«Мама не знает, что я захожу в клетки»: парень из Волгограда поселился со львами, чтобы написать о них научные труды

Промышленный альпинист Игорь Шенгелия два года назад случайно оказался в реабилитационном центре для животных в Волгограде. Эта встреча оказалась роковой: увидев двух маленьких львят, Игорь оказался настолько покорён, что сменил работу, стал кипером, поступил на ветеринарного фельдшера и переселился в вагончик рядом со зверями, чтобы заниматься их социализацией и адаптацией, а также писать научные труды по психологии животных.

Найти свободную минуту для общения с Игорем Шенгелия крайне сложно. С раннего утра он кормит и убирает у животных, днем дрессирует львов, а вечерами садится за дневники и описания.

— Я не могу сейчас говорить, нахожусь в вольере со львами, — первое, что ответил Игорь Шенгелия, когда с ним связались корреспонденты. — Когда выйду? Если не съедят, то примерно часа через два.

Уже долгое время Игорь практически не покидает территорию реабилитационного центра «Дино» в бывшем спасательном центре МЧС на окраине Краснослободска.

—  Извините, не мог вас встретить на входе, — запыхавшись, говорит Игорь Шенгелия. —  Был в вольере с медведем. Ему нужно воды в бассейн налить. Да, Саш, — подмигивает он медведю, просовывая руку между прутьев, чтобы тот ее понюхал, облизал и даже немного погрыз. —  Я к нему трижды заходил сегодня, хоть мне и запрещает руководитель, так как он у нас недавно. Но чтобы его понять, мне всё равно нужно пробовать к нему заходить хоть на минуту и посмотреть, как он себя ведет.

Позволяя медведю облизывать и немного грызть руку, Игорь рассказывает историю Александра.

— Тяжелая у него судьба, медведь долгое время не доверял людям, — гладит Александра парень. — Он из Астрахани, где 22 года прожил при кафе в вольере размером четыре на четыре метра. Сейчас у него такой только бассейн. Не беспокойтесь, Саша не причинит мне вреда, если бы хотел, давно накинулся.

Игорь рассказывает, что у Александра, пока он жил в Астрахани, даже не убирались в вольере. Его там как закрыли в клетке еще медвежонком, так он и жил в ней всю свою жизнь.

— Медведи живут до 40–45 лет, — рассказывает Игорь. — К нам попал возрастным, с ним мало кто хотел заниматься. Зоозащита забила тревогу, увидев, что медведь замурован в тесной клетке. И предложили нам его забрать, увидев, как мы хорошо относимся ко львам.

Теперь Александр уже практически освоился в Волгограде, где у него огромный вольер с бассейном и прочими удобствами.

— Саша в этом году будет вторую зиму у нас жить, — не выпуская руку из вольера, рассказывает о своем подопечном Игорь. — Адаптировался, конечно, трудно. У него был минимум доверия к людям. Сейчас он стал подпускать к себе людей поближе, особенно если они подходят с едой, и не кидается с агрессией. В свою очередь, я не позволяю гостям зооцентра передразнивать животных и ставить их ниже человека. Ведь они от этого сразу чувствуют себя угнетенными.

В соседнем вольере где-то прячется двухлетний Берри. Кажется, что клетка пуста, но как только Игорь ласковым голосом говорит: «Бурушка! Где ты?» — медведь со всех лап бежит к человеку. Тут же начинает облизывать руки смотрителю и покусывать зубами размером с палец. Игорь в ответ только треплет за ушами и целует медведя в нос.

— Он у нас из Дагестана, — рассказывает Игорь. — Парень сидел и выгуливался на цепи, и отдали нам его на ней. Приехал психом. Как что-то было не по его, то кусал лапы и кричал. Пришлось даже прописать ему успокоительные. Сейчас же он полностью адаптирован. Я про тебя говорю, — обращается он к медведю. — И не кусай меня! Зачем тебе моя рука? Нельзя кусаться!

По сравнению с Александром двухлетний Берри еще совсем малыш, поэтому Игорь Шенгелия плотно занимается с ним дрессурой.

— Представьте, если я сейчас приду к человеку лет сорока и начну его учить, — говорит Игорь, не переставая играться с медведем через прутья, — ему не понравится, конечно. Так же Саше это не понравится. Если моложе меня медведь, то я его могу жизни учить. Но если у Берри нет настроения, то я не лезу.

—  Я с ним работаю на взаимопонимание, развиваю интеллект, — отвлекаясь на поцелуи с медведем, говорит смотритель. —  Беру вкусняшки, захожу в вольер, раскладываю по разным местам, а он ходит и ищет. У медведей язык равен уму. Если дотронуться до вольера в каком-то месте, и он его потрогает, то поймет: «Здесь касался человек, можно открыть дверь». Поэтому перед уходом из вольера, закрывая замки, я трогаю все прутья, чтобы он не подумал, что можно легко выбраться, и не задумал побег.

