Сергей Яковлев, ихтиолог: «Кто убил волжского осетра, до сих пор неизвестно»

Куда пропали осетровые рыбы из Волги и кто их уничтожил? Работают ли на территории Волгограда старые нерестилища? Не повторится ли повальный мор рыбы, который случился в 1988 и 2010 годах? На эти и другие вопросы ответил главный ихтиолог ФГБУ «Нижневолжрыбвод» Сергей Яковлев.

– Сергей Валентинович, куда пропали осетровые: белуга, севрюга и, собственно, осетр – из Волги? Их уничтожила Волжская ГЭС, браконьеры или что-то другое?

– Основной фактор, который повлиял на резкое снижение количества осетровых – это особенность их биологии. В нашей области осетровые – проходные рыбы, за исключением стерляди, которая постоянно живет в Волге. Большую часть жизни осетровые проводят в море, в нашем случае – в Каспийском, там нагуливаются, растут до половозрелости и только один раз в году поднимаются вверх по Волге на нерестилище. Причем они нерестятся на каменистых галичных перекатах, которые были в Волге до зарегулирования плотинами ГЭС. Раньше осетровые поднимались в верховье Волги – до Рыбинска, Нижнего Новгорода, частично заходили и в притоки – в Оку, Ветлугу и Суру, в том числе и в Каму. После нереста все эти «производители» скатывались обратно в Каспий, год-два нагуливались и снова поднимались на нерест. Зарегулирование ГЭС отрезало все основные волжские нерестилища, а рыбоподъемники, которые строились в плотине, прекратили свою работу.

В советские времена, когда возводилась плотина, было шапкозакидательское отношение к природе: раз она не может справиться, мы восполним ее искусственно. Построили рыбзаводы, в том числе и наш в Лебяжьей Поляне, а еще пять заводов и два нерестово-вырастных хозяйства в Астраханской области и заводы в Казахстане, Дагестане, Иране и Азербайджане. Но природу не обманешь: того количества молоди, которую мы можем воспроизвести искусственно, не хватает для восполнения общего стада. Стоило ослабнуть популяции осетровых, и на них, как на человеческий иммунитет, стали нападать «болячки». Основная «болячка» – браконьеры, которые появились с разрушением Союза и отлаженной системы рыбоохраны. Если раньше вся осетрина и черная икра шла только с сертификатами и через официальные организации, то с появлением стихийного рынка, особенно в 90-е годы, ее стали продавать налево и направо. Огромный прессинг оказывают наши южные республики: сейчас они активно отлавливают рыбу на Каспии, притом не только крупных особей, которые уже оставили потомство, но и неполовозрелую молодь.

Кроме того, сейчас совсем перестали вкладывать деньги в очистные сооружения, да и сама промышленность подразвалилась. Даже те нерестилища, которые остались на последнем речном участке Волги от Волгограда до Астрахани, почти не используются.

– Кстати, и в черте Волгограда когда-то были нерестилища для осетров. Что с ними сейчас и кто их контролирует?

– Есть паспортизованные нерестилища, которые внесены в реестр и прописаны в правилах рыболовства. На них запрещена всякая деятельность, вплоть до любительского рыболовства. Это естественные нерестилища (природные галичные гряды) и несколько искусственных. На территории города были отсыпаны специальные нерестовые гряды из щебенки и галечника, и поначалу был очень хороший нерест. Именно у Волгограда эффективность этих нерестилищ была наиболее высокая – здесь было сильное течение, они хорошо промывались, еще и проводились работы по прочистке нерестилищ от песка и ила. Но с 90-х годов эти работы проводиться перестали. Несколько лет назад наш рыбзавод обследовал эти нерестилища, и мы поняли: они могут и должны работать. Проблема другая – по сути на них некому нереститься. Хотя туда идут речные рыбы – стерлядь, и, например, жерех, но осетры, белуга, севрюга до них не доходят. До сих пор рыбинспекция снимает десятками осетровые снасти и крючья, добивающие единичные особи, которые все же прорываются к нам. Сейчас так мало в Волге осталось осетровых... Ценна каждая особь!

– Расскажите подробнее о рыбоподъемниках, которые существовали на Волжской ГЭС. Вы сказали, что сейчас они фактически не нужны. Что сейчас с ними происходит?

– Рыбоподъемник на Волжской ГЭС перестал работать в 1988 году. Уже к этому времени количество пересаженных особей в год стало измеряться штуками. Рыбоподъемник перестал выполнять свои функции, и даже пересадка особей вверх в водохранилище ничего не давала. По сути мы отправляли этих особей на верную гибель – отнереститься они все равно не смогли бы и толку не дали. Итог был у всех один: они попадались браконьерам или же промысловикам. Поэтому решили их оставлять на местных нерестилищах и прекратить работу рыбоподъемника.

