Олег Ярыгин: «Температура 37,2 — не повод для вызова скорой»

Почему иногда скорую приходится ждать часами и обязаны ли врачи надевать бахилы? Кто должен нести до машины тяжелобольного пациента и почему у всех бригад скорой помощи сейчас имеются портативные регистраторы, которые крепятся на одежду? Как изменилась работа скорой в условиях пандемии коронавируса, тяжело ли врачам работать в противочумных костюмах, пусть даже одноразовых, и почему нужно всегда пропускать скорую, которая едет с сиреной и мигалками? Обо всем об этом V1.RU поговорил с главным врачом государственного бюджетного учреждения здравоохранения «Клиническая станция скорой медицинской помощи» Олегом Ярыгиным.

— Олег Анатольевич, с марта в Волгограде и Волгоградской области бушует эпидемия коронавируса. Что изменилось в работе скорой?

— Любая пандемия вносит свои коррективы. Но врачи скорой всегда были на переднем крае, работа у нас всегда авральная. Реальность такова, что выезжать приходится на любые вызовы — и на пожары, и на аварии, и на ДТП, и на прочее. Есть, конечно, люди, которые переживают, уходят в отпуск или увольняются, но остальные — работают, оказывают медицинскую помощь. Единственная сейчас серьезная проблема — необходимость использования средств индивидуальной защиты. Проще говоря — противочумных костюмов. Их приходится носить даже в жару. Но это не просто одежда из хлопчатобумажной ткани. Это герметичный костюм, который не пропускает инфекцию, у которого нет влагоотведения, и в такую жару провести 2–3 часа в этом облачении — достаточно сложно. А меньше и не получается. Перед тем как отправиться на выезд, бригада одевается. На вызове тоже работают — время проходит. Плюс транспортировка человека в больницу, передача его в стационар. На это всё нужно время. Всё это время и врач, и фельдшер находятся в защитных костюмах. Да, безусловно, это создает определенный дискомфорт, но эта мера — вынужденная, чтобы защитить себя и остальных. Потом уже, когда человека сдают в стационар, бригада может снять костюм и пройти первичную дезинфекцию, пока на специальной площадке в инфекционном госпитале обрабатывают машину. Только после этого бригада может вернуться на подстанцию и ждать следующего вызова.

— Если сравнить июль 2019 года и июль 2020-го — насколько увеличилось количество вызовов?

— В принципе, осталось на одном уровне. Увеличилось количество вызовов на высокую температуру и затрудненное дыхание, но уменьшилось — по другим поводам. При этом необходимо понимать, что не стоит ждать скорую через 20 минут с поводом «температура 37,2». Да, у нас есть норматив, согласно которому мы должны прибыть по вызову в течение 20 минут, но здесь речь идет об экстренных вызовах, когда есть угроза жизни человека. Это ДТП с пострадавшими, падение с высоты, краш-синдромы, острые кровотечения, острый коронарный синдром, инсульты и так далее. А температура 37,2 — это не угрожающее жизни состояние, с таким поводом нужно не скорую вызывать, а терапевта из поликлиники. Поэтому и идет градация между экстренными и неотложными вызовами, которые зачастую передаются в поликлинику. Диспетчер скорой — специально подготовленный человек с медицинским образованием, при опросе звонящего он может определить, что ситуация не экстренная, и передать вызов сразу в поликлинику.

Основное предназначение скорой — оказание помощи в ситуациях, угрожающих жизни. Так она «заточена» во всем мире — взять пациента, оказать ему срочную помощь и отвезти в больницу. У нас же бригаду вызывают просто давление померить. Поэтому в таких случаях ее можно ждать и два, и три часа. Долго ждать бригаду и при плановой перевозке пациента из одного стационара в другой. Но на экстренные вызовы — 20 минут, и ни секундой больше. Конечно, бывают накладки, но каждый такой случай опоздания подвергается очень жесткому разбору.

— В редакцию V1.RU поступило уже несколько жалоб на бригады, которые по три-четыре часа катают пациентов с подтвержденным коронавирусом по больницам, вместо того чтобы отвезти сразу в стационар...

— Я понял, о чем идет речь. Смотрите. Привозят человека с подтвержденным коронавирусом в стационар. Нужно понять, насколько повреждены легкие, а это можно сделать только на томографе. В больнице аппарата может просто не быть. Поэтому человека везут туда, где есть аппарат для КТ. Пациент же думает, что его не приняли в одной больнице и везут в другую. Но это, на мой взгляд, больше проблема коммуникации между врачом и пациентом. Кроме того, не будем скидывать со счетов и другие болезни. Ведь с появлением COVID-19 люди не перестали страдать другими заболеваниями. Ситуация: человека привозят в инфекционный госпиталь с подтвержденным коронавирусом, но подозревают у него другую патологию. Соответственно, нужно, чтобы человека посмотрел другой специалист, профильный. Только после его заключения человек отправляется в то учреждение, которое ему подходит по маршрутизации. Ведь не повезем же мы человека с COVID-19 и патологией, требующей хирургического вмешательства, в терапевтический стационар. Нельзя его везти и в «чистую» больницу. Вот отсюда и появляются жалобы.

— А как быть с теми пациентами, которые требуют отвезти их в конкретную больницу?

— Мы, конечно, можем человека хоть в Москву увезти, но исключительно по показаниям. А если серьезно — нужно понимать: скорая помощь — это не такси. И вряд ли человека из Красноармейского района повезут в больницу № 4 на Тракторный просто потому, что он так хочет. Хотя, конечно, бывают такие случаи, когда приходится возить и туда, но лишь в том случае, если в больницах, расположенных ближе, нет мест. Но в таких случаях бригада как минимум на три часа выключена из оказания медицинской помощи. Вообще же мы сейчас работаем в особых условиях. Отдел госпитализации собирает сводку каждые три часа, и мы смотрим, где есть место именно для этого пациента с учетом наличия у него коронавируса и других сопутствующих заболеваний. Коронавирус — коронавирусом, но он когда-нибудь уйдет, а другие заболевания никуда не денутся.

