«Обезьян бояться не надо, комары гораздо страшнее»: биолог из США — о росте заболеваемости COVID-19 и перспективе новой пандемии

Тихо и относительно незамеченно прошла новость о резком увеличении количества людей, оказавшихся в больнице после заражения новым штаммом COVID-19, получившим название FLiRT. Однако ученые предупреждают — на европейском континенте фиксируются и гораздо более страшные болезни, до этого практически не встречающиеся в Старом Свете. Доктор биологических наук, профессор университета Джорджа Мэйсона (США), главный научный сотрудник Медико-генетического научного центра Российской академии медицинских наук Анча Баранова полагает, что о новых пандемиях говорить пока не стоит, однако и забывать о существовании опаснейших вирусов тоже не рекомендуется.

— Всё в мире идет по кругу, и мы уже не ожидаем, что будет что-то новое, касающееся коронавируса. Ничего сногсшибательного мы не услышим, а коронавирус повторил в точности свой паттерн, который был и в предыдущих волнах пандемии, — объясняет профессор Баранова. — Россия в этом плане всегда отставала от Европы и США примерно на две недели. Потом отставание увеличилось до месяца-полутора. И это хорошо, потому что оно позволяет реагировать, опираясь на уже существующие модели.

По оценкам Анчи Барановой, рост заболеваемости COVID-19 в США начался в конце июня — самом начале июля. Причем никакого нового вируса не появилось — это все тот же омикрон, появившийся в конце 2022 года.

— За полтора года омикроны немного эволюционировали. Сначала появился «кракен», потом «ниндзя», сейчас идет волна несколько перестроенного омикрона, имеющего мутации FLRT. Это однобуквенный аминокислотный код, — объясняет Анча Баранова. — К нему добавили одну гласную букву, и получилось слово FLiRT. Он начал ходить с весны, про него уже все написали.

Анча Баранова вспоминает, как в начале пандемий ученое сообщество до хрипоты спорило о названиях новых подвидов коронавирусов. Ведущие ученые в области микробиологии писали полемические статьи о том, что не надо называть новый штамм новым именем, поскольку он не новый, а вариант предыдущего, но в итоге это всё было заброшено, а новые мутации начали получать произвольные имена.

— Собственно, отсюда появился и «кракен», и «ниндзя», потом и это всё забросили, начали аббревиации. Тот же FLiRT. Три года назад считалось чрезвычайно важным, как называется штамм. Но практического значения это не имело никакого. Разве что для ученых, — размышляет профессор. — И сейчас мы должны осознать — заниматься схоластикой, вычисляя, сколько чертей или ангелов уместится на кончике иглы, бесполезно. И не важны даже симптомы. Просто примите один простой совет: почувствовали недомогание — сделайте тест. Для этого даже не обязательно ехать в лабораторию, где делают ПЦР.

По мнению профессора, вполне хватит теста, который можно купить в обычной аптеке. Однако делать его Анча Баранова всё же рекомендует с отступлением от инструкций производителя.

— Несмотря на то, что в инструкции написано брать тест только из носа, я советую всё же взять пробу еще и из горла, проведя палочкой по задней стенке гортани, — предупреждает профессор. — Потому что очень часто бывает, что проба из носа дает отрицательный результат, проба из горла — положительный. Более того, не обращайте внимания на интенсивность второй полоски.

Второй совет от доктора Барановой — делать тест дважды с интервалом в 2–3 дня:

— К сожалению, вирус сейчас не течет так, как в первую волну и во время дельты. Истории, когда доктор приехал, пациент себя нормально чувствует, а у него уже от легких ошметки и сатурация на грани, остались в прошлом. Потому что изменился сам характер инфекции. Сначала человек распространял ковид, а потом наваливались отложенные симптомы, сейчас наоборот — человек заболел, сделал тест — он отрицательный. Всё хорошо, он расслабился и пошел на работу. А если бы сделал тест на 2–3-й день, то тест был бы положительный. И это показали серьезные исследования — тест нужно делать несколько раз. Да и длинный ковид никто не отменял. Да, его стало меньше, но он есть. Поэтому клиническая рекомендация остается той же — люди должны принимать препараты против коронавируса. Они должны просто лежать в холодильнике. Чтобы, если вдруг что, быстро расчехлить его. Потому что, когда люди пытаются передать его в другой город, то попросту теряется время и принимать препарат уже бесполезно. Поэтому лучше всего, чтобы был запас. И если вдруг в аптеке требуют рецепт, лучше всего его получить заранее и заранее купить препарат. И да, принимать его нужно в первые пять дней. При этом если симптомы были первые два дня, а тест показал положительный результат только на третий день, то с этого момента и нужно отсчитывать срок принятия препарата. При этом остаются и другие препараты, противовоспалительные и «маленькие помощники» — различные средства поддержки метаболизма.

В целом же профессор рекомендует купить универсальный тест, позволяющий диагностировать как COVID-19, так и вирус гриппа. Исходя из этого и принимать препараты.

— Единственное, что хочу сказать, люди сейчас волнуются больше по привычке, а не потому, что что-то происходит, — считает Анча Баранова. — Взять, например, проблемы коагуляции крови, которая была при COVID-19. Ее актуальность сейчас стала значительно меньше. Не свелась к нулю, разумеется, потому что любое воспалительное заболевание так или иначе может быть связано с проблемами коагуляции. Но видно, что при умеренном ковиде эта проблема не такая серьезная, как при оригинальном вирусе или при дельте. Раньше давали «Ксарелто», которое и сейчас многие врачи продолжают давать без разбора. Последствия приема таких препаратов могут быть очень тяжелыми. Поэтому в Америке и Европе не было такой распространенности антикоагулянтов. Их давали только в тех случаях, когда были показания. В России его получало очень много людей, и сейчас нужно просто подкрутить голову в сторону разума и этим не злоупотреблять. Не просто с полки брать, а, по крайней мере, сделать коагулограмму, чтобы понять, есть ли смысл назначать такой препарат.