– Чем занимается рыбзавод на Волжской ГЭС? Влияет ли он на популяцию?

– Ежегодно на Волгоградском осетровом рыбоводном заводе мы получаем около трех миллионов молоди осетра навеской от двух до трех граммов. Почему именно столько? В свое время проводились большие научные исследования, какого размера выпускать молодь, чтобы у нее сохранился инстинкт скатывания, а потом возвращения в реку на нерест. Мы бы могли выпустить и больше молоди, но здесь есть ограничения, связанные с «производителями». Сейчас мы работаем с одними и теми же «производителями», которых мы выхаживаем в бассейнах и садках, весной от них получаем икру, из икры – личинку и растим ее до нужного размера в специальных прудах на Лебяжьей Поляне. В середине июля мы их выпускаем, они скатываются вниз по Волге, где ученые КаспНИРХа из Астрахани определяют эффективность этого ската. Естественно, при выпуске мальков в первый день-два мы проводим мероприятия по уменьшению количества хищных рыб и рыбоядных птиц. Кода молодь выйдет в Волгу, освоится и окрепнет, им уже не так будут опасны хищники.

По подсчетам КаспНИРХа, 90 процентов стада осетровых сформировано из рыб, выращенных искусственно. В России ежегодно выпускается 26-27 миллионов осетровых. Казалось бы, наши три миллиона – небольшой процент. Но здесь наша молодь наиболее важна для дальнейшего развития популяции: она проходит весь естественный цикл, и у них полностью формируется инстинкт хоминга – возвращения обратно, чего лишены все остальные заводы, которые находятся близ моря, где молодняк практически сразу выпускается в соленую воду.

– Выполняет ли свою функцию на ГЭС рыбохозяйственная полка?

– Первоначально рыбная полка была важна именно для осетровых. При сбросе воды от 18 до 20 тысяч кубов нерестилища осетровых в верхней части плотины заливались до положенного уровня и держали его для того, чтобы осетровые нормально отнерестились и скатились обратно. Последние годы рыбную полку снизили до 16-17 тысяч кубов, при этом заливается только 30 процентов нерестилищ Волго-Ахтубинской поймы, а для нормального развития рыбы нужно больше. Одна из основных задач паводка, кроме залития всей поймы и нереста, – промытые ериков и озер от лишнего ила и песка. Без длительного прохода воды через пойму происходит заиление и зарастание водоемов. Этот процесс значительно усилился после 2006 года, когда совсем высохли 30 процентов озер в пойме, а в 25 процентах уровень воды стал настолько мизерным, что в зиму водоемы промерзают до дна, и то, что там развивается, погибает. Таким образом, за последние семь лет в рыбохозяйственном значении регион потерял много озер. Например, в эталонных когда-то заповедных зонах с рыбой и водоплавающей дичью – озерах Большой и Малой Невидимках в Среднеахтубинском районе – к осени уже не остается воды, не говоря уже о рыбе, а по берегам растут камыши на 100 метров. На озерах нужно проводить мелиоративные мероприятия, увеличивать их проточность, дать больше воды в пойму. И, кстати, коттеджные и дачные поселки, которые отрезают большие куски поймы по сути дела – язвы поймы. Чем их становится больше, тем хуже чувствует себя организм поймы.

– Расскажите, что за странный массовый мор осетров был в конце 80-х годов? Из-за чего гибла рыба и кто в этом виноват?

– 1987 и 1988 – вот два года, когда на Волге стали массово гибнуть осетровые. Начался мор в 86-ом: по берегам валялись огромные дохлые осетры и белуги, и даже мясо отловленных в промышленных масштабах осетровых стало расслаиваться по мышцам. Тогда собрали большую комиссию из лучших ихтиологов и токсикологов Союза. Итоги их работы были озвучены на крупной международной конференции, которая прошла в Волгограде в 1988 году. Нужно сказать, что единой причины, что это было: отравление, загрязнение или конкретное воздействие какой-то болезни – они не определили.

Если идет расслоение мышц, значит нарушен их тонус, значит, это причина какого-то длительного истощения рыбы. Скажу сразу, кормовые запасы в Каспии большие, и на нехватку корма нельзя сослаться. Как аналогию можно привести ситуацию, которая произошла на Волге в июле 2010 года, когда наши берега были завалены дохлым карасем серебряным, в народе душманом или гибридом, – самой неприхотливой и неубиваемой волжской рыбой. Причина мора, на мой взгляд, в том, что весенний паводок был очень коротким, и рыба не успела отнереситься в пойме, и осталась в Волге. С середины мая 10-го года этот карась стал скапливаться возле плотины ГЭС, пытаясь преодолеть течение и пройти наверх. Два месяца рыба находилась в напряженном состоянии, не отнерестившись и почти не питаясь, – на ослабленный организм стали нападать болезни. Мы изучали тогда в ветлаборатории и живых, и погибших рыб. В основном у них был аэромоноз – бактериальное заболевание, которые проявляется у карповых рыб при ослабленном состоянии организма. Думаю, в 1986-88 годах случилась кульминация тех же самых проблем, что и три года назад.

