«Искренние намерения»: скинхеды из Волгограда рассказали, почему движение может вернуться

Волгоградцев в 90-е в страхе держали бритоголовые парни в подтяжках. Их называли скинами или скинхедами. Одни мальчишки с испугом относились к этим ребятам, другие, наоборот, завидовали им и восхищались. Редакция V1.RU решила узнать больше о прошлом движении, что руководило скинхедами в молодости и почему бывшие скины не хотят повторения тех лет, а известный политолог Александр Сайгин рассказал, почему субкультуру из 90-х уже невозможно возродить.

Как оказалось, в Волгограде скинхеды не пропали. Они выросли, отучились, завели семьи, кто-то успел отсидеть в тюрьме и выйти. Но они не попрощались навсегда с символикой и идеями движения. 40-летних мужчин можно встретить в берцах и с бритой головой в барах, где играют тяжелый рок. Так, на одном из концертов метал-группы наш корреспондент V1.RU увидел парня с бритой головой, в берцах и футболке со свастикой. Осилив себя, он поборол страх и спросил: «Дяденька, а вы скинхед?»

— Да какой я скинхед? Это когда я маленький был... Сейчас мне 30. У нас уже у всех по 10 судимостей, — показывает на окруживших корреспондента рослых мужчин в татуировках и берцах парень. — Я, когда маленький был, мне говорили: «20 апреля на улицу не ходи, будут скинхеды всех бить». Это болезнь, ты осознаёшь, что заниматься национализмом плохо, но ты ничего с собой поделать не можешь.

На этой ноте к корреспонденту подошел мужчина под два метра ростом, с бритой головой, в тяжелых берцах и с бородой и положил руку на плечо хрупкой девушке.

— Скинхеды были модной субкультурой с одной стороны, — говорит знаток скинхедов и русский националист Игорь Могилёв. — С другой стороны, это было отражением злой русской молодежи, которая была погружена в постсоветскую действительность и так воспринимала национальный вопрос. Это были разные люди, начиная от национальных гопников, кончая весьма интеллектуальными людьми, которые сейчас имеют кандидатскую или докторскую степень.

Для подростка, когда он ищет себя, у него конфликты в семье, недопонимание, нехватка личного пространства, он начинает искать альтернативу семье, того, кто тебя поймет.

— С одной стороны — протест, с другой — защитная реакция. Подросток, который не уверен в себе, ему надо сделать видимость, что он злой, агрессивный и опасный: «Не подходите ко мне, я такой страшный», — объясняет русский националист и давний участник национального движения Игорь Могилёв. — Естественно, это всё на подсознательном уровне. Он не понимает, почему это делает. Он на себя максимум агрессивных символов нацепил, с такими же ребятами сбился в кучу, и общество их боится.

— Мои ровесники и я чисто и наивно смотрели на многие вопросы, — рассказывает знаток скинхедов. — Мы были абсолютно искренни в намерениях. Было ли это заблуждением, юношеским максимализмом, политической неграмотностью? Сейчас царит постмодернистская этика, и многие исповедуют свои взгляды «по угару». Никто не верит в слова «националист», «социалист», «либертарианец». Тогда мы свято верили, что меняем общество. Я с отцом очень много спорил. Это были не пустые слова.

Смотря на прошлое, Игорь Могилёв понимает, что многих вещей можно было избежать.

— Уличное насилие абсолютно ненужное и бесперспективное, — считает националист. — Если миграционный дисбаланс считать безусловным злом, то бороться с ним физически — это безрезультативно и незаконно. Много людей село, а могли это время провести с большей пользой для себя и для русского народа.

Впрочем, далеко не всем из тех, кто в конце 1990-х и первых десятилетиях 2000-х носил белые шнурки на берцах удалось даже просто дожить до сегодняшнего дня. Напомним, один из самых известных националистов из Волгограда, 25-летний Иван Смирнов по прозвищам Йети и Русский парень, был расстрелян 18 февраля 2014 года в подмосковном поселке Родники Раменского района. Вместе с ним были убиты его друзья по правому движению — знаменитый скинхед Александр Шакиров по прозвищу Зорг или Саша Злой, а также Александр Кузьмин по прозвищу Шульц. Предполагалось, что в ходе перешедшего в перестрелку спора по ним выпустили более двух магазинов из автоматов Калашникова, после чего произвели контрольные выстрелы в голову из пистолетов. Погибшие также пытались отстреливаться, но успели произвести только один выстрел.

По образованию Игорь Могилёв юрист, но по специальности не проработал ни дня. Это, по его словам, стало для него причиной примкнуть к движению.