Берри ведет себя как щенок, ластится, иногда подрыкивает, а сам сидит как человек на стуле.

— Время от времени они очень игривые и дуркуют, — рассказывает Игорь. — Это надо понимать и сразу замечать. Когда он дуркует, то может выйти за грань игры: лапой побольнее ударить или укусить. В этот момент надо всё сразу пресекать, чтобы он понял и остановился.

По дороге к вольеру со львами Игорь рассказывает, как встреча с ними раз и навсегда изменила его жизнь.

— Я работал промышленным альпинистом на стройках, — рассказывает Игорь Шенгелия. — Это почти как спортивный альпинизм, где ты ходишь по канатам, только еще и надо попутно красить 20–60-этажные здания.

В «Дино» Игорь попал, когда друг позвал помочь с постройкой вольеров. И когда он увидел двух львят, его сердце навсегда осталось у этих гигантских кошек.

— У них еще были голубые глазки, с возрастом у львов они становятся карие, — подходя к вольеру говорит Игорь и садится на шины рядом. К нему тут же подбегает львица. — Моя жизнь кардинально изменилась за один день. Я влюбился, бросил альпинизм, хоть здесь и зарплата значительно меньше. Переехал из Городища и теперь живу на территории центра.

Первоначально у Игоря был интерес к львятам, но очень быстро сами животные начали к нему тянуться и ходить за ним по пятам.

— Понял, что нужно как следует изучать мальчишек, — рассказывает смотритель. — Мне руководитель Анжела Макарова принесла толстенную папку на английском про психологию львов. А я языка не знаю. Пришлось ночами сидеть с переводчиком и читать про исследования, ветеринарные обследования, уход и кормление. То, что не понимал, просил объяснить специалистов, которые минимум 10 лет работают со львами. Они рассказали, что самое трудное — это период полового созревания. Тогда у львов, как у людей, характер меняется на раз-два — они становятся агрессивнее и могут напасть. Но под моим воспитанием мы пережили этот возраст гладко, и поведение львов не поменялось.

Мама Игоря поначалу боялась за сына, узнав, что он работает с опасными хищниками.

— Я не хочу, чтобы у мамы была тревога, но она до сих пор не знает, что я захожу в вольеры, — стыдливо улыбается парень. — Сестра знает и относится положительно. Я этим ребятам доверился, и я надеюсь, что они мне тоже (речь идет о львах, не о людях. — Прим. авт.). Я считаю их личностями.

Первое, что делает любое животное в зооцентре, — облизывает и покусывает руки Игоря. Так и сделала львица. Киару привезли из Махачкалы, где львица жила в контейнере при ресторане, а кормили ее тем, что продавали в заведении.

— Дрессируются львы замечательно, особенно львица, — не выпуская руку из зубов Киары говорит смотритель. — Она умнее и сильнее, чем львы. Они вон лежат, только голову подняли, смотрят, что происходит. А львица всегда в движении, смотрит, кто пришел, кто ушел, кто что принес и кому это достанется. На воле они охотницы, а львы только добивают жертву.

По мнению Игоря, от домашних кошек львы отличаются только размерами. И, как и у домашних кошек, в один миг у них может в голове что-то «повернуться», дав сигнал к нападению. Только в отличие от домашних кошек последствия могут быть гораздо более тяжкими.

— Поэтому я и работаю с психологией животных, — говорит Игорь Шенгелия. — Я захожу в вольер всегда с игрушками, чтобы успеть их откидать, переключая внимание. Я ни в коем случае не применяю перцовые баллончики или железные прутья. Если это применить, то, наоборот, только разозлит львов. Надо переманить взгляд, и тогда у тебя есть вариант бороться дальше за вольер. И в тот же момент нельзя выходить, потому что ты покажешь им свою слабость. Завоевав территорию, они в дальнейшем уже не пустят. Стычек у нас много было. Например, только с Симбой две — он пытался напасть. С молодыми проще, они когти только впивают и можно их сбросить, успеть повалить и потом как следует наорать.

В неволе львы живут в среднем 23–24 года, если у них есть территории около гектара. Примерно такая же территория у львиного прайда есть и в зооцентре. При этом в дикой природе львы живут лишь 12–13 лет, так как им приходится постоянно воевать за территорию с другими прайдами.

— Коты очень ленивые, — по-любовному говорит о своих подопечных Игорь. — Самое трудное у меня было это соединить Киару с мальчиками. Я боялся, что они ее не примут, потому что она приехала последней. И Киара любит всех подоставать, — объясняет Игорь поведение львицы, которая тут же зачем-то укусила льва. — Что он тебе сделал? Он тебе сейчас как даст!

