина не ставит перед собой цели узнать точную причину гибели мужа.

— Узнать все причины и обстоятельства катастрофы для меня не принципиально, — поделилась Елена Петина. — Кто виноват? Может быть, техническая неисправность, обстрел боевиков, взрыв, действия пилота, в конце концов, итог один. Да, это, наверное, интересно чисто по-человечески узнать. Но даже если виновен пилот — он всё равно лежит в той же самой земле, что и все остальные. Если это ошибка техников, то это на их совести, их грех. Им с этим жить. Я никого не обвиняю. Тем более пилотов. У нас много катастроф.