– Откуда взялся в наших водах этот гибрид или душман? Почему в последние годы его становится все больше?

– В Волге водится два вида карасей – наш, родной, карась золотой, которого очень мало осталось в водоемах по области, и серебряный карась, в народе – душман, гибрид или буффало. Этот вид живет в природе за Уралом – в Сибири и на Дальнем Востоке. В отличие от золотого, он легко приспосабливается к различным условиям, может жить и в субтропическом и тропическом климате, и в вечной мерзлоте. Знаменитую золотую рыбку китайцы вывели именно из серебряного карася. Он появился в Европейской части России в конце 19 века, когда у нас начали заниматься прудовым рыболовством. В качестве эксперимента с Дальнего Востока привезли амурского сазана и этого карася, который быстро начал попадать из прудов через прорванные плотины в озера и реки. Вспышка численности серебряного карася произошла 30-40 лет назад, когда после войны стало развиваться рыбоводство. Критическая масса карася сформировалась в Волге в середине 70-х годов, на Дону – спустя 10 лет. Сегодня в промысле и в Цимлянском, и в Волгоградском водохранилище карась занимает порядка 50-60 процентов всего улова. Сейчас природа начинает себя регулировать: на Волге уменьшение популяции этого серебряного карася началось пять-шесть лет назад. Его доля и в Волго-Ахтубинской пойме, и в самой Волге уже уменьшилась, а вот на Дону и в Цимле этот процесс только начинается.

– Некоторое время назад появлялась информация о том, что в наших водах рыбаки вылавливали пиранью. Не получится ли так, что эта хищница сможет у нас прижиться?

– На моей памяти было два случая, когда рыбаки поймали пираний. Пять назад в Ахтубе, в районе Волжского, рыбак поймал на удочку небольшую пиранью размером чуть больше ладони. Это был краснобрюхий паку – растительноядная пиранья. Два года назад на Волгоградском водохранилище в Николаевске рыбак поймал на блесну хищную пиранью длиной до 30 сантиметров и около килограмма весом. Причина одна – сейчас очень модно стало держать пираний в аквариуме. Кто-то просто выпустил в Волгу хищную рыбу в самый разгар лета. Могу сказать, что это тропические теплолюбивые рыбы, которые не переносят холодной воды, и у нас они уж точно не приживутся.

Периодически наши рыбаки-любители вылавливают летом аквариумных рыбок. Но эти шутки аквариумистов не безобидны, потому как эти чужеродные виды съедают всю кормовую базу, которая могла бы достаться другим видам. Кроме того, они не имеют никакого значения ни в промысле, ни в любительском рыболовстве. Один из таких примеров – ротан, дальневосточная рыбка, похожая на бычка. Аквариумисты выпустили в верховьях Волги этих рыбок, они там прижились и стали размножаться. В середине 80-х ротан дал большую вспышку и в некоторых пойменных озерах стал даже доминировать над другими видами. Совсем недавно его численность стабилизировалась.

– А как сейчас в Волге с сомами? Можно поймать на 60 килограммов?

– 60 килограммов – это небольшой сом. В свое время мы ловили сома на 205 килограммов и четыре метра шириной. Когда я работал на Цимлянском водохранилище, 100-килограммовые сомы были в порядке вещей. В принципе, и у нас есть такие огромные сомы. Хотя их численность сильно уменьшилась: если в 70-80-х годах официально вылавливали и сдавали порядка 150-200 тонн сома в год, то сейчас эта цифра сократилась до 30 тонн.

– Вы как один из главных ихтиологов региона сможете назвать рыбный символ Волгограда?

– Наша область богата двумя большими бассейнами – Волгой и Доном, поэтому можно считать, что рыбных символов у нас много. Стерлядь – один из рыбных символов именно Волгограда. Даже на старом гербе Царицына были изображены стерляди. У нас здесь своя нижневолжская популяция стерляди, которая отличается от остальных особенностями роста и внешними характеристиками. Благодаря Донскому бассейну у нас еще есть несколько рыбных брендов. Во-первых, это знаменитая донская чехонь, которая раньше была, как сабля, по 50 сантиметров. Во-вторых, это вкуснейший донской лещ. Кроме того, есть еще два вида, которые находятся в Красной книге и страны, и области, – вырезуб и шамая. Кстати, даже в советском прейскуранте на рыбу, который был один на всю страну, отдельно указывалось, что та или иная рыба – именно цимлянская, поэтому стоит дороже.