«До самой смерти ее рвало желчью»: волгоградец рассказал, как боролся за жизнь сестры против онкологии и чиновников

Больше года жительница Волгоградской области Марина Манихина боролась с раком желудка, а ее брат Иван — с отказами в госпитализации сестры и «пинг-понгом» между больницами. Иван Карагодин не раз обращался в прокуратуру и писал жалобы в комитет здравоохранения администрации Волгоградской области. Несколько дней назад Марина умерла, а Иван рассказал корреспондентам V1.RU о пройденном пути и годе непрерывной борьбы с чиновниками от медицины.

— В прошлом году сестра почувствовала, что у нее не проходит пища. Мы ездили по врачам, однако никто не ставил точного диагноза. Марине назначили КТ, сделали около 10 биопсий, — вспоминает Иван. — Медики успокаивали нас дежурной фразой: «Не переживайте, рака нет». Но к июлю прошлого года она резко похудела, и я потребовал ее госпитализации в отделение гастроэнтерологии больницы № 25. Там ей сделали рентген, по результатам которого срочно направили в онкоцентр. Увы, но там нас «футболили» еще полгода — за это время у сестры пошли метастазы.

Спустя несколько месяцев 45-летнюю пациентку из хутора Нижнеосиновский Суровикинского района положили на операционный стол с результатами всё того же рентгена. По словам волгоградца, уже в начале операции хирурги развели руками — рак желудка и метастазы в подбрюшной области.

— После этого я искал любую клинику, в которой могли бы помочь моей сестре в обход волгоградского онкоцентра, — отмечает волгоградец. — В Санкт-Петербурге мне посоветовали обратиться в Ростов. Мы съездили туда один раз, но, к сожалению, и там не обошлось без эксцессов: сестре вовремя не давали обезболивающие, кричали на нее и постоянно врали о том, что ее осмотрит лично заведующий хирургии. Диктофонные записи я передал директору Ростовского института онкологии и местному Минздраву, однако по итогам проверки нас обвинили во лжи. Якобы лечение шло по стандартам.

Этим летом, вспоминает Иван Карагодин, его сестре перестала помогать «химия». В московской клинике пациентке с четвертой стадией рака порекомендовали иммунотерапию — о ее эффективности заявили и в федеральных центрах.

— В нашем онкодиспансере нам сказали: «Сделаем, когда перестанет действовать «химия»». Хотя уже тогда было видно, что ей требовался срочный перевод на иммунотерапию, — добавляет Иван. — Когда мы приехали в Волгоград, нам очень жестко и грубо отказали в госпитализации, хотя место в платной палате было. Сразу после нас туда положили другого человека. Я слышал, как пациенты говорили: «Сейчас мы дадим хотя бы тысячу, и нас примут». На наших глазах людей часто разворачивали и отказывали им в необходимой терапии. Медработник из Суровикино Елена в день нашей выписки зашла в палату и расплакалась от бессилия. Мы ее утешали и предлагали обратиться в Москву.

После очередного сеанса химиотерапии исхудавшую и обессиленную женщину отправили домой. Несколько дней подряд пациентку с онкологией рвало желчью.

— У Марины усиливались боли, и мы не знали, как остановить приступы. Тогда она была на наркотическом препарате, прописанном врачом, — говорит Иван. — Во время химиотерапии ей стало полегче: она стала кушать и пить. Дома к ней вновь вернулись резкие боли, повышенная температура, рвота — все признаки интоксикации. Я срочно приехал к ней из Волгограда, попытался накормить через трубку, но удавалось слабо. На некоторое время ее состояние стабилизировалось, но потом вновь стало хуже. В тот вечер она уже попрощалась с близкими, попросила прощения и поблагодарила меня за год жизни, который мы боролись с системой.

С утра Марину Манихину вновь привезли в Суровикинскую ЦРБ. Состояние тяжелой пациентки облегчили уколами и капельницами.

— Вечером я хорошо покормил ее через шприц, но слабость усиливалась, — вспоминает Иван. — К ночи пришлось уколоть морфий, потому что боли стали еще сильнее. А потом Марина потеряла сознание, и до самой смерти ее рвало желчью, что опять же говорит об интоксикации организма. Я слышал, как она мычала от боли, и старался хоть чем-то ей помочь. 9 декабря ее не стало. В причине смерти так и указали — интоксикация вследствие распада опухоли. Распад опухоли был после каждой химиотерапии и не вызывал таких последствий. Я планирую предать этот случай максимальной огласке и рассказать о нашей неповоротливой системе здравоохранения. На мой взгляд, назначенная сестре терапия могла продлить ее жизнь еще на год-два.

В пресс-службе областного комитета здравоохранения заявили, что летом прошлого года жительница Волгоградской области самостоятельно обратилась в онкоцентр. Однако при первом обращении онкология якобы не подтвердилась.

— Жительница Волгоградской области самостоятельно обратилась в июле прошлого года за консультацией в медицинское учреждение с подозрением на злокачественное новообразование. После проведения исследований диагноз не подтвердился, женщину направили на лечение по месту жительства, — прокомментировали в ведомстве. — Спустя полгода жительницу региона вновь направили в медицинское учреждение. После проведенных дополнительных исследований междисциплинарный консилиум на основании полученных результатов принял решение госпитализировать женщину и назначить специальную терапию. Первый курс лечения был проведен в январе 2020 года. В очередной раз женщина обратилась за помощью в сентябре, после чего прошла несколько курсов терапии, последний из которых завершился 4 декабря. Явка на контрольное обследование была назначена на срок через 10–14 дней после последнего курса.