— Когда ты учишься и знаешь, что это — в небытие. Смотришь на своих товарищей, которые выпустились и пошли не по специальности. Это сублимировалось в злобу, и находились козлы отпущения, — объясняет бритоголовый 40-летний мужчина. — Понятно, что есть какой-то раздражающий фактор, который еще не вписывается в мою общую картину привычного. Он мог быть объектом раздражения.

— В нулевые годы пошла волна скин-движения. Я искал в этих кругах национально мыслящую молодежь. Но мои взгляды всегда были за рамками субкультуры, — рассказывает Игорь Могилёв. — Я не мог вписаться в узкие правила: что одевать, слушать и как думать. В широком смысле слова и скинхедом не был.

У бывшего скинхеда была своя тусовка, на которой он продвигал культ трезвости.

— Мы собирались, пили чай, слушали классическую музыку. У нас была приколюха, мы обращались по имени и отчеству. Не то чтобы пиетет — нам по 17–20 лет, скорее просто угар, — улыбается Игорь Могилёв. — У нас была одна готесса, у нее мама была свидетелем Иеговы (организация признана экстремистской и запрещена в России), а папа — милиционер. Ее мама спросила, чем занимается она. Девушка ответила, а мама попросила в следующий раз врать убедительнее.

У мужчины есть срок за экстремизм и самиздат. Он стал вторым человеком в России, кому дали полтора реальных года колонии за экстремизм.

— Меня обвинили в том, что я издавал две газеты и один журнал националистического содержания, — объясняет Игорь Могилёв. — Редактирование журналов в ходе следствия не подтвердилось. Я один из первооткрывателей списка, в котором сейчас уже более 4000 наименований.

Сейчас Игорь Могилёв находится в СИЗО № 5 города Ленинска. Ему выдвинуты обвинения по части 4 статьи 111 УК РФ — умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее по неосторожности смерть потерпевшего. Скинхед неудачно выселил квартиросъемщика. Мужчина пять месяцев не платил Игорю за аренду, на что скинхед по-доброму вначале предложил съехать, затем в ход пошла грубая сила. В конечном итоге нахлебника выселили из квартиры, но напоследок Игорь нанес мужчине удар, из-за которого тот упал и ударился головой о бордюр. В данный момент проходит повторная экспертиза по делу. Игорь Могилёв признаёт вину, но не согласен со статьей.

Субкультура — это образ, модель поведения, стиль в одежде и музыке. Она ставит жесткие рамки, чуть-чуть не так одеваешься, другое слушаешь — и ты уже «не наш». Книги скинхеды не читают. Этот атрибут больше применим к национализму и национал-социализму. В субкультуры попадают люди простые. Но в 90-е и 00-е было больше свободы слова, были журналы, газеты, самиздат, была аудитория у этих изданий.

— Понятно, что это приедается и надоедает. В былые времена поток информации был не такой интенсивный. В одной субкультуре можно было быть 3 года, 5 лет, 10 лет, — объясняет Игорь Могилёв. — Сейчас, когда есть поток информации, люди могут в начале года быть хипстером, потом веганом, шовинистом и скинхедом. Меньше привязок и серьезности.

Как и любая субкультура, она имела довольно жесткие рамки того, что можно слушать. Скинхедам нужно идентифицировать «свой — не свой». Если они видят какие-то намеки и признаки нетипичной внешности, то для некоторых это важно. Но для многих это не показатель.

— Скинхеды и металлисты — это не об одном и том же. Это две разные аудитории, которые слушают одну и ту же музыку, но это не единомышленники. Не враждебные, но разные тусовки, — говорит националист. — Сейчас это всего лишь атрибут субкультуры, который не значит никакой иерархии и градации.

Система и власть до определенного момента рекламировала скинхедов. Независимые либеральные телеканалы любили эту тему. Хотели видеть на телевидении скинхедов. Они брали интервью и подписывали «лидер скинхедов». Часто на интервью приходили Максим Марцинкевич (Тесак), Александр Иванов-Сухаревский, Юрий Беляев. Всем очень хотелось найти главного злодея и его демонизировать. Разные журналисты находили разных злодеев.

— Скинхед-движение было абсолютно неконтролируемым. Разговоры про каких-то злых взрослых наставников, «руку» из-за границы, еще что-то — это абсолютная чушь, — говорит Игорь Могилёв. — Кто пытался работать с неформальной молодежью, тот понимает, что она абсолютно неконтролируемая. СМИ гнались за сенсациями. Как центральные СМИ, так и региональные, они всячески движения рекламировали.

Девушки-скинхеды называются скин-girl или скинхед-girl. У них тоже есть определенная стрижка: «ежик» на затылке, завлекалочки и челка.