Вожаком в мини-прайде является Симба, а второй лев, Эрон, оказался в роли его подчиненного. Оба льва, предположительно, были отправлены с Кавказа в Саратов, но были обнаружены по дороге, изъяты и доставлены в «Дино», где живут уже два года. У львят был рахит, и Игорь отпаивал их козьим молоком, кормил всем, что содержит кальций и давал витамины.

— Если тут будет 20 львов, дрессировщику важно дружить лишь с вожаком, — теребит Симбу за загривок Игорь. — Больше ни с кем не надо дружить. Если он постоянно общается с вожаком, то на него ни один лев не прыгнет. Вожак, он по-любому заступится. Да, Симба?

В отдельном вольере пока содержатся молодые львы, в том числе полуторагодовалый хромающий Бонифаций с непростой уже судьбой. Его изъяли у начальника нефтебазы в Саратове, после того, как проходившая мимо клетки девочка, сунула к нему руку. Лев укусил. Делом заинтересовался Александр Бастрыкин, а Боню изъяли и отправили на перевоспитание в Волгоград.

— Он инвалид, приехал к нам с переломами таза и левой лапы, — хоть и хромая, Бонифаций подошел к Игорю и начал гладиться. — У него был рахит, его я вылечил. Сейчас будем готовить заявление по жестокому обращению к животным, так как переломы были причинены, примерно когда ему было пять месяцев. Его не били — неправильно кормили. Если не знающий человек берёт львенка и кормит чем попало, то с пищеварением, костями и зубами у него будут проблемы. Сейчас всё миновало. Но лапа уже останется хромой навсегда. И размеров, которые имеют Симба и Эрон, Бонифаций тоже не достигнет.

Хоть Боня и выглядит как плюшевый лев, но из-за проблем со здоровьем он очень серьезный и хмурый парень.

— Я когда к нему захожу, он может огрызаться и обходить со спины, — рассказывает Игорь, одновременно гладя на Бонифация. — Если остальные львы на спину даже не глядят, я отучил их, то Боня еще нет. Но я им мало занимаюсь, потому что вначале нужно здоровье подтянуть. К людям он не особо подходит, а со мной дружит. Понадобится много времени, чтобы его полностью реабилитировать.

Во время разговора откуда-то из кустов вылетает еще один лев размером с овчарку, сразу начавший мурлыкать, тереться и всем видом показывать, как он любит людей.

— Ося — это мой любимец, — радуется Игорь, — Ух ты! Пацан! Ну и что ты? Слышу, как ты урчишь. Он привязан к людям и боится львов. Кажется, что он не знает, что такое лев, и сам думает, что выглядит как человек. Я до сих пор его на поводке по центру вожу.

Прибыл Ося из Ингушетии, где какой-то мужчина сдал его в перевозной зоопарк. В этом зоопарке на Осю нападали другие львы и в целом были неподобающие условия. Там он получил травму, после чего его отдали владелице приюта для животных, а когда лев поправился, потребовали вернуть и даже угрожали. Поэтому женщина решила его передать в «Дино».

— Очень интересный парень, — как о человеке говорит про Осю смотритель. — Самое сложное, когда поступает животное, — отсутствие истории. Приходится догадки строить: били или нет, чем кормили? Хозяева правду не говорят, и приходится ночами сидеть и изучать психологию: завтра попробую с тем зайти, послезавтра с этим. Боня боится палки, значит, его когда-то ей пугали. Отсюда делаю вывод, что его били. Я восстанавливаю психологию и хронологию происходящего в прошлой жизни животного. Поэтому про Осю могу со 100% вероятностью сказать, что та женщина, у которой он поправлялся, его очень сильно любила.

Совсем недавно сотрудники «Дино» ездили в Дагестан, чтобы забрать еще одного льва из фотобизнеса, но поездка оказалась безрезультатной — льва так и не нашли.

Впрочем, по словам Игоря, содержать львов непростая задача. Всегда находятся недруги. Например, одна из соседок, живущая рядом с «Дино», даже написала в прокуратуру, что львы ходят под окнами у нее и рычат. Благо во время проверки все львы сидели на местах и даже не ели жареных собак, о которых говорилось в заявлении.

Когда-то в «Дино» появились лисицы, а потом их число начало стремительно расти. Волонтеры и защитники животных выкупают их с зооферм и передают в реабилитационный центр.

— Мы уже не можем принимать лисиц, — с досадой в голосе говорит Игорь Шенгелия. — Им нужно полувольное содержание. На лису нужно 10 на 10 квадратных метров. У нас пока не хватает вольеров, мы не можем их в тесноте держать.

Сбившиеся в большую стаю лисицы сразу начинают интересоваться гостями и громко кричат, требуя внимания и еды.