Анча Баранова уверяет: до сих пор нет четкого понимания, как лечить людей, перенесших ковид, а интерес к этой теме в какой-то момент просто потерялся.

— Недавно вышла статья, подготовленная учеными из профильного учреждения, которые освоили миллионы долларов на исследования, в которых пытались выявить хоть какие-то связи между страдающими постковидным синдромом. Ученые работали в свойственной им бюрократической манере, но статью в итоге написали. Провели колоссальную работу, «выкопали» огромное количество «траншей», но ничего не нашли. Проще говоря, осмотрели определенное количество больных, но не смогли свести длинный ковид к какому-то маркеру или панели маркеров, которые бы позволили объективно диагностировать состояние. Потрачены миллионы долларов, а что в итоге? «Нишмагла я». Классно, да. Ученые всё правильно сделали, а результат — какой есть. Приведу простой пример: у нас есть шикарный автопарк, который какой-то негодяй вскрыл. В одной машине нагадил, в другой — попрыгал по крыше, в третьей — порезал роскошный салон… Изучать эти машины можно только академически, преступника в них уже нет. Есть биологические следы. В случае с преступником — это ДНК, в случае с вирусом — РНК. И то неизвестно, найдем его или нет. А вот чем есть смысл заняться — так это починкой автомобилей. И мы сейчас находимся в этой же ситуации: люди не получают помощи, а мы ломаем голову, как описать происшествие. Людям по большому счету это без разницы. Им помогать надо.

Доктор Баранова уверяет: людей нужно лечить симптоматически. В зависимости от того, у кого какие проблемы — сосудистые, неврологические, со свертываемостью крови…

— Не обязательно от всех симптомов должна быть одна таблетка, — считает Анча Баранова. — Есть, например, синдром Вегенера. Это существующее заболевание, вирус просто послужил триггером. Да и патофизиология у нас у всех примерно одинаковая. В организме можно вызвать строго определенное количество беспорядков. И если беспорядок коронавируса канализируется в какой-то похожий, что было и в других, более редких причинах, то это и надо лечить.

Поэтому систему здравоохранения нужно на будущее пересматривать и перестраивать. Это главное.

Вспышка оспы обезьян, регистрируемая в Африке и получившая статус эпидемии, по мнению профессора Барановой, не угрожает перерасти в пандемию. В первую очередь в силу специфики очага распространения болезни.

— Пандемическое состояние по оспе обезьян у нас уже было два года назад, когда другой, более безопасный вирус, начал гулять по Европе и даже до России пара случаев доехала, — объясняет Анча Баранова. — Тогда вирус был менее опасен. Сейчас очаг — в Демократической Республике Конго, но ситуация в этой стране нестабильная, оттуда не летают прямые рейсы в тот же Париж. На развитие симптомов уходит несколько дней, и если ты сделал две-три пересадки, то инкубационный период завершился, и в Париж тебя уже не выпускают. Фильтр хороший, но не дает гарантии в 100%.

При этом Анча Баранова пока не видит оснований для массового распространения болезни по миру. В первую очередь в силу особенностей распространения заболевания, передающегося не воздушно-капельным путем, а контактным.

— Сиди дома, не трогай других людей, и всё нормально будет, — считает профессор. — А вообще, у официального объявления статуса пандемии есть и другая подоплека. ООН даже специально пролоббировало это, и инициатива правильная. Я бы тоже так сделала. Это позволило Африканскому центру по контролю за заболеваниями начать фандрайзинг, чтобы делать вакцинацию в Африке. Тех партий лекарства, которые уже есть, их точно будет недостаточно, их начали тратить в волну более безопасной оспы. Сейчас заболевание более вирулентное, вызывает большие страдания, а поскольку лекарства от этого вируса просто нет, имеющийся кандидат высокой эффективности не показал, то особое значение приобретает уход за больным. А в Африке большинство пациентов получают минимальный уход, типа отдельной хижины и, может быть, капельницы с электролитами. Многие больные в Африке — дети. В такой ситуации вакцинация крайне важна.

Россиянам, по мнению Анчи Барановой, вспышки оспы обезьян можно не бояться.

— Люди из России, конечно, тоже ездят в Африку, но они предупреждены и сильно по веткам не скачут, — улыбается профессор. — Что же касается иностранных студентов, которые прилетят учиться к нам 1 сентября, то в Россию не так уж и много точек влета. Большинство летит с одной-двумя пересадками, а это позволяет эффективно выявлять больных. Конечно, кто-то может прорваться, но сделать это из Африки будет очень тяжело. Большую опасность будет представлять ситуация, если оспа расползется по миру, тогда и опасность для россиян станет выше. А вообще, не обезьянок надо бояться, а комаров. Лихорадка Западного Нила уже есть в России, в Казани, Поволжье, в Европе регистрируется лихорадка денге. Буквально на днях появились сообщения об обнаружении лихорадки Оропоуш. Этот вирус, конечно, не новый, но внезапно была зарегистрирована вспышка в Бразилии. Затем несколько случаев выявили в Испании и Германии. При условии, что возбудителя никогда не регистрировали в Европе. Его резервуар — трехпалые ленивцы и южно-африканские птицы. Казалось бы, где мы, и где Южная Африка, но, видимо, он попал в каких-то перелетных птиц и уже появился в Европе.