— А бахилы на вызове сотрудники должны надевать?

— Да. Это такое же средство индивидуальной защиты. Надевать их нужно, даже когда едешь к бабушке померить давление. Обязательно — маска, перчатки, шапочка и бахилы. Понятно, народ уже устал от масочного режима, от соблюдения необходимых мер безопасности. Но мы должны быть примером, это наша задача, это наш долг — сделать всё, чтобы не допустить распространения инфекций. И у нас достаточно ресурсов, чтобы закупить всё необходимое.

— Поговорим о персонале. Еще лет десять назад были бригады реанимации, интенсивной терапии, педиатрические, психиатрические… Что сейчас? Насколько справедливо утверждение, что в городе всего три-четыре бригады реанимации?

— На самом деле, бригад шесть. И их задача — выезжать на особо тяжелые случаи. Можно, конечно, посадить бригаду анестезиологов-реаниматологов на каждую подстанцию, благо, оснащенность позволяет это сделать. Но возникает вопрос целесообразности. Бригада реанимации должна ехать на вызов тогда, когда есть реальная угроза жизни. Она не должна ездить на вызовы с температурой. Для этого есть фельдшерские бригады. Да, не спорю, когда идет большой список ожидания, вызов на 37,3 могут дать и бригаде реанимации, но это не совсем правильная трата ресурсов.

Итак, шесть бригад реанимации в Волгограде. Две — в Волжском. Еще две бригады реанимации сейчас создаются на базе центра медицины катастроф. Они будут работать в режиме ожидания, чтобы в случае ЧП на месте работали подготовленные люди, в том числе подготовленные психологически. Вообще следует понимать, что и линейный врач, и фельдшер — они «заточены» на оказание медпомощи любой категории сложности. И если врач или фельдшер понимает, что ситуация сложная, то оказывает первую медицинскую помощь и вызывает на себя уже «тяжелую артиллерию». И это нормально, это правильно. Об экономии средств речь не идет, речь идет лишь о целесообразности. Повторюсь, можно посадить реаниматолога на каждую подстанцию, но что он будет делать?

Специализированных психиатрических бригад тоже достаточно. Они задействованы в том числе и в перевозке пациентов с COVID-19, особенно из психоневрологических стационаров. Педиатрических бригад тоже хватает. Но кадровый дефицит всё равно есть…

— Следующий вопрос будет как раз об этом: как боретесь с нехваткой персонала?

— Есть целевые направления в ординатуру на специальности, которые позволяют работать на скорой. Это и анестезиология, и реанимация, и педиатрия, и терапевтические специальности. Зарплаты у врачей сейчас вполне достойные. Если он работает на полторы-две ставки, то получает даже больше, чем я. И это нормально, это определенная мотивация. Сейчас, на фоне пандемии коронавируса, у профессии появился еще и некий налет романтизма, когда медиков снова стали называть героями.

До этого врачей не любили, врачей били. Если пациент умер — то виноват в этом, конечно же, врач. Но пациенты умирали и будут умирать. Знаете, есть такая поговорка: «Чем опытнее хирург, тем больше у него кладбище». Чем опытнее человек, тем более сложные случаи он берет, но не потому, что хочет убить человека, а потому, что хочет спасти, вытащить его. И нельзя в этом случае бить доктора по рукам. Ударишь один раз, ударишь второй — а на третий он или уйдет из профессии, или же не будет браться за сложный случай, чтобы лишний наз не нажить себе неприятностей.

— Еще одна претензия от пациентов, точнее, от родственников — бригада не выносит лежачих больных…

— В должностной инструкции у врача и фельдшера написано: «Должен организовать транспортировку». Из ситуации выходим по-разному — иногда соседей привлекаем, иногда, когда пациент очень тяжелый, просим помощи у МЧС или муниципальной службы спасения. Иногда привлекаем санитаров из психиатрических бригад, водителей просим. Кстати, пользуясь случаем, хотел бы обратиться к волгоградским водителям: если вы видите летящую скорую с сиреной и мигалками — знайте, бригада не бизнесмена в аэропорт везет и не чиновника на встречу. Она либо спешит к умирающему, либо уже везет умирающего человека в больницу, и счет здесь идет на секунды — жить человеку или умереть. А в машине может быть ваш родственник, которому оказывают помощь и которого врачи пытаются довезти до стационара. Не забывайте об этом, ведь мы работаем не для того, чтобы навредить, а чтобы спасать жизни. Что и делаем 24 часа в сутки, 7 дней в неделю. Без выходных и праздников.

— Последний вопрос — защита врачей скорой от нападений…

— Вы сейчас опять скажете, что я хвалю «Единую Россию», но именно благодаря депутатской инициативе все наши бригады оснащены видеорегистраторами, крепящимися на одежду. При происшествии я могу посмотреть, что и как было, потому что люди выпившие или находящиеся под воздействием определенного рода препаратов, утром начинают сочинять такие небылицы… А видеозапись — ее можно передать в полицию или следственный комитет, приложив ее к делу. Безусловно, нужно ужесточать наказание за нападение на медработника. Хотя адекватный человек и не будет нападать на врача. Основной процент нападающих — маргиналы, злоупотребляющие алкоголем или наркотиками… Но слава богу, у врачей есть тревожные кнопки, и спасибо коллегам из правоохранительных органов, которые на такие вызовы реагируют очень быстро, понимая, что врач просто так кнопку лишний раз нажимать не будет — значит, ему действительно нужна помощь.