—  В зоопарках во время посещения гостей домики животных закрыты, — говорит Игорь. — Это сделано для того, чтобы люди, заплатившие деньги, могли посмотреть на животных. Если они захотят остаться одни, то им некуда идти. Животные чувствует себя угнетенными. А наши подходят. Им интересно, что человек пришел. У меня на попечительстве есть одна ручная лиса Такара, с ней я занимаюсь и вожу на поводке.

Время от времени в центре появляются и волгоградские степные лисы. Сейчас их лечат, а через месяц отпустят на волю, так как они спокойно выживут — охотничьи инстинкты не потеряны.

— Нам их отправили, попросили проверить, смогут они адаптироваться в живой природе, — объясняет парень. — Выпуская этих лис, мы восполним животный мир. И выпускаем в природном парке Волго-Ахтубинской поймы, где на них запрещено охотиться.

Но не львов и не лисиц в центре больше всего. Сейчас в «Дино» содержится около 300 собак.

— Только переехав в центр, я работал с собаками, — рассказывают свою историю Игорь. — Кормил, поил, ухаживал за собаками. Потом перешел на крупных хищников, стал изучать их психологию. Для этого пришлось искать связи, долго не получалось. Это проблема войн между реабилитационными центрами за то, чтобы быть главным. У меня такой цели нет, я работаю с животными на их благо, а не человека. Уже нашел связи в Кремле, в Африке, в хосписе для диких животных и ветеринарных клиниках.

Игорь не то что знает клички всех 300 собак, он отличает их всех по внешности и характеру. Даже тех, кто недавно приехал из приютов Донецкой и Курской областей.

— В вольерах сейчас собаки из Курской области, — показывает парень. — Когда приют оказался под угрозой, собаки приехали к нам.

Просто так взять и забрать собаку из приюта, кстати, нельзя. Сотрудники предупреждают, что могут приехать и проверить, как живет животное в новой семье.

— Мы не отдаем собаку, чтобы она сидела на цепи, отдаем только на полувольное содержание во дворе, — рассказывает Игорь. — Короткошерстных мы не отдаем вообще во двор! Или в квартиру, или в дом, где есть все условия для собаки. Мы даем право на ошибку, чтобы собака не оказалась на улице, мы можем забрать обратно в приют.

Сейчас уже собак центр не принимает, так как в Волгограде работает 16 приютов и у них есть свободные места.

— Мы приняли решение передать в их руки собак. Тех, кто у нас есть, мы дотянем, раздадим или оставим на пожизненное содержание, — говорит сотрудник реабилитационного центра. — Мы же займемся дикими животными.

Отдельный дом-вольер с огромным диваном занимают еноты. С первых холодов и до весны они только кушают, пьют и спят — это называется полусном или полуспячкой. Приподняв край дивана, можно увидеть, как в темноте появляются два желтых огонечка глаз, рядом возникают еще два. Затем уже начинается шевеление, и первый пухляш Витюша выходит из логова.

— Я их легко различаю. Это Витюша, он побольше. Альфуша поменьше, и нос у нее утонченный, — гладя то одного, то другого енота, говорит Игорь. — Еноты у нас с «Птичьего острова». Вначале приехала Альфуша, а за ней остальные. Еще нам передали парочку из кафе в Краснооктябрьском районе, — продолжая наглаживать животики говорит парень. — Витюша у нас самый добрый. Ты же добрый? Альфуша — барышня капризная, может и укусить. И ведь она сразу по карманам шарить пошла, аккуратно, потихонечку, пока что я не вижу. Ты сначала нюхала руку, вот и нюхай.

Сейчас новым питомцем Игоря стал свинохвостый лапундер. 22 года он жил в Волгограде на улице при кафе. Поэтому по приезде в реабилитационный центр обезьянку лечили от простуды и посадили на карантин.

— Обезьяны как люди, и лечат их одинаково, — объясняет Игорь Шенгелия. — Он приехал с сильным насморком. Сразу же связались со специалистами. У нас до этого обезьяны были, которых изъяли вместе с Симбой и Эроном. Но те вернулись к своей хозяйке. Она-то и помогла нашему Живчику вылечить простуду. Ну ничего, вылечили. Но самое больное — это отношение. У него был вольер шириной всего полтора метра и три метра высотой. Сейчас у него всё по-другому. Я с ним работаю, захожу к нему, глажу.

Обезьяны жутко социальные, и им нужна пара. Центр был уже вынужден отдать одну обезьянку, потому что у нее проснулись семейные инстинкты.

— Мы ее отдали в казанский зоопарк, хотя Росприроднадзор предлагал отдать ее на опыты вакцин в лабораторию, — вспоминает Игорь. — Но мы не можем отдать животное, если у него будут условия хуже, чем у нас!