— Это не распространено, многие девчонки носили и длинные волосы. Но есть особенность: если у ребят есть братство, то девчонок в коллективе скорее воспринимают как конкуренток, поэтому женской фракции по факту не было, — объясняет Игорь Могилёв. — Чаще было, что есть коллектив, а девушки разных тусовок. Обычно парни — скинхеды, а девушки — готы. Это смотрится красиво, и идейные параллели есть: готическое движение к европейской культуре относится, есть о чем поговорить.

Каждое движение раз в 20 лет набирает популярность, а затем идет на спад. Оно отличается от предыдущего, но имеет общие мотивы. Так, мы видим небольшие акции скинхедов, например при сносе любимого места обитания — «Морятника» — или акцию в память о футбольном болельщике.

— Скин-движение в России не закончилось. Сейчас мы наблюдаем уже два года некоторый скин-ренессанс. В определенный тупик движение встало в 2010–2011 годах. С одной стороны, движении столкнулось с репрессиями, с другой — сам русский национализм стал несколько трансформироваться, — объясняет бывший скинхед. — Ребята, которые начинали как скинхеды, раскрылись как русские националисты, в движении вокруг русского марша, очень спорных инициатив, русскими пробежками, ЗОЖ и прочее. Многие нашли что-то свое и от субкультурного образа отошли.

Скинхеды сейчас могут коллекционировать немецкие значки или спорить про расовые теории или третью мировую войну. Это не выходит дальше кружка по интересам.

— Бытовой шовинизм никуда не делся, но появился упор на мир. Сейчас скинхеды — это субкультура как панки или готы. Они более агрессивные, но эта агрессия необязательная, — говорит Игорь Могилёв. — Нужно понимать, что металлист или панк не будет конфликтовать со скином лишний раз. Потому что он сам более мирный, а у этих ребят настрой на спорт и физическое развитие — они более сильные.

На это у знатока скин-движения есть три причины:

• законы строже и общество тотальнее;

• молодежь добрее, чем 20 лет назад;

• социальная напряженность сейчас ниже, чем в 90-е.

Один из известнейших политологов России Александр Сайгин совершенно не согласен с высказываниями бритогологовых парней:

— Они плохо понимают то, что собираются отстаивать или отстаивают, — полагает политолог. — Более того, та форма, в которой это делается, и вся атрибутика, были осуждены на Нюрнбергском трибунале. Одной из участниц которого и фактически ключевым обвинителем была наша страна. Поэтому как ни крути, а они оказывают русской культуре медвежью услугу.

— Во всяком случае, антиэкстремистские центры фиксируют увеличение числа преступлений по мотивам национальной или расовой ненависти последние два года, — приводит статистику политолог. — В этом году их стало особенно много. Я бы не сказал, что нынешние скинхеды какие-то более мягкие. Просто они пока тестируют границы возможного, а потому не переходят к более активным и агрессивным действиям. Но это вопрос времени. Печально, что у них хватает союзников во власти и в силовых структурах, в том числе из бывших не очень активных участников скин-движения, не отказавшихся от своих взглядов.

Насколько серьезно поднимает сейчас голову бритоголовая коричневая гидра нацизма и фашизма, замаскировавшаяся под националистических скинхедов, точно сказать политолог не может, потому что недостаточно данных.

— Дело в том, что центр противодействия экстремизму не спешит делиться статистикой на эту тему ни с журналистами, ни с учеными, — говорит Александр Сайгин. — Очевидно, они пока не видят большой угрозы, но медийный эффект достаточно большой. Это, конечно, не «Русский марш» на тысячу с лишним человек, как в начале десятых, но тогда тоже всё начиналось с небольших сборищ.

В нулевые были регулярные нападения на иностранных студентов. Более того, несколько активных участников разных группировок отправились в тюрьмы за нападения на цыган и представителей иных народностей, живущих в России.

— Тогда скин-движение активно подписывалось из околофанатской тусовки, которая в России, к сожалению, традиционно ультраправая, — объясняет политолог. — Притом что игроков русской национальности в футболе всё меньше и меньше. Можно заметить, что футбольные ультрас за эти годы тоже сместились по своей повестке скорее в центр и избавились от политической составляющей. Но аналога гамбургского клуба «Санкт Паули» в России так и не появилось, хотя было бы неплохо. Надеюсь, что в связи с юбилейным годом разгрома немецко-фашистских войск под Сталинградом соответствующие органы все-таки активизируют борьбу с проявлениями ксенофобии и национальной ненависти. Иначе получается, что всё, достигнутое 80 лет назад, было зря, а любые темы с переименованием будут выглядеть еще комичнее.